1906–1976

Имя Любови Федоровны Воронковой, написавшей «Девочку из города», известно не только в нашей стране. Ее книги читают дети Японии, Чехии, Словакии, Франции, Вьетнама. На многих языках разговаривают герои ее книг, родное слово которых – русское.

Любовь Федоровна родилась в Москве в 1906 году. Умерла в 1976 году. Детство и юность ее прошли в деревне. Она рано узнала нелегкий труд на земле. Научилась делать все работы, необходимые в крестьянском хозяйстве: и сеять, и косить, и молотить. Наверное, с тех пор и родилась у нее привычка работать упорно, с увлечением. Добиваться намеченной цели.

Среди лесов на берегу тихой речки Люба научилась понимать голоса птиц и зверей. И навсегда полюбила русскую природу.

Там стала она сочинять первые стихи. Там училась яркому, поэтичному слову, которое ожило в ее книгах, когда она стала писательницей.

Она написала много книг. И ее писательский труд больше всего хочется сравнить с добрым трудом садовника. В том необыкновенном саду, который она заботливо и радостно растила всю жизнь, есть и маленькие деревца – рассказы и сказки. И большие, с глубокими корнями – повести и даже роман.

Заглянем же в этот чудо-сад. Пройдем по его тропинкам и полянам.

Вот оно – волшебное дерево! У него много стволов, а корень один – в русской деревне. Это проза для младших школьников: «Солнечный денек», «Золотые ключики», «Снег идет», «Волшебный берег», «Девочка из города», «Гуси-лебеди».

А вот еще одно дерево. Тоже многоствольное. Это книги для подростков: «Старшая сестра», «Личное счастье», «Алтайская повесть» – хорошие, добродетельные помощники для тех, кто ищет свое место в жизни. И учат они важным вещам: уважению к труду, настоящей дружбе, чувству собственного достоинства.

В саду творчества все возможно. И потому там выросло совсем уже диковинное дерево. Его могучие корни уходят глубоко в землю древних миров: Грецию, Персию, Среднюю Азию и страны, названий которых нет на современных географических картах. Это исторические произведения: «След огненной жизни», «Мессенские войны», «Сын Зевса», «Герой Саламина».

Живет и не старится сад чудесного садовника. Каждое дерево в нем само по себе, нет одинаковых. У каждого свой облик. И все-таки есть там самое приметное – повесть «Девочка из города».

Эта книга написана в годы войны. Написана человеком, у которого мудрое, участливое сердце.

Своими глазами видела писательница все те бедствия, которые принесла с собой война. Видела разрушенные селенья, горящие дома, беженцев, бредущих по дорогам. И вполне возможно, что среди этих обездоленных людей она увидела героиню своей книжки – Валентинку. Девочку из города, на глазах которой погибла мать.

Валентинка не осталась одинокой. В те лихие дни пришли к ней на помощь незнакомые люди. А чужая женщина стала ей матерью.

Уже долгие годы живут повести «Девочка из города» и «Гуси-лебеди», путешествуя из страны в страну. И всюду они трогают сердца читателей: и маленьких, и взрослых. Это и понятно. Ведь они рассказывают не только о великом горе, но и о великой человеческой доброте. Той, что помогает выстоять в беде и не потерять веру в жизнь. А это остается главным на все времена.

В. Путилина

Фронт был далеко от села Нечаева. Нечаевские колхозники не слышали грохота орудий, не видели, как бьются в небе самолеты и как полыхает по ночам зарево пожаров там, где враг проходит по Русской земле. Но оттуда, где был фронт, шли через Нечаево беженцы. Они тащили салазки с узелками, горбились под тяжестью сумок и мешков. Цепляясь за платье матерей, шли и вязли в снегу ребятишки. Останавливались, грелись по избам бездомные люди и шли дальше.

Однажды в сумерки, когда тень от старой березы протянулась до самой житницы, в избу к Шалихиным постучались.

Рыжеватая проворная девочка Таиска бросилась к боковому окну, уткнулась носом в проталину, и обе ее косички весело задрались кверху.

– Две тетеньки! – закричала она. – Одна молодая, в шарфе! А другая совсем старушка, с палочкой! И еще… глядите – девчонка!

Груша, старшая Таискина сестра, отложила чулок, который вязала, и тоже подошла к окну.

– И правда девчонка. В синем капоре…

– Так идите же откройте, – сказала мать. – Чего ждете-то?

Груша толкнула Таиску:

– Ступай, что же ты! Всё старшие должны?

Таиска побежала открывать дверь. Люди вошли, и в избе запахло снегом и морозом.

Пока мать разговаривала с женщинами, пока спрашивала, откуда они, да куда идут, да где немцы и где фронт, Груша и Таиска разглядывали девочку.

– Гляди-ка, в ботиках!

– А чулок рваный!

– Гляди, в сумку свою как вцепилась, даже пальцы не разжимает. Чего у ней там?

– А ты спроси.

– А ты сама спроси.

В это время явился с улицы Романок. Мороз надрал ему щеки. Красный как помидор, он остановился против чужой девочки и вытаращил на нее глаза. Даже ноги обмести забыл.

А девочка в синем капоре неподвижно сидела на краешке лавки.

Правой рукой она прижимала к груди желтую сумочку, висевшую через плечо. Она молча глядела куда-то в стену и словно ничего не видела и не слышала.

Мать налила беженкам горячей похлебки, отрезала по куску хлеба.

– Ох, да и горемыки же! – вздохнула она. – И самим нелегко, и ребенок мается… Это дочка ваша?

– Нет, – ответила женщина, – чужая.

– На одной улице жили, – добавила старуха.

Мать удивилась:

– Чужая? А где же родные-то твои, девочка?

Девочка мрачно поглядела на нее и ничего не ответила.

– У нее никого нет, – шепнула женщина, – вся семья погибла: отец – на фронте, а мать и братишка – здесь. Убиты…

Мать глядела на девочку и опомниться не могла.

Она глядела на ее легонькое пальто, которое, наверно, насквозь продувает ветер, на ее рваные чулки, на тонкую шею, жалобно белеющую из-под синего капора…

Убиты. Все убиты! А девчонка жива. И одна-то она на целом свете!

Мать подошла к девочке.

– Как тебя зовут, дочка? – ласково спросила она.

– Валя, – безучастно ответила девочка.

– Валя… Валентина… – задумчиво повторила мать. – Валентинка…

Увидев, что женщины взялись за котомки, она остановила их:

– Оставайтесь-ка вы ночевать сегодня. На дворе уже поздно, да и поземка пошла – ишь как заметает! А утречком отправитесь.

Женщины остались. Мать постелила усталым людям постели. Девочке она устроила постель на теплой лежанке – пусть погреется хорошенько. Девочка разделась, сняла свой синий капор, ткнулась в подушку, и сон тотчас одолел ее. Так что когда вечером пришел домой дед, его всегдашнее место на лежанке было занято, и в эту ночь ему пришлось улечься на сундуке.

После ужина все угомонились очень скоро. Только мать ворочалась на своей постели и никак не могла уснуть.

Ночью она встала, зажгла маленькую синюю лампочку и тихонько подошла к лежанке. Слабый свет лампы озарил нежное, чуть разгоревшееся лицо девочки, большие пушистые ресницы, темные с каштановым отливом волосы, разметавшиеся по цветастой подушке.