У сапёров на всё ушло пятнадцать минут. Если считать от подрыва танка, то колонна уже простояла час десять. Это было в плюс. Танк и мотоциклист тоже.
Рокотов прошёл немного вдоль дороги вперёд, на взгорок, сообразив, что оттуда колонну будет лучше видно. Тело танкиста подняли и отнесли к трем погибшим мотоциклистам. Видно где-то сзади ехала машина, куда складывали убитых. Колонна опять тронулась. Немцы перешли на светомаскировку, даже у гражданских грузовиков, где такое устройство было не предусмотрено, водители добросовестно замазали фары грязью, оставив узкую щель. Все в колонне начали понимать, что до фронта надо ещё суметь добраться. Лейтенант подобрался почти к самой опушке. Колонна тянулась далеко и скрывалась за поворотом. Он отполз опять на позицию, обеспечив себе достаточную видимость проходящего мимо врага. Немцев было много.
"Наверное, целый полк перебрасывают", — подумал он. И приготовился ждать. Машины с пехотой заканчивались, дальше шло какое-то артиллерийское подразделение. Тентованные грузовики тащили противотанковые пушки. Но позади колонны пехоты ехало несколько грузовиков с тыловым имуществом и два бензозаправщика. Это была хорошая цель, которую не следовало упускать. Лейтенант подождал пока передний бензозаправщик, натужно рыча, взберётся на взгорок. "Глядишь, и поджарит кого-нибудь внизу", — подумал он и выстрелил в цистерну. Она не взорвалась. Тогда он ударил в бензобак машины, и бензозаправщик вспух огненным шаром. Двумя следующими выстрелами он взорвал и второй. Видно стало, как днем. Горящая волна бензина действительно покатилась вниз, на артиллеристов. С его стороны дороги он слышал выстрелы только одной винтовки. Выпустив ещё пару пуль в тыловые машины, он начал отходить. Огонь уже добрался до опушки леса.
Немцы пытались спасти орудия, но Рыбченко, сообразив, что затеял командир, выбил у них водителей машин, и только одна успела наполовину развернуться, поставив пушку поперёк дороги. Потом начали рваться снаряды в двух первых грузовиках, куда уже добрался огонь, щедро осыпая осколками всё вокруг. Снайпер сделал несколько выстрелов по бензобакам, надеясь, что бензин щедро польёт дорогу, а огонь свою поживу найдёт. Отходить он пока не собирался. Немцы не стреляли, а дорогу перегородила немецкая колонна, растянувшаяся вперёд ещё на километр. Патронов у него в мешке было валом. Он не спеша пошёл вперед, вдоль колонны, изредка отстреливая водителей. Немцы начинали стрелять в ответ в разные стороны, не понимая, откуда ударил выстрел. За время, пока они бесновались, Рыбченко успевал прихватить ещё парочку. "Брамит" хорошо гасил вспышку и рассеивал звук. Не приходилось бы в "мосинку" засовывать по одному патрону, ей бы цены не было. К сожалению, снайперский прицел не давал заряжать обоймами. Поэтому СВТ-40 были для диверсантов предпочтительней. Ну да сержанту, торопиться было некуда. Колонна стоит, а он идёт себе потихоньку, да постреливает.
Вторая точка сбора была назначена в районе, где закапывали мешки с имуществом. Сюда же должны были вернуться подрывники. Немецкая колонна не дошла до этого места пятьсот метров. Собралось трое, считая лейтенанта. Рокотов, Грибов и Хвостенко.
— Нет больше Миши. Убили в голову, так и лежит на позиции, — сказал Хвостенко. Он тоже услышал, что винтовка Зеленина не стреляет, и отходил в сторону его лёжки, пока не наткнулся на тело. — Вот, оружие забрал, — протянул он командиру кобуру с пистолетом. Вторая винтовка висела у него за спиной. — Случайная пуля. Не уберёгся!
— Днем найдём и похороним, как положено, — сказал лейтенант. Разговор не вязался. Неожиданная потеря заставила всех переживать. Рыбченко вернулся через час, обойдя голову колонны и перебравшись через дорогу ползком. В этот раз колонна стояла долго. Рыбченко уничтожил двадцать восемь человек. Сказал, что сгорело шесть машин с пушками, шесть уцелело, по крайней мере, не горели.
