– Конечно, любит, – произнес хранивший до сих пор молчание Волк. – Человек такой же хищник, как и любой из нас.

– Но разборчивый, – не преминул добавить Братец Лис.

– Разборчивый! – оскорбленно воскликнул Медведь. – Это ж лучшие из когда-либо виденных мною кур! Пальчики оближешь! Никто не в силах пройти мимо них равнодушно.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал я. – Ваше предложение было захватывающе интересным, но в данный момент мы вынуждены его отклонить.

– В другой раз, конечно, – уныло протянул Медведь.

– Да, в другой раз, – подтвердил я. – Пожалуйста, отыщите меня снова.

– Когда вы проголодаетесь? – предположил Волк.

– Это может иметь значение, – согласился я.

Я поднял Кэти и поудобнее пристроил ее на руках. Несколько мгновений я не был уверен, что они нас пропустят, однако они расступились, и я принялся спускаться по тропе.

– Что за ужасные создания! – Кэти вздрогнула. – Стоят тут и улыбаются нам, а сами предлагают отправиться вместе воровать кур!

Мне хотелось оглянуться, чтобы удостовериться, что они стоят там, а не крадутся вслед за нами. Но я не осмелился – они могли бы подумать, что я боюсь их. Я действительно боялся, но тем важнее было не обнаруживать этого.

Кэти обняла меня за шею, а голову пристроила на плече. Я пришел к выводу, что нести ее куда приятнее, нежели того невежественного сквернослова-оператора. И вдобавок, она была намного легче.

Спустившись с открытой вершины, тропа нырнула в густой и величественный лес, так что замок я мог теперь увидеть лишь случайно, сквозь изредка попадавшиеся просеки. Солнце клонилось к западу, лесная чаща стала наполняться туманными сумерками, в глубине которых я ощущал множественное тайное движение.

Тропа разветвилась на две; здесь тоже стоял указатель, только с двумя стрелами; под одной было написано «Замок», а под другой – «Постоялый двор». Однако всего в нескольких ярдах за развилкой ведущая к замку тропа уперлась в преграждавшие путь массивные железные ворота; в обе стороны от них тянулась высокая изгородь из крупноячеистой стальной сетки, по верху которой шел ряд колючей проволоки. За изгородью стояла возле ворот полосатая будка, а к ней прислонился стражник, небрежно державший в руках алебарду. Подойдя к воротам, я пнул их ногой, чтобы привлечь внимание.

– Опоздали, – проворчал стражник. – Ворота закрываются на заходе солнца, а драконы уже спущены. Так что подходить на фарлонг[14] к замку – опасно для жизни.

Подойдя к воротам, он принялся нас рассматривать.

– С вами девица. Она больна?

– Нога подвернулась, – ответил я. – Она не может ходить.

– Раз такое дело, – хихикнул он, – девице можно организовать эскорт.

– Обоим, – резко сказала Кэти.

Стражник с фальшивым сожалением покачал головой.

– Я могу сделать уступку, чтобы пропустить кого-нибудь одного. Но не могу растянуть ее на двоих.

Когда-нибудь растянется не уступка, а твоя шея, – проговорил я.

– Проваливай! – заорал он. – Проваливай и забирай свою девку! Отправляйтесь на постоялый двор! Пусть там ведьма заговаривает ей ногу!

– Пойдемте отсюда, – испуганно проговорила Кэти.

– Друг мой, – сказал я стражнику, – как только я стану посвободнее, то непременно вернусь и понавешаю вам фонарей.

– Пожалуйста, – попросила Кэти. – Пожалуйста, пойдемте отсюда.

Я повернулся и пошел. Стражник позади выкрикивал угрозы и стучал алебардой по стойке ворот. Вернувшись к развилке, я направился по тропинке, ведущей к постоялому двору. Когда замковые ворота исчезли из виду, я опустил Кэти на землю и примостился рядом с ней.

Она плакала – как мне показалось, больше от злости, чем от страха.

– Еще никто и никогда не называл меня девкой, – всхлипнула она.

Я не стал объяснять ей, что подобные манеры и высказывания неразрывно связаны с рыцарскими замками.

Протянув руку, она взяла меня за подбородок и повернула к себе лицом.

– Если бы не мое присутствие, – сказала она, – вы бы его избили.

– Это все слова, – возразил я. – Ведь между мной и этим расфуфыренным тыкалой были закрытые ворота.

