Как бедного папаню корёжило(при том, что обычно он крайне флегматичный тип)! Ночью он не спал, всё думал, кто по нему сохнет. Днём тоже непорядок был. Наблюдались две крайности от крайне мечтательно-задумчивого вида, до гордого разворота головы и груди колесом.

Длилось это дня два, а потом папа не выдержал и показал сообщение мне.

— Па, это ж от мамы! — сказала я с ходу.

— Почему сразу от мамы?! — возмутился отец.

— Потому что этот текст мы с ней вместе придумывали и набирали! — отрезала я.

Надо было видеть лицо родителя в этот момент… Словно я у ребёнка его любимую игрушку отняла, а потом у него на глазах сломала.

В общем, папа потом со мной неделю не разговаривал, а мама переживала и бегала миротворцем между нами. Но через неделю обида сгладилась — и всё в норму пришло.

Так что, не совсем внятное появление Рона было понятно, но я не была бы собой, если бы не учла ещё один не мало важный фактор: обида и сопряжённое с ней ущемление гордости, ведьэто так отвратительно, когда бросают тебя! И эта самая гордость стремиться вернуть самооценка как можно быстрее на прежний уровень. Обычный закон сохранения в действии, ничего более…

Вот только я не хотела, чтобы что-то там сохранялось за мой счёт.

Нет, конечно же, могу ошибаться. Но на это и есть проверки!

— Дарина, это тебе. — говорит молодой человек и протягивает красотищу. действительно красотищу: генноизмененные розы на длинном стебле и без шипов.

— Спасибо! — в восхищении смотрим, принимаем, смущенно опускаем глазки и нюхаем, а потом резкое движение и выпад: — Что Ларка бросила?!

— Ну, почему сразу бросила? — мямлит парень. Да, эффект неожиданности он такой: и не хочешь, а неосознанно сообщишь! Вот и сейчас этой заминки, этой сумятицы мне хватило, чтобы понять: «Я права!»

Я поняла и разозлилась. Сильно! Потому что быть использованной, быть заменой этой… Это даже не унизительно — это гораздо хуже!

А ещё было больно, потому что я поняла, что моего прекрасного принца не существует. Почему я с нежностью и неким трепетом относилась к парню? Почему? Да, потому что придумала сама себе образ и поверила. И у меня были на это основания: за всё время, пока я знаю Рона, он всегда был вежливым, никогда не оскорблял ни меня, ни других девчонок с университета, не возвышался за наш счёт, не цеплялся, вроде принимал за равных. Да по сравнению с другим окружением — это чуть ли не подвиг!

А тут мой герой упал с пьедестала и наглядно показал, что он ничем не лучше других. И этого не простит не одна влюблённая девушка, ни одна! Тем более, такая гордая, как я! А ещё появилась клокочущая ярость на себя, на него, на неё, на мир… И именно поэтому я от всей души врезала букетом парню по лицу.

— Дарина! Ты что творишь? — закричал этот предатель. Да, именно предатель, потому что хоть и неосознанно, но он предал мою веру в него!

— А сам не видишь?! — рыкнула я, прежде чем повторить замах.

Надо отдать Рону должное: он не стал отбиваться(хотя мог), а из вежливости выскочил из нашей прихожей и оказался на улице. Разумеется, я выскочила за ним, добавляя удары по плечам, по рукам…

— Дарина, меня не жалеешь, хоть цветы пожалей! — прокричал странную просьбу бывший напарник.

— Не-а. Их срезали. Они уже смертники без надежды на помилование. А какая разница смертнику, когда умирать сейчас или через несколько часов? Только лишняя нервотрёпка! — гаркнула я и продолжила свои замахи.

По улице, мимо нас проходила, опираясь на палочку, очень морщинистая, старая бабушка. Вдруг она остановилась, внимательно посмотрела на нас и выдала:

— Ну-и, молодёжь пошла! Совсем со своими технологиями от реальной жизни отошли! Девка, ты букет переверни!

Я посмотрела на цветы. Ножки роз были связаны какой-то декоративной бечевкой. Не долго думая, перехватила букет у основания бутонов.

— Спасиб! — крикнула бабуле и нанесла удар.

— А-ааа. — раздался стон Рона, как только сплетённые прутья коснулись его руки.

— Вот так правильно! — жизнерадостно заявила бабуля и поплелась дальше, а я наконец остановилась, словно очнулась.

— Дарина, что на тебя нашло? — спросил обескураженный парень, потирая ушибленное место.

