В тот день Руд мастерски орудовал кулаками и оказался в финале соревнования. Оставалось немного, чтобы победа была полной, и юноша смог забрать выигрыш. И это произошло. В первом же раунде парень нанёс удар, после которого противник не смог подняться. Денег теперь было столько, что вырученные от заключения брака старшей из сестёр средства, можно было и не брать. Возвращаясь домой после битвы, Руд держался за бок и старался не делать резких движений. Рёбра целы, это молодой человек знал доподлинно, но ушиб был серьёзным. Вытерев пот со лба рукавом рубашки, парень старался идти медленно. Он прокручивал в уме список лекарств, которые требовались матери сейчас, а какие могли подождать. Неожиданно заговорил Сарки, молчавший с самого Ротка:

— Это не правильно.

— Что? — вынырнув из размышлений, спросил Руд.

— Я говорю, что это не правильно, — повторил сводный брат.

— Я расслышал, просто не понял, про что ты говоришь, — отозвался Руд и крепче прижал руку к боку.

Боль усилилась. Парень понимал, что сейчас главным было добраться до квартиры. Там он закажет обезболивающие.

— Мы не можем ничего! Даже получить медицинскую поддержку. Тотализатор — это кара за наше бездействие.

— Сарки, выражайся яснее. Ты что-то там бормочешь себе под нос, а я не понимаю.

— Ты все понимаешь, Руд. Мы работаем, живём в маленьких квартирках, никуда не ездим. Мы всегда здесь, в этом городе, под пристальным взглядом военных и Правящих. Мы бьёмся на тотализаторе, чтобы хоть на мгновенье получить больше денег, чем можем заработать. Но не всем везёт. Тот парень… Ты уложил его мастерски, но… Он завтра не выйдет на работу, и его семье предстоят тяжёлые недели, пока он сможет восстановиться и приступить к своим заданиям.

— Ты предпочёл бы, чтобы я там лежал?

— Нет-нет, — поспешно произнёс Сарки. — Дело не в тебе или в нём… Это зверство так с нами поступать!

— С чего ты взял, что в других городах иначе?

— Я слышал… Те люди… Они новички в городе. Совсем не такие, как мы. Чистенькие и аккуратные, тихо говорят и тотализатором не интересуются. Я попросил одного из распорядителей проверить их анкеты, и оказалось, что эти люди родились и выросли здесь. Но я точно знаю — они не отсюда.

— Сарки, ты весь мир подозреваешь? Ну и откуда эти «другие» по-твоему?

— Из «Лиги служащих», — произнес парень.

— Выдумщик ты, братишка, — отмахнулся от собеседника Руд и остановился, чтобы отдышаться и немного прийти в себя.

Путь в сектор предстоял долгий, преодолеть его без остановок представлялось сложным. В тот день молодые люди больше не разговаривали, и Руд себя за это корил. Если он только мог что-то изменить, то превозмог бы боль, остался с братом и поговорил по душам.

С тех пор Сарки изменился. Родительницу увезли в «Лигу служащих» и через несколько недель она вернулась домой цветущая и здоровая. Сарки расспрашивал её о городе, в котором та была, но она провела всё время в боксе. Руд помнил, как расстроился тогда Сарки. Сыграли свадьбу старшей из сестёр, и она перебралась жить к мужу, в сектор «Б». Жизнь в семье потихоньку налаживалась, но постоянное отсутствие друга наводило Руда на грустные размышления. Однажды он не выдержал и прямо спросил его о том, что с ним происходит. Вот тогда-то молодой человек и узнал, что в Южном городе «Лиги рабочих» теперь есть тайная организация. Мужчина расхохотался такому известию, но, видя напряженное лицо Сарки, понял  всё серьезно.

Те парни, о которых говорил Сарки, действительно прибыли из «Лиги служащих». Они намеренно поменяли жизнь, чтобы бороться с несправедливостью, которую не замечали или не хотели замечать Правящие. Желали помочь рабочим и свергнуть правительство. Перебежчики много и часто рассказывали, как живут в соседнем городе, принадлежащем служащим, об эстакадах, утопающих в цветах и деревьях. Возможности получать медицинскую помощь вовремя. Чужаки повествовали, а простые парни зверели от их историй.

