ВНЕ ВРЕМЕНИ (роман-сказка)

Шаг 1

Село Ариведерчи находится сразу за Косоедовкой – направо за кустами версты с две, не более. Туда при желании можно было бы проехать на электричке или на попутной машине хотя бы. Если своей нет. Но господин Пржевальский упрямо жил в своём 19 веке и для него было принципиально: добираться туда именно на лошади, а не абы как.

Лошадь Пржевальского – натура утончённая, нервная. Прислонясь спиной к придорожному тополю, как пастернаковский Гамлет к дверному косяку, она мечтала на цветок одуванчика, едва не затоптанный сапогами Пржевальского, мирно беседующего с косоедовскими мужиками о скором конце света, а заодно и о том, как покороче проехать в Ариведерчи. Обычный мужской трёп.

И вдруг в легком дуновении ветра лошади господина Пржевальского нечаянно послышался волшебный запах пряных свежесрезанных луговых трав. Ветер усиливался. Ноздри кобылы затрепетали, следом затрепетали ушки, грива и всё остальное. Кобылу сносило. А вскоре и вовсе снесло. Её брюхо разбарабанило словно мыльный пузырь, «Меня надуло ветром!» - осенило лошадь, пребывавшую в непонятной эйфории. Говорить она не могла, но думать ей никто не запрещал. Трепеща, словно государственный флаг, надутая, она летела по воздуху – вперёд, вперёд - в страну луговых трав. Летела, кружила примерно на уровне крыши собора Парижской Богоматери. Не выше и не далее. Как на привязи.

Пржевальский удивился. Лошадь пропала, и не видно нигде. Он так и не догадался задрать голову и посмотреть в небо. Там бы он её сразу заметил. Хитрые косоедовские мужики-то заметили. Но не сказали. Потому что хитрые.

Господин зачем-то решил ощупать тополь, к которому только что прислонялась его лошадь. Тополь оказался жидким и сразу потёк, как обычно течет тушь для ресниц. Пржевальский заподозрил подвох и обернулся к косоедовским мужикам. Но их нигде не оказалось. Дорога в Ариведерчи была свободна. Она ласково обдала незадачливого прохожего густым облаком пыли, как бы маня за собой.

Но Пржевальский без лошади – не Пржевальский. С криком «я требую!» он топнул неизвестно кому ножкой и остался стоять на месте в то самое время, как вся местность вокруг него начала быстро передвигаться куда-то влево и вбок. Над головой Пржевальского небо клокотало лошадью, которая всё это видела и была изумлена не меньше хозяина. Хозяин на небо опять-таки не посмотрел, поскольку принял лошадиное клокотанье за приближающуюся грозу. И поднял воротник. Поскольку не любил ни дождей, ни сквозняков.

Оставим упрямого Пржевальского и перенесемся в Ариведерчи. По слухам, деревня была основана в конце 18 века беглыми итальянскими кастратами. Отчаянная попытка кастратов вернуться к обычной жизни. Попытка, обреченная на неуспех, поскольку размножаться кастраты не могли. Хотя и пытались. Но что это были за попытки! Смешно. Ни единого шанса. И вот, однажды, когда последний божественный тенор на селе умолк навсегда, во всей округе воцарилась долгожданная выстраданная землепашцами тишина. С той поры на селе не наблюдалось ни одного кастрата, а все были румяны и плодородны. Но откуда они взялись – эти самые все? Как они возникли в такой ситуации? Возникла молва о том, что, дескать, построена Ариведерчи на святом месте. А свято место пусто не бывает. Это известно всем.

Пржевальскому же, по тем же косоедовским слухам, дозарезу нужны были святые места, чтобы замолить один страшный грех. Именно поэтому он и волочил за собой всюду свою чёртову лошадь. Без неё отмолить свой жуткий грех ему совершенно не представлялось возможным. Каков же он был – сей ужас, порожденный Антоном Макаровичем Пржевальским в годы своей буйной географической юности? Думаете: кто-то знает? Никто не знает. Так что придется ждать его личного чистосердечного признания. «Не дождётесь!» - внезапно подумал Пржевальский, продолжая наблюдать за передвижением местности….