— Нет, это что на тебя? — снова начала закипать я. — Или это нормально играть с чувствами влюблённой в тебя девушки? Нормально? А? Или нормально причинять кому-то боль, обижать кого-то, если обидели тебя? А может обманывать или пытаться обмануть?

— Дарина… — попытался урезонить меня парень, но напрасно. Меня нельзя заткнуть, если я не всё сказала!

— И это поведение мужчины?! Достойного человека, коим я тебя всегда считала?! Не скажешь?! Тогда скажу я! Нет, мужчины — нет. А вот самовлюбленного, эгоистичного, избалованного мальчишки — вполне.

На этой радостной ноте я подошла к ошарашенному Рону, всунула ему в руки жалкие остатки прекрасного букета(Между прочим, первого в моей жизни!), развернулась, поднялась на крыльцо, зашла в дом и хлопнула дверью.

— Что сидим? Чего киснем? — влетел на кухоньку программистов Кевин, в простонародье Вин.

— Переизбыток эмоций. Слишком много событий на одну маленькую меня. — мрачно констатировала я. — Переварить я как-то их не могу.

— Значит, не парься, забей. Сами переварятся или уйдут. — усмехнулся парень, приземлился на соседний стул и почти у самого моего рта вырвал последнюю шоколадную печенюшку.

— Эй! — вякнула недовольная я.

— Тебе что другу жалко? — состроил рожицу парень.

— Нет, но ты мог попросить!

— Мог. — пожал широкими плечами парень. — Но так интересней.

— Интересней, значит?! — сощурилась я, думая одарить парня подзатыльником или щелбаном.

— Эй-Эй! Не злись! — раскусил мою страшную мстю Вин. — Я тут хотел тебя пригласить на вечеринку. Так сказать, сделать доброе дело, от скуки спасти…

— Вечеринка говоришь? — я задумалась. А что? Идея неплохая. Для того чтобы отвлечься самое то! — Когда?

— Завтра. В восемь, не беспокойся: я за тобой зайду! — обрадовал парень.

— А как же спросить, могу ли, хочу ли? — немного, больше для вида, возмутилась я.

— А я по глазам вижу: и можешь, и хочешь! — сказал Вин и был таков, но всего минутка разговора с ним, а настроение резко подскочило. И как ему это удаётся?

Будь осторожна со своими желаниями: они могут сбыться. Великая мудрость, которую мы воспринимаем, как забавную шутку или как заумность зарвавшегося всезнайки. Но это действительно так. Действительно.

Я очень хотела отвлечься от своих переживаний, от Лары, Рона, Яна. Всего сразу. Ну, что ж отвлеклась… А теперь хочу отмотать плёнку назад. Не знать, не думать, забыть. Это глупо, смешно, трусливо. Но так проще.

Нет, ничего не предвещало беды: Вин провёл меня в клуб, познакомил с друзьями.

Но многое мне понравилось сразу. Нет, вроде всё было хорошо, но как-то всё слишком. Слишком ярко, слишком громкая музыка, слишком развязные танцы, слишком громкий смех, слишком много алкоголя…

Веселье царило везде, но оно было слишком явным, показным. Пять минут — и я стала задыхаться, у меня разболелась голова. Но я осталась, ведь если мне не нравиться, то это не значит, что это не по душе другим людям. У каждого свой вкус…

Я осталась, потому что рядом был Вин. С ним было как-то спокойно, да к тому же, он притащил меня сюда, потому что хотел сделать приятное.

Но в какой-то момент мы с ним разминулись. Он пошёл приглашать на танец какую-то очаровательную девчонку, а я подошла поближе к возвышениям, где двигались танцовщицы. И это было лучшим моментом вечером, потому что движения девушек были отточены до совершенства, в какой-то момент мне показалось, что они умеют летать… Но это действие скоро кончилось, и немного подобревшая я вернулась к нашему столику.

Во время, надо сказать.

Когда мы смотрим на плакаты, смотрим документальные или художественные фильмы, посвященные какой-либо проблеме, мы смотрим и ужасаемся, негодуем, но в то же время на заднем плане бытует мыслишка, что подобное не произойдёт ни с нами, ни с нашими близкими, ни с нашими знакомыми. И чем больше убеждённость, тем больше метеорит, падающий на тебя откуда-то сверху, когда ты с этим сталкиваешься в своей жизни. И это страшно, выбивает из колеи, демонстрирует твои беспомощность и беззащитность. Но это твой мир, поэтому нужно что-то делать, что-то решать, корректировать.