Во время рубона надо быть предельно внимательным в отношении тех блюд, которые трудно подцепить вилкой: они могут выпасть из вашей тарелки и упасть в ширинку вашего визави за столом. Самые коварные — это: ракообразные с неснятым панцирем, молодая картошка жареная в масле, маслины, луковица, — в принципе все, что круглое и твердое, так сказать. Поэтому вам надо срочно научиться играть в мини-гольф.

Что касается напитков. По правилам хорошего тона, нужно всегда оставлять на донышке своего стакана чуточку бормотухи. И скупердяи используют это в качестве предлога, чтобы у вас от жажды пересохла глотка. Их нужно обязательно призывать к порядку. В таких случаях надо обращаться к тамаде. Вы поднимаете бокал и говорите ему: «Послушай, Рири, у тебя случайно не завалялся лишний пузырек, чтобы заправить авторучку, а то у меня чернила кончились». А лучше вот так: «Эй, Трезор! Бутылка вроде девицы, если ее откупорили, надо ею пользоваться. Ты не думаешь, что надо добить эту бутылку?»

Если бутылка у вас под рукой, не утруждайте себя и никого не спрашивайте. Вы ее просто берете и во всеуслышанье говорите: «О, моя очаровательная соседка начинает обезвоживаться, если так дальше пойдет, придется мне опять попросить свою вилку для устриц, чтобы отодрать ей язык от неба». И, вы, естественно, наливаете сначала себе, а потом ей.

Если на свою беду вы опрокидываете полный стакан на скатерть, не стоит опрокидывать на нее солонку. Когда скатерть из клеенки, вы вежливо извиняетесь и, раздвинув по сторонам посуду, выпиваете все разлившееся вино путем энергичного втягивания в себя воздуха. Если же скатерть из материи, то провести эту операцию будет посложнее и при этом, конечно, отпить все вы не сможете. Поэтому впитавшееся в скатерть вино вы промакиваете мякишем. Хлеб, смоченный в вине, очень вкусный.

Толстый ковыряет в дупле зуба сгоревшей спичкой, со смаком обсасывает ее и, заглянув в свою бесценную энциклопедию продолжает:

— Случается, что в вашей тарелке оказываются самые неожиданные штучки, такие, как волосы, улитки, черви, бабочки, обрывки бинта и т.д. Как предписывает самое последнее правило хорошего тона, на эти нелегальные находки не следует обращать внимания. Делайте, как я: не шевелите бровями и съедайте их! Очень неприятно, когда какой-нибудь мужик потрясает длинным волосом и вопит, не вставая со стула: «Послушайте, Фифина, я вам пришлю пузырек депилатория „Сильвикрин“, стоит один раз помазать и волосы там не будут расти». Или так, когда у вас червяк в тарелке: «Эй, мужики, вы меня извините, но я ловлю на блесну!» Я помню как-то ночью мы рубали на террасе гостиницы в компании постояльцев. Очень приличные люди: он играл на кларнет-пистоне, а дама была массажисткой в душе на Монмартре. Она специализировалась на намыливании нагишом клиентов перед массажем.

Нам подают раковый суп. Только я приготовился отхлебнуть первую ложку, как в мою тарелку падает какая-то идиотская бабочка. От досады я сам стал красный, как рак! Тем более, что это была не какая-то невзрачная моль (моль глотаешь, даже не замечая ее), а натуральная животина — шириной с ладонь и вся в волосах — гуще, чем на подбородке моей кузины Гертруды. Никто, кроме меня, не заметил, что она совершила свободное падение в мою похлебку. Тогда я сам себе сказал, что если я сообщу об этой маленькой авиационной катастрофе, то я могу перебить аппетит мадам Нагишо, которая, как по всему чувствовалось, была женщиной с утонченным вкусом. И я решил принести себя в жертву. Я выливаю ложку супа на красивые, покрытые пыльцой, крылья этого авиалайнера, чтобы размягчить их, а потом запихиваю ее целиком в рот. Крик-крак! У меня было такое ощущение, что я съел кусок непроваренного дерьма. Это так думают, что бабочек есть нельзя, а, в общем, бабочка ничуть не хуже, чем все остальное! Лишь бы она была той же породы, которую съел я. Однажды а встретил ее на цветной вкладке словаря «Ларусс», она называется «Глаз павлина ночью». Если вам выпадет случай, попробуйте, вы можете составить собственное представление об этом.