– Он говорил, на постоялом дворе живет ведьма.

Я нежно поцеловал ее в щеку.

– Хотите, чтобы я не думала о ведьмах?

– Наоборот, полагаю, они могут помочь.

– А эта изгородь? – спросила она. – Проволочное заграждение. Кто-нибудь слыхивал о проволочных заграждениях вокруг замков? Ведь проволоку тогда еще даже не изобрел и!

– Темнеет, – заметил я. – Нам лучше бы отправиться на постоялый двор.

– Но ведьма!

Я рассмеялся – хотя на самом деле мне было вовсе не весело.

– По большей части, – сказал я, – ведьмами почитали просто эксцентричных старух, которых никто не понимал.

– Может, вы и правы, – согласилась Кэти.

Встав, я взял ее на руки.

Кэти подняла лицо, и я поцеловал ее в губы. Руки ее крепче обвились вокруг меня, а я прижал девушку к себе, ощущая исходящие от нее тепло и нежность. Долгое время во вселенной не существовало ничего, кроме нас двоих, и лишь очень медленно и постепенно я начал возвращаться к окружающей реальности – темнеющему лесу и тайному движению в чаще.

Пройдя еще немного по тропе, я заметил впереди слабый прямоугольник света и пришел к выводу, что это должен быть постоялый двор.

– Мы уже почти добрались, – сказал я Кэти.

– Больше я не стану бояться, Хортон, – пообещала она. – И не расплачусь. Не заплачу, что бы ни случилось.

– Не сомневаюсь, – отозвался я. – И мы выберемся отсюда. Не знаю, каким именно образом, но мы оба наверняка отсюда выберемся.

Неясно видимый в густеющих сумерках постоялый двор оказался древним, полуразвалившимся зданием, стоящим посреди рощи старых, высоких, изогнутых дубов. Из высящейся в центре крыши трубы поднимался дым, а сквозь ромбические окна пробивался тусклый свет. Двор был пустынен, казалось, вокруг вообще не было ни души. «И это прекрасно», – сказал я себе.

Я уже почти дошел до входа, когда уродливая, согбенная фигура открыла дверь – ее темные, невыразительные очертания вырисовывались в слабом, исходящем изнутри дома свете.

– Заходи, парень, – провизжало скрюченное существо. – Нечего глаза таращить. Здесь тебе вреда не причинят. И миледи тоже, конечно.

– Миледи подвернула ногу, – сказал я. – Мы надеялись…

– Разумеется! – закричало существо. – Вы нашли самое подходящее место для исцеления. Сейчас Старая Мэг хорошенько взболтает поссет.[15]

Теперь я мог рассмотреть ее чуть получше – и безошибочно признал в ней ту самую ведьму, о которой говорил стражник. Темные волосы неровными прядями свисали по сторонам лица, а длинный крючковатый нос едва не касался подбородка. Она тяжело опиралась на деревянный посох.

Ведьма отступила назад, пропуская меня. В очаге дымно горел огонь, едва разгонявший царившую в комнате тьму. Запах дыма смешивался с другими, неопределенными, висевшими здесь, как туман, и обострял их.

– Сюда, – сказала ведьма Мэг, указывая посохом. – На стул возле огня. Он сделан на совесть из чистого дуба, и там пристроен мешок шерсти. Миледи будет удобно сидеть.

Я поднес Кэти к стулу и усадил.

– Удобно?

Она посмотрела на меня – глаза ее мягко сияли в неярком свете горящих в очаге дров.

– Все хорошо, – счастливым голосом проговорила она.

– Мы на полпути к дому, – сказал я.

Ведьма проковыляла мимо нас, стуча посохом по полу и бормоча что-то про себя. Склонившись у очага, она принялась помешивать жидкость в котелке, стоявшем на угольях. В отсветах пламени безобразие ее проступило еще очевиднее – невероятный нос, почти уткнувшийся в подбородок, огромная бородавка на щеке, откуда словно паучьи лапки торчали жесткие волоски.

Теперь, когда глаза мои уже попривыкли к полутьме, я начал различать отдельные детали убранства комнаты. Три грубых дощатых стола были расставлены вдоль передней стены – незажженные свечи в канделябрах покосились, прислонясь друг к другу, и походили на бледные пьяные привидения. В большом шкафу с застекленными дверцами и многочисленными выдвижными ящиками, занимавшем почти всю Дальнюю стену, слабо поблескивали в мерцающем свете очага бутылки и кружки.