Заведующему это не понравилось:

– А хлопоты, а заработок?

Мака нахмурилась:

– Ты хочешь на мне заработать?

– Я думал, на клиенте.

– Вопрос закрыт. Не нравится, пошел вон. Я найду другого заведующего для своего магазина.

– Зачем же так, Мака? Если это лично для вас я, конечно, буду счастлив получить свои деньги. Заработать на хозяйке мне и во сне не снилось.

– Прекрасно, Ефим. Тогда сделай, что я тебя прошу.

– Слушаюсь.

– И скажи мужикам, чтобы не трепались, откуда мебель. Владелец дома не должен этого знать.

Покинув ангар, Мака заглянула в кафе «Какманду» и, заказав себе порцию коньяка с лимоном, приказала позвать Хрустика.

Бандита привели.

– Где они?

– Поехали в заказник.

– Втроем?

– Нет, с ними директор молокозавода.

– В семь собери банду.

– Всех?

– Только ребят Косяка.

– Предстоит разборка?

– Так, небольшая разминочка.

Хруст кивнул и, оскалившись, исчез в подсобке барменши Светы. Через секунду оттуда раздался ее кокетливый визг вперемежку с хихиканьем. Затем стало тихо, а через десять минут Светлана вышла в зал, на ходу поправляя прическу.

– Не смей трахаться на работе, Светка. – Пожурила ее Мака и потребовала еще сто граммов коньяка.

Костер горел ярко, разбрасывая искры и постреливая сучьями. От его жарких языков огромная ель высвечивалась рыжим цветом. Ее лапы от метания теней, казалось, шевелятся.

Четверо мужчин в камуфляжных костюмах расселись у костра на складных креслах. Перед ними прямо на брезенте лежали продукты и бутылки. На пригорке уютно светились два оконца охотничьего домика. Пока господа закусывали, егерь готовил баньку.

Данила Остапович Максюта разлил водку по стаканам. Выпили молча. Закусили красной рыбкой и соленым огурцом.

Охота выдалась удачная. Курдюк с первого выстрела уложил секача. Но есть дикую свинью чиновники не стали. Тушу сдали егерю Никитке, чтобы тот ее освежевал, разделал и заготовил для хозяев города консервы.

Мужчины долго и серьезно закусывали. Но и насытившись, разговора о деле не начинали. Собравшись на охоту, они условились обговорить выборы. Решили совместить приятное с полезным. Но полезное наводило тоску, и беседу о делах они оттягивали.

– Да, мужики, – задумчиво произнес Паперный, поглаживая живот ладонью: – Хорошо на природе. Забываешь всю эту хренотень. Колготимся, а зачем?

– Да, хорошо… – Согласился Максюта: – Листом палым пахнет, и тихо. Главное, баб нет…

С погодой им повезло. К вечеру ветер стих и было слышно, как опавшие листья приземляются на землю.

– Блядь, яму не заметил! Чуть, сука, ногу не сломал. – Отчетливо прозвучало из леса.

Курдюк вскочил на ноги:

– Слышали, мужики?

– Никитка, что ли? – Предположил Стеколкин.

– Не его голос – Возразил Курдюк.

– Али-баба и сорок разбойников. – Пошутил Максюта.

– Пойду, гляну. – Паперный поднялся, взял ружье и шагнул в темноту. Максюта оглянулся на охотничий домик и увидел темные окна:

– Хули Никитка в домике свет погасил?

– Хер его знает. – Раздраженно ответил полковник.

Время шло, а Паперный не возвращался.

Курдюк и Стеколкин напряженно всматривались в темный лес.

– Долго что-то его нет? – Заволновался Максюта.

– Пальнул бы, если что. Или драпанул к нам. – Усмехнулся Курдюк: – Вроде тяжеловат, и брюшко, а как попрет по чаще, за ним не угонишься.

– Может, деревенские, грибы ищут? – Высказал свою догадку Стеколкин.

Максюта хохотнул:

– В темноте?

– Надо хворосту подбросить, пусть пламя поднимется. – Курдюк нехотя встал и навалил на костер охапку валежника. Пламя метнулось вверх, салютом разбрасывая искры. Круг света раздвинулся, и охотники увидели четырех мужчин в масках. Они стояли в трех шагах, направив на друзей пистолеты.

– Вы кто? – Поинтересовался Курдюк.

– Партизаны, дядя. – Ответил тот, кто стоял ближе, и добавил:– На землю, мордой вниз. Быстро!

