— Заткнись! — рявкнул охранник и направил на человека шокер. Тот, шатаясь, исчез в темноте камеры. Его сосед, лицо которого было обезображено раком, усадил пострадавшего на койку.

В конце длинного ряда камер раздался еще чей-то вопль. Охранник бросился туда, но быстро вернулся. Голос издалека жалобно причитал:

— Это ночной кошмар… кошмар… Какая-то дрянь заползла в мои мозги, и теперь мне каждую ночь снятся кошмары…

— Через некоторое время у них начинаются судороги, — объяснил Томас. — Губительное вещество БУДЕТ просачиваться через костюмы и оседать в их телах. Тогда они, кроме рытья канав, ни на что больше годиться не будут. Не бойтесь, джентльмены, мы позаботились о безопасности посетителей и охранников.

Предохранительная одежда была выдана в конце ряда камер. За двойной дверью находилась крутая тропа, которая оканчивалась краем карьера, теряющегося вдали, в сумерках.

— Пока еще запасы достаточно велики, чтобы вести открытые разработки, — сказал Томас, — хотя мы начинаем также прорабатывать туннели. — Он показал на гигантский экскаватор, около которого шевелились крошечные тени обреченных людей. — Продолжительность смены четыре с половиной часа, из-за радиации. Не верьте слухам, что мы не заботимся о своих ребятах. Многие из них доживут до тридцати лет.

У Холлистера пересохло в горле, и он еле удержался от соблазна стащить с капитана противогаз и толкнуть этого самоуверенного тупицу вниз, в карьер. Вместо этого землянин медленно спросил:

— Как насчет женщин-заключенных? Я слышал, что они тоже здесь работают.

— Ах да. Они находятся вместе с мужчинами. Мы верим в равенство на Венере.

В наушниках раздался сдавленный вздох, но Холлистер не понял, чей он.

— Работа здесь очень ответственная, — гордо продолжал Томас. — Мы очищаем руду прямо на месте, вы же знаете. Она не только обеспечивает потребности Венеры в ядерной энергии, но и экспортируется на Землю, в обмен на необходимые нам товары.

— Зачем использовать труд каторжников? — рассеянно поинтересовался Холлистер. Его воображение было захвачено картиной выжигания инициалов на скелете Томаса. — Вы можете использовать свободных людей, приняв соответствующие меры предосторожности. Это было бы гораздо эффективнее и экономичнее с точки зрения рабочей силы.

— Вы, наверное, не совсем понимаете ситуацию. — Капитан выглядел шокированным. — Они же враги государства!

Я ЧИТАЛ ОБ ЭТОМ В КНИГАХ ПО ИСТОРИИ, ЧТО ЭТО ЗА ГОСУДАРСТВО, У КОТОРОГО СТОЛЬКО ВРАГОВ?

— Установка по рафинированию, наверное, вас не очень заинтересует, — заметил Томас. — Стандартная процедура, которую выполняют неполитические заключенные, работающие под защитой. Они довольно опытные мастера и слишком ценны, чтобы их терять. Но все равно, каким бы умным или искусным ни был человек, если он осужден за измену родине, то его обязательно направят в шахту.

ЭТО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ… ИЛИ ПРОВОКАЦИЯ?

Когда они возвращались обратно в офис, Томас широко улыбнулся:

— Я надеюсь, вам, джентльмены, понравилась эта прогулка. Если когда-нибудь приедете сюда вновь, заходите в гости.

Он протянул руку для пожатия. Холлистер повернулся на каблуках, проигнорировав его жест, и вышел.

Он просто не мог пожать ему руку.

Холлистера несколько удивило, что после визита на Люцифер он стал более популярен в своем экипаже. Те трое, посетившие вместе с ним шахту, заметили его отвращение и рассказали об этом остальным. Но он и сам старался заслужить их дружбу, хотя делал это ненавязчиво: обращался со всеми вежливо, наравне с другими участвовал в строительстве лагеря, внимательно выслушивал все жалобы на плохое самочувствие и не считал своих людей симулянтами. Это привело к некоторым неприятностям. Один из рабочих, который явно прикидывался больным, был снова отправлен на работу, где попытался симулировать травму. Холлистер одним ударом отправил его на пол. Оглянувшись на остальных, он медленно произнес:

— В этом лагере не будет наказания плетьми, потому что я не верю в подобные методы перевоспитания. Но я намерен оставаться здесь главным, и поэтому работа должна делаться хорошо. — И заключил, легонько подтолкнув ногой упавшего человека: — Ну что ж, теперь возвращайся на место. Считай, что я все забыл, и в твоей характеристике не прибавится неприятных записей.