В разделе неожиданных штучек я должен вам рассказать о неприятности, которая случилась в дебюте нашей совместной жизни. Мы с Бертой устроили первый большой ужин, чтобы пригласить моего комиссара и его мадам. В то время я был еще простым полицейским. У комиссара Фавье была слабинка потроха по-кански. Берта как раз была большим специалистом по этой части, в общем, это как раз то, что надо! Ну, моя толстушка на кухне занимается готовкой, а мы после аперитива, как это принято, садимся за стол. Когда я стал откупоривать бутылку с вином, Берта принесла свое блюдо. Я разливаю и начинаю рубать. И тут я с удивлением обнаруживаю в своей тарелке целый кусок требухи. Я осторожно подцепляю его вилкой, вытаскиваю из соуса, и что же я узнаю? Один из моих шерстяных носков, который я повесил сушить на проволоку, натянутую над плитой, когда я пришел с дежурства. Он упал в чугунок с требухой, а Берта не доглядела. Я отвожу себя в сторону и сам себе устраиваю крупную пресс-конференцию. «Берю, — говорю я себе, — если комиссар Фавье заметит, что один из твоих двух носков варился вместе с требухой, будет страшный скандал. Твоя карьера поставлена на карту, парень». Фавье был энергичный мужчина. Любезный, но несговорчивый. После такого инциндента меня ожидало не повышение, а от ворот поворот! И я был вынужден есть свой носок. Правда, пришлось помучиться, когда я его разрезал на куски.

«Тебе, кажется, попался кусок с жилами?» — с сочувствием спросила Берта. Я успокоил ее: «Нет, нет, одна мякоть, лапуля!» Я уже доедал ступню, когда мне стукнула в голову мысль, а что если второй носок тоже свалился в чугунок. Меня всего парализовало; каждый раз, когда они зачерпывала разливательной ложкой из чугунка, я умирал от страха. Я ждал, что они вот-вот вытащат второй носок. Рубать я больше не мог. Когда в моем присутствии рассказывают фильмы ужасов, я сразу же думаю о том незабываемом ужине. Фавье и его супружница уплетали за обе щеки! Мой достопочтенный босс утверждал, что никогда в жизни не пробовал ничего вкуснее. «Не так ли, Берюрье?» — призывал он меня в свидетели. Я в это время сражался с голенью (так как я, увы! носил в ту эпоху носки-гетры). Я с обреченным видом пережевывал свой клубок шерсти «Пингвин», а эти скоты уже приканчивали блюдо. Я подбадривал себя тем, что говорил про себя, что как только я разделаюсь с носком, я смогу, наконец-то, съесть натуральный кусок требухи. Я налегал на свой носок, чтобы догнать их и успеть положить себе, пока они не стали выскребать со дна.

Они уже положили себе по четвертому разу, эти людоеды, коша г-жа Фавье сжалилась надо мной. «Мы все едим, как обжоры, а Берюрье даже вторую порцию не начинал» — сказала она. Я готов был расцеловать ее. Она взяла разливательную ложку.

«Вы позволите, я вам сама положу, Берюрье!»

«С радостью и удовольствием, мадам!» — поспешно отвечаю я.

Она скребет ложкой по дну чугунка и — шлеп! Что же падает мне на тарелку? Второй носок! В конце концов, все-таки это было лучше, что он попал мне! При всем при том, парни, тот, кто никогда не рубал двух шерстяных носков за один ужин, не может отдать себе отчет в том, что это собой представляет. Шерстяных носков, связанных моей мамашей из нечесаной шерсти, покрытой жировым овечьим выпотом!..

Его передергивает. Он качает головой и делает заключение:

— После этого злоключения я стал носить короткие носки!

Он встает, идет к двери, открывает ее, просматривает пустынный коридор и с понурым видом возвращается на кафедру.

— Мою графиню что-то задержало, — сетует он. — Тем хуже для вас, парни. Она бы дала вам хороший урок манер. Словом…

Он листает свой растрепанный том.

— За столом у вас иногда появляется соблазн положить в карман что-нибудь из жратвы впредь видении завтрашнего дня. Не возражайте — ведь мы же все человеки. В этих условиях будьте предусмотрительными и прихватите с собой полиэтиленовый мешок.

Или же сделайте, как я: засуньте куриную ножку или баранье ребрышко в свой кисет. Так они не испачкают вашу одежду и будут благоухать ароматом табака!