Прошли пять лет с тех пор, как Сарки затянул Руда на одно такое собрание. И вот сейчас Сарки погиб в стычке. Руд был постоянно рядом во время восстания, но не смог предотвратить того, что случилось. Теперь одним из членов совета тайной организации стал он — Руд Радов. Друг завещал ему это и очень часто говорил перед смертью о неизбежности того, что Руд возглавит их «Движение».

— Войны без жертв не бывает, — однажды сказал Сарки. — Может так случиться, что я буду одной из первых. Но хочу, чтобы ты знал: это мой осознанный выбор. В случае моей гибели, ты займёшь моё место. Нельзя останавливаться, нужно продолжать и эти… твари… поплатятся за всё.

Кого Сарки считал «тварями» понять не сложно. Это были все те, кто жил в других Лигах и радовался существованию, не догадываясь о том, что рабочие в это время сводят концы с концами или просто мрут от голода.

Теперь Руд обязан поддерживать связь с таким же движением из «Лиги служащих». Связным стал парень по имени Артём Сим. Он прилетал с инспекцией и лично осматривал состояние городских территорий. Следующая встреча должна была состояться через месяц, в канун праздника Правящей расы под названием «Сэту-мартэу». Это событие произойдёт в ноябре, а значит, перед этим торжеством приедут люди из Надзорной службы, а с ними и Артем.

Руд вынырнул из воспоминаний. Нить сюжета оборвалась. Я увидел через монитор робота-шпиона, как он перевёл дыхание и осмотрелся. Дешевое кафе, в которое мужчина любил заходить, было погружено в полумрак. Так, обычно, бывало перед закрытием. Он вздохнул и снова окунулся в мысли, а мой разум последовал за ним.

Сегодня утром похоронили Сарки. Были только близкие. Подавленный бунт наложил определенный отпечаток на отношения между людьми и большие сборища, пусть даже по такому печальному случаю, запрещены властями. Парень закрыл глаза и в голове моментально возник образ брата. Сарки улыбался и пытался пошутить, но Руд не слышал его слов. В душе, словно комок собрался и начал больно давить. Молодой человек открыл глаза и поднёс к губам стакан, на дне которого плескалась рубиновая жидкость.

— Эх, дружище, — тихо шепнул Руд и посмотрел в окно.

Густые сумерки заволокли стеклянный прямоугольник витрины кафе, словно лёгкая дымчатая занавеска. Видны только силуэты проходящих мимо людей, но даже они расплывались, сливаясь с реальностью. Руд понял, что засиделся и пора покидать уютное пристанище, чтобы успеть до комендантского часа. Любого, кто появлялся на улице в это время, ждали неприятности, и самая маленькая из них — это переход на более низкую работу.

— Эй, девчонки! — позвал Руд.

К столику подбежала девушка в специальной рабочей форме и уставилась ему в глаза.

— Давай я рассчитаюсь, красавица. Сколько там с меня?

Девушка, ни слова не говоря, показала счёт на панели переносного переговорника. Парень покачал головой и, нажав символ на гладкой поверхности устройства, принялся вводить цифры именного номера. Затем надавил на слово «оплатить» и, подняв глаза, улыбнулся официантке. Та ткнула пальцем на символ о том, что операция завершена, и отошла. Руд встал из-за стола и направился к двери. Его мучило угрызение совести, что он практически абсолютно трезв, хоть и должен еле держаться на ногах от выпитого. Не получилось набраться. Он отчётливо понимал, что воспоминания о друге обязательно снова нахлынут.

«Может, пойти в Ротк?» — подумал Руд.

Он точно знал, что там сегодня кулачный бой и на кону большая сумма денег. Ему не выиграть это сражение, ведь изрядно влил в себя вина, но выместить злость, поборовшись на арене можно. Боль в теле отвлечет от боли в сердце. Остановившись посередине эстакады, ведущей к сектору, в котором находится квартира родителей, Руд задумался над возникшей идеей на счет схватки. В какой-то момент понял, что это отличная идея — помахать руками и снять напряжение предшествующих дней. Развернувшись, побрел в сторону Ротка.

Я набрал на приборной панели комбинацию символов и авиа-мобиль плавно полетел вслед за рабочим. Мне стала непонятна его решимость получить побои в стычке. Почему он готов пойти на это, зная, что брата все равно не вернуть? Бессмысленность в поступках людей действовала на меня словно магнит. Руду явно было плохо от потери родного человека, а он шел в центр развлечений, чтобы к душевной боли добавилась физическая? Зачем делать себе хуже?