– Джош, ты собирался домой.
– И? – Он смотрел на меня, не понимая. – Ты готова?
– Да, давно.
Мысли о Джоше и Мерил часто возвращали меня к нам с Мэттом. Я не раз замечала, что отношения у их пары складывались во многом так же, как у нас. Или, скорее, у нас с Мэттом отношения складывались во многом так же, как у Джоша и Мерил. К примеру, мы с Мэттом встретились в тот же день, только на год позже. Я знаю дату наверняка, потому что мы познакомились тоже на Хэллоуин. Тогда я удивилась такому совпадению, но позже не раз слышала, что кто-то познакомился или расстался на Хэллоуин.
Складывается впечатление, что подобные вещи происходят в канун Дня всех святых не просто так. Может, людям проще быть собой, нарядившись кем-то еще? Не зря с Хэллоуином связано столько поверий и гаданий. Девушки нанизывали яблоки на прутик и держали над костром. Чье яблоко упадет первым, та выйдет замуж раньше всех, и ее брак будет самым счастливым и долгим. У той, чье яблоко останется на ветке, семейная жизнь будет тяжелой. Судьба будущего брака беспокоила и парней. Нарядившись в карнавальный костюм, они проползали под кустом ежевики в надежде услышать предсказание духов.
Видно, судьба отношений всегда зависела от того, что скажут духи.
Мы с Мэттом встретились, когда я была в выпускном классе. Я хотела уехать учиться в Калифорнию: солнце, жара, океан, открытые спортивные автомобили. Оттуда Нью-Йорк кажется экзотикой и скукой смертной. Я думала, что в Калифорнии я встречу исключительно необыкновенных людей и вкушу настоящей жизни, не то, что в Скарсдейле.
Тем не менее в тот Хэллоуин я была еще в Скарсдейле. Я стояла у вокзала рядом с телефоном-автоматом, в джинсах, коротком свитере, с хвостиком. Ушла с вечеринки прогуляться и заодно заглянула в магазин. Я хотела позвонить друзьям, чтобы меня с литрами газировки забрали, но тут увидела Мэтта. Он стоял у входа на вокзал в штанах хаки и белой футболке, забрызганной краской. Пятна были и на лице. Он задумчиво курил, не глядя в мою сторону. Ничего прекрасней я в жизни не видела. Я повесила трубку.
– Эй, ты кто будешь? Художник? – крикнула я ему.
Мэтт посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся широкой солнечной улыбкой, но тут же посерьезнел.
– А ты кто? Училка старших классов?
Как и я, Мэтт не был ряженым. В тот день он помогал отцу красить дом. Их семья только переехала в Скарсдейл, к тому же недавно родился братик, вот Мэтт и приехал помочь с ремонтом, а к вечеру собирался вернуться в Нью-Йорк, где учился на первом курсе. Он хотел стать архитектором. А еще он дополнительно специализировался в натюрморте.
Позже выяснилось, что Мэтт пошел со мной на вечеринку только потому, что пропустил свой поезд на Нью-Йорк, а до следующего оставался еще час. Я не обиделась, услышав такое признание. Это ему было удивительно, что мы так быстро начали встречаться, а я ни о чем не думала. Мне было важно лишь то, что этот загадочный парень поднял бутылки с газировкой и сказал:
– Хорошо, я пойду с тобой. Только скажи куда.
Праздничное воодушевление исчезло. На парковке все сигналили и старались вклиниться первыми. Орали на подростков, которые надолго заблокировали движение: их внедорожник заглох у самого выезда с парковки. Наконец, через полчаса, знак «Добро пожаловать в муниципальный бассейн» остался позади. Мы ехали в моей машине, за рулем сидел Джош.
От бассейна до нашего дома десять минут по Мамаронек-роуд. Справа футбольные поля, слева – жилые дома с серебристыми подъездными дорожками и живой изгородью. Теперь все казалось чужим и излишне броским, как в кино. Навороченные машины, почтовые ящики с подсветкой… Я помнила Скарсдейл другим. Раньше жили более скромно, экономили. Может, не все. Может, я что-то забыла или не замечала, но собак раньше точно выгуливали сами, а не нанимали посторонних.
Мое детство в Скарсдейле было и счастливым, и не очень. В те времена спорт был главным способом отличиться, а мои спортивные успехи, мягко говоря, не впечатляли. У меня не было особых увлечений, я все делала без энтузиазма, считая, что самое интересное ждет где-то впереди.