Командир первого батальона запросил по рации помощи у командира полка. Командир противотанковой роты тоже. Первый батальон двигаться полным составом не мог. Снайпер убил восемнадцать водителей. Восемь человек в батальоне нашлось, но ещё десять машин вести некому. У противотанкистов из двенадцати водителей убито восемь, шесть снайпером. Четыре орудия выведены из строя, сожжено шесть тягачей. У оставшихся шести машин пробиты бензобаки, их залатали подручными средствами, но нужна заправка. Нужны две машины под тягачи и четыре водителя.
Водителей нашли во втором батальоне и колонна полка 255-й пехотной дивизии тронулась. Уже начало светать. Остовы сгоревших автомобилей немцы скинули в кювет, они чёрными монументами обозначали путь полка на фронт.
После отхода диверсанты времени зря не теряли. Откопали парашютные мешки, лейтенант приказал доставать огнемёты. Не зря ведь тащили такую тяжесть. Взяли восемь мин направленного действия. Рокотов задумал крепко потрепать батальон, который двигался в хвосте колонны. Ушли вперёд. Подходящее место нашлось через полтора километра. На расстоянии двадцати метров от дороги росла полоска леса. Потом была проплешина метров сорок и уже сам лес. В полосе установили огнемёты. На расстоянии шестидесяти метров друг от друга. Рокотов посчитал, что три-четыре машины в этот промежуток войдет. Огнемёт представлял собой бак с огнесмесью, бачок со сжатым воздухом и ружьё, куда по шлангу подавалась горючая жидкость. Поджиг смеси осуществлялся специальными патронами от ТТ. Выстрелить с помощью шнура, ведущему к спусковому крючку можно было один раз. В барабане было десять патронов для розжига, но взводить ударник было некому. Рокотов брал огнемёты против танков, но танков в колонне, кроме того, что подорвался на мине, не было. Ружья устанавливали на высоте примерно метра, под углом к дороге, крепко привязывая к деревьям. Струя должна была гореть секунд десять, и лейтенант рассчитывал, что пару машин она зацепит. Полоска деревьев была шириной метров пять, и просвечивала насквозь. Цели на дороге через просветы между деревьев можно было рассмотреть. Напротив каждого места попадания струи воткнули белеющий прутик, очищенный от коры. Эти три ориентира, хоть и плохо, но в предрассветных сумерках диверсанты видели. В общем, привязали ружья, попробовали дернуть шнуры, курки ходили нормально, стволы от натяжения верёвки не гуляли. В промежутках между огнемётами установили две направленные мины, чтобы усилить эффект. Их планировали подорвать вместе с залпом из огнемётов. Лейтенант приказал под каждый огнемёт положить гранату с выдернутой чекой, вдруг какой из них не сработает или немцы захотят полюбопытствовать. Краны подачи смеси открыли, ударники взвели и улеглись ждать. Управлять подрывом мин вызвался Грибов.
Подготовку закончили минут за двадцать до того, как появилась колонна. Двадцать минут отдыха. Это плюс. Прошли они много и всё на нервах. Впрочем, гул машин оповестил о начале движения чуть раньше, чем показалась колонна. Время стояло самое пакостное, ещё не утро, но уже и не ночь. Птицы ещё не проснулись, в лесу тихо. Слышно далеко. Лейтенант проинструктировал всех однозначно:
— Как только кто-то свою работу выполнил — сразу отход на сто метров. Собираемся в группу и идем вперёд вдоль шоссе. Огнемётчикам тянуть верёвку все десять секунд, пока смесь не выгорит. Если кто отпустит, то перезаряжать огнемёт некому. Будет пшик. Первым начинаю я, остальные следом.
Показались машины первого батальона. Можно было их сосчитать, но Рокотов не стал. Штук тридцать, сорок. Потом остатки противотанковой роты и второй батальон. В середине колонны в просвете между деревьями мелькнул бронетранспортёр, машина связи с квадратной будкой и снова бронетранспортёр. "Никак штаб полка", — подумал лейтенант и, подождав несколько секунд, пока бронетранспортёр сравняется с белым прутиком ориентира, потянул за верёвку. Дорога вспыхнула черно-кровавым светом. С разницей две — три секунды в сумерках выплеснулись ещё две красных линии, раздался жуткий крик горящих людей, заглушённый подрывом мин. Лейтенант бросил верёвку и двинулся быстро в лес. Зацепить кого-то из врагов зацепили, и ладно.
