Еолодали колхозники сел Козловка, Суляевка и Пылково Лопатинской МТС, так как употребляли в пищу различные травы, грибы (мухоморы), в результате чего «значительное число умерло». Всего за первое полугодие 1933 г. население уменьшилось на 800 человек, включая детей и стариков. В селе Козловка зарегистрирован случай людоедства. После смерти мужа от голода семья в 6 человек осталась без средств существования. Через несколько дней после смерти мужа умер и 11-месячный ребенок, которого решили употребить в пищу. На допросе мать призналась в людоедстве. «Я вынуждена была пойти на это преступления в силу совершенного отсутствия средств существования хлебом»[363].

361 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 674-675.

362 Там же. С. 676.

363 Там же. С. 677.

В селе Семеновка (Мокроусовская МТС) зимой 1933 г. умерло более 250 человек «зарегистрированных и очень много людей без регистрации». В районе деятельности Квасниковской МТС в.январе-мае 1933 г. умерло 355 человек[364].

В колхозе «Весткамф» (Автономная республика немцев Поволжья) с января по 20 мая 1933 г. умерло от голода 110 человек, в том числе 95 колхозников, выработавших от 200 до 500 и больше трудодней.

Бригада писателей во главе с Борисом Пильняком, побывавшая весной 1933 г. в автономной республике, в письме Сталину сообщала о голоде, в результате которого население уменьшилось на 25%.

Председатель Комитета заготовок при СТО М.А.Чернов отрицал это, приводя следующие данные: за 1932 г. убыль населения в Немреспублике уменьшилась на 29 152 человека и за 9 месяцев 1933 г. еще на 29 656 человек. Итого — 58 808 человек, т. е. на 10%. При этом он умолчал, что это была избыточная смертность и приходилась она на сельскую местность. В городах, например, в Энгельсе, население за это время выросло на 17 тыс. человек.

Вместе с тем, Чернов признал факт, что «ГПУ действительно указало ЗАГСу на необходимость при регистрации смертей выкинуть примечание «умер от голода». В условиях особой засоренности чуждыми элементами статаппарата, последние стремились каждую смерть отнести к смерти от голода для сгущения красок». И далее он писал, что «имели место употребления в пищу сусликов и суррогатов, но это является характерно не только 364 Там же. С. 678.

для Немреспублики, но и для ряда левобережных районов края»[365].

Это, конечно, верно. Начальник Болыне-Озерской МТС Балтайского района в одном из своих донесений писал: «около 90-95% колхозников питаются суррогатом. Значительно возросла смертность взрослого населения и детей. В настоящее время (весна 1933 г. — Лете.) имеем ежедневную смертность как взрослого населения, так и детей на почве голода. В Новольцево умерших в землю не зарывают... В одном из колхозов, Паникском, зарегистрирован случай людоедства, съедена восемнадцатилетняя девушка»[366].

Австралийский ученый С.Уиткрофт на основании изучения материалов Центрального статистического управления СССР (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 20. Д. 41) пришел к выводу о том, что если в селах Нижнего Поволжья в первой половине 1932 г. рождаемость превышала в 1,9 раза смертность, то во второй половине года (июль-декабрь) число родившихся и умерших (на 1000 человек) сравнялось, а в 1933 г. смертность превысила в 2,4 раза рождаемость. Эта тенденция продолжалась, как следствие голода 1933 г., и в первой половине 1934 г. — уровень смертности в 1,3 раза превышал уровень рождаемости. И только во второй половине 1934 г. (июль-декабрь) рождаемость в 1,8 раза превысила смертность[367].

Писатель Михаил Алексеев, сам переживший голод в Поволжье, писал: «В 1933 г. был страшный голод. Выми365 Там же. С. 817-818, 918.

366 Кондрашин В., Пеннер Д. Указ. соч. С. 218, 219.

367 Голодомор 1932-1933 рр. С. 131.

рали целые семьи, дома разваливались, улицы деревни пустели».

По примерным подсчетам В.Кондрашина, в 1932— 1933 гг. в Поволжье умерло от голода от 200 до 300 тыс. человек, а всего демографические потери (с учетом неродившихся и проч.) составили около одного миллиона человек.