Интересного в Скарсдейле мало, разве что дорожные указатели на каждом шагу. «Стоп», «Опасный поворот», «Внимание, утки!», «Не парковаться за углом», «Впереди знак "Стоп"», «Держи дистанцию 30 метров». На каждом шагу указания, как жить. И как не жить.
– Ты заметила, как тут стало аляповато? Повсюду эти терракотовые статуэтки. Как будто все сговорились.
– Ха, Джош, ты тоже говоришь «терракотовый»?
– А сегодня я видел потрясающую сцену, – продолжил он, не обращая внимания. – Какая-то женщина с ярко-красными волосами кричала знакомой через всю улицу, чтобы та купила ей рогалик с изюмом, главное, пусть изюм ей оттуда выковыряют: слишком калорийный.
– Джош, диетические завихрения встречаются где угодно, не только у нас.
– Да, но я-то видел у нас.
Впереди по правую сторону появился родительский дом. Слава богу, хоть он не изменился: белый, в викторианском стиле, два этажа, зеленые ставни, балкончики, опоясывающая веранда, декоративные растения. Лужайка за домом круто поднималась вверх на пригорок. А в детстве я думала, что это настоящая гора.
Левый поворотник не переставал мигать уже несколько минут.
– Доворачивай руль сильнее, а то поворотник никогда не заглохнет, – посоветовала я.
Джош так и сделал, и поворотник угомонился.
– Слушай, нельзя так ездить, давай заглянем в мастерскую к Билли, на выходных он работает до полуночи.
Часы на приборной доске показывали 10:48. Уже полчаса как Джош должен был веселиться на мальчишнике, но в таком настроении ему, наверное, лучше было вовсе не ехать.
– Может, скажешь, что заболел? – предложила я.
– С какой стати?
– Ни с какой. – Я могла сходу привести десяток причин, главная из которых – его сомнения, стоит ли жениться.
– Эмми, не надо раздувать из мухи слона. Я люблю Мерил. У нас все серьезно, и я не испорчу ей праздник.
– Да, но если ты сомневаешься, стоит ли жениться…
Джош выключил зажигание.
– Кто сказал, что я сомневаюсь, стоит ли жениться? Я этого не говорил. Ты за кого меня принимаешь, а?
Это я пропустила мимо ушей.
– Маме ничего не говори, – продолжил он. – У нее и так забот хватает. Завтрашний ужин, гости. Ты меня поняла?
Нет, я ничего не поняла. Я не понимала, как можно говорить о предсвадебных хлопотах после того, что он сказал на салюте.
Джош вышел из машины, и я поспешила за ним.
– Не нужно было тебе рассказывать, – бросил он, не оборачиваясь. – Больше не произноси ее имя.
– Ее – это чье?
Джош недовольно поморщился и уставился в землю. Его ноги по сравнению с моими выглядели просто огромными. Старший брат, это он всегда обо мне заботился. Всегда, даже когда ему не хотелось. Каждый день водил меня на автобусную остановку, оставался со мной, когда взрослых не было дома, учил играть в кикбол[1], обманывать родителей (жалкие уловки, но все же), водить машину. Теперь забота нужна Джошу, это он нуждается во мне. Впервые в жизни.
– Я знаю, ты не заговорил бы об этом, если бы тебе действительно было все равно, – заявила я.
Джош взял меня за руку.
– Давай больше не будем об этом, ладно? Разве ты не хочешь, чтобы мы с Мерил поженились? Разве не это хэппи-энд?
– Джош, чего я хочу, неважно.
Ответа не последовало, и я добавила:
– Я просто пытаюсь понять, что с тобой происходит.
– Знаешь, я сам разберусь, как-нибудь на досуге, а сейчас голова другим занята. – Джош скорчил злобную улыбку и направился к дому.
За три года в Наррагансетте я приезжала к родителям всего дважды и ни разу не задерживалась надолго: не хотела задушевных разговоров на ночь и вопросов, из-за которых придется в очередной раз оправдываться, почему я живу в рыбацком поселке. Меня не слышали. А я не слушала их. Меня уговаривали вернуться в Нью-Йорк, восстановиться в киношколе или поступить в другое место. В общем, вести «нормальную жизнь». Для них это много значило. Бросай свой Род-Айленд и начни нормальную жизнь. А я не собиралась бросать Род-Айленд, по крайней мере, в обозримом будущем. Там я чувствовала себя спокойно. Там от меня ничего не ждали, не требовали.
