123 Там же. С. 563, 567.

образом, по причине несвоевременной изоляции больного скота», говорилось в справке ОГПУ. Так, в Липовецком районе за два месяца пало 1380 поросят; в Изюмском районе погибло 980 поросят и дорезано 107 и т. д.[124]

В спецсводке ГПУ Украины (декабрь 1931 г.) сообщалось о неудовлетворительном состоянии рабочего и продуктивного скота «как в колхозном, так и в индивидуальном секторах». Во многих колхозах республики по-прежнему отмечались факты истощения, заболевания и падежа скота, что явилось следствием «политической бесхозяйственности», «недостаточностью ветеринарного обслуживания» и «неблагополучного положения с фуражом». В сводке приводились многочисленные примеры падежа лошадей в колхозах Николаевского, Каменского, Ново-Украинского, Захарьевского и других районов республики.

Вместе с тем продолжался убой продуктивного скота в Артемовском, Харьковском, Голопристанском, Рубежацком, Семеновском, Нежинском, Коростышевском и других районах[125].

Такое положение наблюдалось повсеместно, поэтому ЦКВКП(б) и СНКСССР 30 июля 1931 г. принимают специальное постановление «О развертывании социалистического животноводства»[126]. Вопреки фактам в постановлении утверждалось, что путем строительства совхозов и колхозов была разрешена зерновая проблема, та124 Там же. С. 703.

125 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 224-226.

126 Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927-1935. М., 1957. С. 391-398.

ким же путем должна быть решена и животноводческая проблема. «1931 и 1932 годы должны стать годами такого же решительного перелома в области развертывания животноводства, какими были 1929 и 1930 годы в деле организации социалистического зернового хозяйства».

В соответствии с этим устанавливались контрольные цифры по организации животноводческих ферм в колхозах и определялись источники пополнения общественного стада. В частности предлагалось Наркомснабу СССР передавать (продавать) для колхозных ферм скот из числа поступившего по мясозоготовкам. Колхозцентр должен был организовать покупку у колхозников молодняка для общественного животноводства колхозов.

К чему это привело, говорят следующие факты. В августе 1931 г. крайком партии Казахстана дал установку форсировать коллективизацию в кочевых и полукочевых районах, а основной формой колхоза определил сельхозартель. На основе этой и других директив в 60 районах республики почти 90% тозов было переведено на устав артели. Скот стал обобществляться в принудительном порядке, что привело к массовому убою и распродаже его. Обобществленный же скот из-за отсутствия приспособленных помещений и корма погибал.

Из Северного края инструктор Колхозцентра Потапов в ноябре 1931 г. сообщал, что в Чебоксарском районе по получении из крайколхоза директивы об обобществлении скота «сразу было поставлено 1070 коров на МТФ (молочно-товарные фермы, — Авт.), сейчас — уже 3400, причем почти исключительно в счет обобществления последних коров». К 1 января 1932 г. было решено поставить на МТФ еще 1000 голов, хотя кормами не были обеспечены и ранее поставленные 3400 коров; скотные дворы не имели стекол в окнах и т.п.

Кампания по обобществлению «последних коров» проходила также и в других районах края (Выжегском, Харовском, Няндомском, Плесецком, Архангельском)[127].

В Западно-Сибирском крае заготовка скота и его обобществление в колхозных фермах проводилось также принудительными способами, в том числе и путем контрактации. Из Тогульского района, например, в адрес крайкома ВКП(б) посылались жалобы крестьян о принудительном изъятии скота по контрактации. Так, вдова-батрачка Е.И.Чайникова жаловалась, что сельсовет отобрал у нее телку и двух овец, а в январе 1932 г. и последнюю корову и сдал ее на колхозную молочную ферму, что лишило ее с 4-летним ребенком «молочного питания».

Об этом писала и другая крестьянка того же района А.П.Еремеева: «В первых числах января 1932 г. у меня взято в контрактацию одна овца и ягненок и последняя корова. Денег за это я не получила. Корова отправлена сельсоветом на молочную ферму. Отбор последней коровы резко отразился ущербом в моем хозяйстве и не только голодовкой моей семьи в числе 5-ти едоков, но и лишил меня уплаты разных наложений.