Шаг 2

Он поднял руку. И начался ветер.

Опустил её. И ветер прекратился.

Шагнул в воду. И вода застыла.

И пошел по ней. И вышел на берег.

И вода заплескалась опять.

И вошел в огонь. И огонь расступился.

И сказал слово. И было то, что сказал.

Ибо в чем усомнишься, того и не будет.

Но во что веришь, то и есть.

- Проще всего управлять тем, чего нет. Потому как: что бы ты ни сделал, всё равно всё исполнится, ведь этого же всё равно нет!

- Как же оно исполнится, если его нет?

- Легко! Его-то нет, но твоё желание-то есть. А значит, есть то, что можно желать. Раз этого желают. Поэтому всё, чего желают – существует.

- Бред какой-то.

- Нет, не бред. Ты можешь всё. Всё, что тебе угодно. Там , где нет ничего. Потому что там, где нет ничего, есть только твои желания. Незамутненные ничем иным. Ибо ничего иного нет.

Старенький профессор неизвестных наук Настарбинский привычно полемизировал с лаборантом Хорьковым в своем уютном небольшом кабинете. Уму-разуму учил Хорика неразумного, как его ласково звала невеста Дзелинда, рослая такая с нежной душой. Хорик ей доверял, а вот шефу своему не очень. Особенно в последнее время. Какой-то он стал не такой. Дядьку непонятного чокнутого разыскал где-то, и всё его о чем-то расспрашивал наедине.

Однажды Хорик собрался духом и робким голосом спросил про того незнакомца, профессор просиял глазами из-под очков, помолчал мечтательно и торжественно ответил, что это – Пржевальский. Не тот самый, а просто однофамилец. Но лошадь у него тоже была, не та самая, естественно, которую открыл знаменитый Пржевальский, а скромнее, чалая такая. Но, поскольку принадлежала она хозяину, то её по хозяину и называли – лошадью Пржевальского.

- Сударь! Подойдите-ка ко мне!

Хорьков насторожился, но подошёл

- А ударьте меня хорошенько! Бейте, не бойтесь!

- За что? Вы заболели, профессор? Вам нехорошо?

Вдруг старичок Настарбинский набросился на лаборанта, пытаясь укусить вставной челюстью большой оттопыренный палец его левой руки. Хорик дико заорал с перепугу и судорожным инстинктивным движением правой руки проехался по настарбинскому темечку. После чего незамедлительно испытал настоящее нервное потрясение.

Дело в том, что вместо темечка хорьковская рука на долю секунды вошла в профессорскую голову, правда, тут же вынырнув из неё. Профессор немедля отпустил палец лаборанта, поднял голову и довольно улыбнулся.

У впечатлительного юноши кружилась голова. Он ничего не понимал.

- Вижу, дорогой, что тебе пока сложно сформулировать свой вопрос ко мне. Ничего, я сам помогу тебе в этом. Скажи мне: который сейчас год и где мы находимся?

- Год 2012-й, находимся мы в России, в Сибири, в городе Новоэнске, в секретной спецлаборатории по изучению неизвестных наук.

- Как меня зовут?

- Настарбинский Григорий Потапович, - неуверенным голосом произнес лаборант.

- Хорошо. Всё так вроде бы. И не так. Ладно, сейчас объясню. Но сначала ещё один последний вопрос: чем мы тут занимаемся?

- Пытаемся теоретически смоделировать процессы, предшествующие концу света, который ожидается в конце этого года. Население взволнованно, и правительство…

- Хватит, сынок. Я скажу тебе правду. Не будет никакого конца света, потому что он уже был, причем очень давно и не один раз… Ты думаешь, что в лаборанты попал случайно? После школы пытался поступить в универ, не получилось, безработный, потом дворник и на тебе – лаборант секретной лаборатории…

Хорьков вопросительно посмотрел на профессора.

- Моё настоящее имя – Хальмер-Ю, ты – мой сын Джеликтукон. Твои нынешние родители были приемными.

- А?