Тысячи голодающих крестьян, как и на Украине и Северном Кавказе, отправлялись в поисках куста хлеба в другие районы страны. Тогда Политбюро ЦК ВКП(б) 16 февраля 1933 г. приняло постановление — распространить и на Нижнюю Волгу директиву ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 22 января 1933 г. о запрещении самовольного выезда из пределов своей области, задержке их и принудительном возврате их на старые места жительства[368].

К 13 февраля, по сведениям ОГПУ, в Нижне-Волжском крае было задержано около 11 тыс. человек, почти 10 тыс. из них возвращены обратно (90%)[369]. К сожалению, нельзя установить, сколько было задержано на железных дорогах крестьян Нижней Волги, так как в справке ОГПУ указывалось только общее число (Свыше 65 тыс. человек) задержанных транспортными сотрудниками ОГПУ.

В Центрально-Черноземной области голод 1932-1933 гг. охватил в основном южные районы: Валуйский, Уразовский, Вейделевский, Волоконовский, Ровеньский, Россошанский, Никитовский, Буденновский, Алексеевский, Богучарский и др. Уже летом 1932 г. ощущались 368 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 2030. Л. 17.

369 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС.

«продовольственные затруднения», которые к зиме 1932/33 г. переросли в голод. Особенно острые формы голод принял к весне 1933 г. В одной из спецсводок СПО ОГПУ отмечалось, что в колхозе «Профинтерн» (с. Борки) 13 семей колхозников начали опухать от голода, из них 10 человек активистов-колхозников, имеющих от 220 до 300 трудодней. В с. Борисовке того же района имелось до 100 семей, опухших от голода. В Михайловском сельсовете умерло от голода 30 человек, в Октябрьском — 25, Никольском — 20 человек. Некоторые «целиком вымершие семьи лежали замерзшими в своих хатах по несколько дней». Местные врачи случаи смерти от голода скрывали, выдавая фиктивные справки: «Мы не пишем справки о голодной смерти из-за боязни того, что нас, врачей, могут обвинить в каком-нибудь вредительстве», — заявил врач больницы Михайловского района. В колхозе им. РККА Валуйского района было учтено до 30 опуханий от голода и несколько случаев голодной смерти.

В связи с голодом колхозники открыто выражали свое недовольство: «Работаешь в колхозе как вол, а за работу ничего не получаешь, все из колхоза идет государству, а поэтому на черта нужен такой колхоз, когда работаешь и не знаешь на кого. Советская власть сделала из колхозов барщину» (Коротоякский район). «Хлеб в этом году весь отобрали и нас оставили голодными, и на следующий год так будет, а поэтому сеять не нужно» (колхоз «Красная нива», Ново-Оскольский район)[370].

Зам. ПП ОГПУ ЦЧО Бачинский в записке по прямому проводу 15 марта 1933 г. сообщал в СПО ОГПУ, что на 10 марта план засыпки семян выполнен по пшенице на 73,370 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 661-662.

7%, овса — на 74,2%, бобовых — на 59,3%. Особенно отстают: Вейделевский, Михайловский, Ровеньский и др. районы. Крестьяне Золотухинского района говорили: «Коммунисты грабят крестьян до последней крошки. Люди умирают от голода...». В некоторых районах в связи с этим колхозники выходят из колхозов и уезжают в Сибирь — из Вязноватского сельсовета Нижнедевицкого района выехало более 300 хозяйств. В области арестовано более 2500 человек «кулацко-контрреволюционного элемента»[371].

Всего в ЦЧО, по нашим подсчетам, умерло от голода и сопровождающих его болезней около 200 тыс. человек.

На Урале начало «продовольственных затруднений» относится к декабрю 1931 г., когда в 20 колхозах 10 районов обнаружилось отсутствие продовольствия. В январе 1932 г. «продзатруднениями» было охвачено 146 колхозов 18 районов области, в феврале — 202 колхоза в 22 районах. В пищу употреблялись суррогаты, трупы павших животных, растения и т.п., в результате чего наступало опухание колхозников и даже смерть. В 5 районах отмечалось массовое нищенство колхозников.

Падеж и убой скота приняли широкие масштабы. По 42 районам области пало 15 450 лошадей. Кроме того, только в 9 районах области в колхозных товарных фермах в январе-феврале 1932 г. пало 13 700 голов скота. В 40 районах «состояние тягловой силы из-за отсутствия фуража неудовлетворительное», — отмечалось в спецсправке СПО ОГПУ (апрель 1932 г.).