Заявляя о вышеизложенном, убедительно прошу крайком ВКП(б) сделать распоряжение Анаштакхинскому сельсовету о возврате мне с молочной фермы коровы, чем избавить меня с семьей от молочной голодовки и частично восстановить мое бедняцкое хозяйство...»[128]

127 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 213-216.

128 Там же. С. 392-394.

Такие жалобы и сообщения поступали из многих районов, так что 26 марта 1932 г. ЦК ВКП(б) вынужден был принять постановление «О принудительном обобществлении скота»[129].

Несколько слов об истории этого документа. В связи с массовым недовольством крестьян принудительным обобществлением скота и многочисленными жалобами с мест Политбюро ЦК ВКП(б) создало комиссию во главе с М.И.Калининым для подготовки проекта постановления ЦК. 26 марта комиссия представила И.В.Сталину проект постановления, подписанный М.И.Калининым, Л.М.Кагановичем и Я.А.Яковлевым. Проект был отредактирован И.В.Сталиным и утвержден Политбюро. Однако при редактировании Сталин исключил из проекта ряд пунктов, имевших принципиальное значение. Так, в проекте, наряду с осуждением принудительного обобществления скота, предусматривались конкретные меры по оказанию помощи колхозникам, не имевшим скота, в приобретении его за счет колхозных ферм. Для этого рекомендовалось уже в 1932 г. выделить до 25% их приплода (телят, поросят). «При проведении посева кормовых культур, сплосной и сенокосной кампаний, — говорилось в проекте, — колхоз должен предусматривать обеспечение кормами не только стада колхозных ферм, но и скота, находящегося в собственности колхозников».

Вычеркнул Сталин также и пункт о том, что «указанные мероприятия имеют своей задачей не только улучшение материального положения колхозника, но и всемерное распространение поголовья путем выращивания всего молодняка колхозников». В этих целях колхоз за129 Коллективизация сельского хозяйства... С. 410-411.

ключает с каждым колхозником договор, по которому колхоз берет на себя обязательство снабжать колхозника необходимыми кормами в счет трудодней, а колхозник берет на себя обязательство выращивать свой молодняк до определенного возраста[130].

Неудивительно, что практическое значение мартовского постановления ЦК оказалось ограниченным: осуждалось принудительное обобществление скота колхозами, но не прекращалось принудительное изъятие скота в порядке государственных заготовок; не было принято никаких мер, обеспечивающих реальную возможность содержать скот на личном подворье колхозников.

Наглядное представление о том, какое положение было в деревне в связи с политикой мясозаготовок, дают, например, письма члена ЦКК ВКП(б) В.Г.Фейгина Г.К.Орджоникидзе (9 апреля 1932 г.) и М.А.Шолохова И.В.Сталину (20 апреля 1932 г.).

В письме В.Г.Фейгина сообщалось, что в обследованных им селах Барабинского района Западно-Сибирского края только 20-30% колхозников имеют коров, остальные — бескоровные. «Районные работники, — писал Фейгин, — преисполнены веры в то, что совхозы и товарные фермы колхозов сумеют обеспечить уже в настоящем году необходимой продукцией, и выражают мысль, что с частным хозяйством колхозников вообще надо прикончить. Мне думается, что надо принять все меры к тому, чтобы росло частное хозяйство колхозников в его животноводческой части, иначе нет выхода из того периодического дефицита в продуктах, который мы имеем сейчас...

130 РГАСПИ. Ф. 558. On. 1. Д. 3016. Л. 1-2.

Настроение чрезвычайно скверное. В связи с голодом и с тем, что изымают последних коров по контрактации — в итоге чего колхозник не имеет ни хлеба, ни молока. Все это я видел собственными глазами и не преувеличиваю. Люди голодают, питаются суррогатами, обессиливают и, естественно, настроены при этих условиях далеко не доброжелательно. Такого настроения, какое сейчас в деревне в связи с голодом и изыманием последней коровы и последних овец по контрактации, я давно уже не видел... При приезде в Москву попытаюсь попасть к Сталину и об этом сообщить ему или же, если он не сумеет урвать время, напишу ему письмо... Мне кажется, что совершенно необходимо, чтобы этим делом занялся Сталин»[131].