Холлистер не чувствовал гордости за свой поступок — провинившийся был гораздо меньше ростом и слабее его. Но дисциплину нужно было поддерживать так или иначе, а все венерианцы, казалось, ожесточились до такой степени, что все свои споры решали при помощи кулаков. Это было неизбежным следствием их типа правления и предвещало неприятности в будущем.

Немного позже его специалист по радиоэлектронике Вальдес, маленький паренек с мягким голосом, у которого в лагере, казалось, не было друзей, выбрал момент поговорить со своим боссом.

— Сдается мне, что у вас есть необычные идеи насчет нашей шахты, сеньор, — начал он.

— От меня требуется установить эйрмейкеры, — удивленно произнес Холлистер. — По-моему, все идет по графику.

— Я имею в виду ваше обращение с людьми, сеньор. Вы самый лояльный шеф из всех, с кем мне довелось работать. Осмелюсь сказать, что многие это оценили, но некоторые просто сбиты с толку. Если позволите, я дам вам совет… было бы лучше, если бы они знали точно, чего им ожидать.

Холлистер почувствовал себя растерянным.

— Справедливости, если они хорошо выполняют свою работу. Что же в этом странного?

— Но некоторые из нас… из них… имеют кое-какие политические странные идеи.

— Это их дело, сеньор Вальдес. — Холлистер решил показаться более человечным в глазах техника. — У меня тоже есть кое-какие собственные идеи.

— О да. Значит, вы разрешаете вести свободные дискуссии в казармах?

— Конечно.

— Я спрятал микрофоны вполне надежно. Вы хотите прослушивать записи каждый день или мне просто готовить вам краткий доклад?

— Я не хочу ничего прослушивать, — отрезал Холлистер.

— Но они же могут замышлять измену!

Холлистер рассмеялся и махнул рукой в сторону серой непроницаемой стены.

— Посреди ВСЕГО этого? Что хорошего принесут им эти заговоры? — И мягко добавил: — Можете говорить между собой на любые темы. Я инженер, а не агент тайной полиции.

— Я понимаю, сеньор. Верьте мне, и я отплачу вам тем же.

Через три дня Вальдес погиб.

Холлистер послал его с отрядом для проведения испытаний рабочих характеристик первого из новых эйрмейкеров. Но рабочие вернулись взволнованные и сообщили, что в результате короткого внезапного камнепада техник Вальдес погиб. Холлистер нахмурился, скорее для того, чтобы скрыть свою жалость к бедному одинокому маленькому парню.

— Где же его тело? — спросил он.

— Осталось там, сеньор, где же еще?

Холлистер знал, что это было обычное явление — оставлять погибших на полевых работах именно там, где их настигла смерть. А когда венерианские ветры поработают над телом, то из трупа уже не получится никаких удобрений. Но…

— Разве я не объявлял о моих правилах? — огрызнулся Холлистер. — Я думал, что вы все согласитесь с ними. Мы должны сохранять тела умерших, пока не вернемся в город и не похороним их по-человечески. Разве не этого требует ваша религия?

— Но Вальдес, сеньор…

— Это не имеет значения! Сейчас же вернитесь за ним и принесите сюда. — Внимание Холлистера переключилось на проблему заполнения вакансии. Контролю не понравится, если он так скоро обратится за заменой. Впрочем, ее там не так-то просто найти. Что ж, придется поручить Фернандесу работу с самыми простыми вещами и взять на себя более сложные задачи.

В этот вечер Холлистеру было особенно одиноко сидеть в своей комнате, и он остро ощущал свою отдаленность от подчиненных; землянин слишком устал, чтобы написать еще одну страницу письма к Барбаре и уже собрался было спать. Внезапно в дверь постучали. Холлистер вздрогнул и подумал про себя, что нервы желательно подлечить.

— Войдите!