Повторять ему не пришлось. Максюта и Стеколкин залегли, уткнувшись лицами в траву. Курдюк опустился не столь поспешно и устроился так, чтобы одним глазом наблюдать за происходящим. «Партизан» подошел к костру, взял их ружья и отступил назад. Полковник потихоньку потянул руку к карману. Там у него лежал личный браунинг, который он года два назад конфисковал на воровской малине, а в протокол не внес. Но добраться до кармана не удалось. Получив удар по голове, Курдюк отключился.

– Ваня, живой? – Полковник очнулся и понял, его трясет за плечо Максюта. Данила Остапович сидел рядом на коленях, вглядываясь ему в лицо

– Вроде, жив. Только голова раскалывается.

– Ничего, заживет. – Хоть Курдюк соображал еще туго, но женский голос от голоса Максюты отличил сразу: – А это еще кто? – он протер глаза, чтобы избавиться от тумана, и увидел подружку Кащеева. Мака стояла над ними, широко расставив ноги в высоких кожаных сапогах.

– Встаньте и поднимите этого борова. – Приказала она Максюте и Стеколкину.

– А ты чего тут делаешь? – Раздраженно поинтересовался полковник, когда его поставили на ноги.

– Пришла с вами поговорить, – ответила Мака и уселась в складное кресло.

Курдюк огляделся, но никого не увидел:

– А где эти?

– Недалеко, так что ведите себя спокойно, а то позову.

– Это твои? – Он машинально запустил руку в карман, но пистолета не обнаружил: – Да ты понимаешь, что творишь?

– Я все понимаю. Садись, и вы тоже.

Курдюк садится не стал:

– А где Паша Паперный?

– Вашего заводчика уже парят. В бане он. – Ответила Мака.

– Ну, девка, ты не права, – зло заметил полковник: – Этого я тебе так не оставлю.

– Помолчи, Ванька, Паперный нам здесь не нужен. Он бумагу у Кащея не подписывал, пусть пока отдохнет.

– Какую бумагу? – дрожащим голосом спросил Стеколкин. Это были его первые слова после встречи с «партизанами».

– Не делай из себя придурка, Славка. В этой бумаге вы признались, что замочили мэра, – пояснила Мака.

– Ах, вот в чем дело. – Сообразил Максюта: – Генка, оказывается, трепло. Не думал…

– Приедет из своих Америк, разберемся. – Мрачно пообещал Курдюк и, наконец, уселся.

– Не приедет, – возразила Мака.

– Как не приедет? – Стеколкин сообразил, что убивать его не собираются, и немного осмелел.

– Кащея больше нет. Все его дела завершу я. Слушайте и не перебивайте. В воскресенье выборы. Если Славку прокатят, а выберут опять Постного, вы его замочите.

Курдюк вскочил с кресла:

– Спятила!?

– Сядь и не дергайся. Вам и мне нужен цементный завод. Это большие бабки. Доли, как вы договорились с Кащеем, половина ваша, половина моя.

Полковник медленно опустился в кресло:

– Скажи, где Кащей?

– Он на небесах.

– Врешь.

– Ванька, будешь хамить, позову ребят, они тебя научат хорошим манерам. Мало получил?

Курдюк потрогал затылок и поморщился. На месте удара выросла большая шишка:

– Твои скоты еще и руки распускают.

– Нечего за пушки хвататься. Пули никто не хочет. – Резонно заметила девушка.

– Где Кащей? – Допытывался полковник.

– Какая разница? Нет его. – Упрямство милиционера начинало Маку злить: – Вы лучше подумайте, как выборы выиграть…

Курдюк кивнул на Стеколкина:

– Пусть старается. Это его проблемы.

– Не выберут меня. Постный место насидел, его народ знает.

– Помолчи, Славка. Не выберут, убирайте Постного.

– Ты чего-то не понимаешь, красавица. – Максюта налил себе в рюмку водки и залпом выпил.

– Что я не понимаю?

– Мы не киллеры, а руководители администрации. Мочить людей дело Кащея и его ребят. Взялась за мужские игры, сама и действуй.

– Хорошо, Постного замочу я, а вы сядете. Он еще будет дышать, а ваше признание ляжет на стол генерального прокурора в Москве. И завод достанется мне, как и все в городе, что приносит бабки.

Максюта дожевал соленый огурец и оглядел Маку: