– Что, прямо так и сказал?

– Так и сказал! И искать его запретил, понял?

– Вот гад, а?! Эх, жаль, меня дома не было, я б ему…

– Да что ты ему! Тогда вон, во второй раз-то… Чего ему не врезал-то? Побоялся, да?

– Тонь, да тогда… Ну… Я сам как обухом по голове, и вообще…

– Ой, опостылел ты мне! Все мне опостылели!

Антонина горестно махнула рукой и закрыла лицо. Она сидела с ногами на диване, закутавшись в старую вязаную кофту, а ее сожитель Анатолий расхаживал по комнате туда-сюда.

– Печку-то топила? – неожиданно остановился он.

– А? – отозвалась Антонина.

– Печку, говорю, топила?

– Да разве мне до печки было? – Антонина залилась слезами.

Анатолий, выругавшись, подошел к буфету, порывшись, отыскал газету, оторвал кусок, скрутил, поджег и затопил газовую печь.

– Осталось что-нибудь? – спросил он.

Антонина, поняв его без пояснений, молча показала рукой на буфетную полку. Анатолий полез туда и достал початую бутылку, на треть наполненную водкой.

– Это что – все, что ли? – изумился он.

– А что, мало? – огрызнулась Антонина. – У меня горе, между прочим! У меня жизнь наперекосяк пошла, а ты упрекаешь!

– Я не упрекаю, а к тому говорю, что мне тоже надо! – миролюбиво сказал тот, наливая водку в стакан.

– И мне плесни. – Антонина протянула рюмку.

– Хватит уже! – воспротивился было Анатолий, но Антонина резво соскочила с дивана и буквально выдернула бутылку у него из рук, налив и себе водки.

– На мои, между прочим, куплена, – гордо заявила она.

Анатолий ничего не ответил, залпом опрокинул стакан и, заметив на столе кусок хлеба, занюхал им. Антонина тоже выпила, не закусывая и не занюхивая водку.

– Пожрать-то есть что? – спросил он.

– Вон, – Антонина кивнула на холодильник.

Анатолий открыл его, но обнаружил лишь открытую банку килек, в которой, кроме томатной подливки, больше ничего не было.

– И все? – снова изумился он.

– Хлеб вон на столе есть, – предложила Антонина. – Некогда мне было сегодня готовить, меня и так как топором по голове ударили! И не ходила я никуда! Ты вон мог бы купить, если жрать хочешь.

– Ты ж знаешь, у меня денег нет!

– А у меня прямо миллионы везде разложены! – ехидно ответила Антонина. – Миллионы-то – они вон у кого теперь! Только нам с тобой с них шиш с маслом!

Анатолий заворчал что-то, но сел к столу и принялся макать кусок хлеба в банку. Покосившись на Антонину, он быстро вылил остатки водки в стакан и столь же быстро опустошил его. Антонина посмотрела на него явно недружелюбно. Закусив, Анатолий откинулся на спинку стула и задумался.

– Что, неужто и впрямь парня забрать решил?

– Да, так и сказал! И в детдоме уж был, документы, говорит, оформляю. Да вот не успел…

– А ты бы не позволяла! – повысил голос Анатолий и даже пристукнул кулаком по столу. – Ты мать, в конце концов!

– А я и не позволяла! – закричала женщина. – Только он говорит, что меня и спрашивать никто не станет! Не нужно никому согласие мое! Теперь-то выходит, что он, подлец, на ребенка-то отказную не писал, значит, имеет все права. А я вот никаких прав теперь не имею!

Анатолий задумался.

– Слышь, Тонь… – через пару минут проговорил он. – У тебя это… деньги есть?

– Здрасьте пожалуйста, – окрысилась Антонина. – Все уши тебе прожужжала, что нету, не-ту! Я тебе битый час рассказываю, как я сегодня ни с чем осталась, а ты все свое.

– У тебя есть, я же знаю! – Анатолий поднялся с табурета. – Есть же ведь!

– А если и есть? – Антонина отодвинулась поглубже на диван. – Не про твою честь! Мне и самой горе заглушить надо, да и подлечиться завтра…

– Да я принесу завтра!

– Принесешь ты! Откуда принесешь-то? Третий день ничего не приносишь!

– Я ж тебе говорил, нас кинули эти козлы! Мы им весь коридор отделали, а они говорят – не те обои поклеили! Те, мол, дорогие, они их в комнату хотели, а мы перепутали…

– Пить надо меньше, тогда и путать не будете!

Анатолий аж крутанулся на месте.

– Тонь, завтра точно деньги будут! Точно тебе говорю, мы с Колькой в магазине машину с сахаром разгрузить подрядились! Будут деньги!

– Не дам денег! – тупо бубнила Антонина, сидя на диване. – Это мои деньги, я их честно заработала!

– Честно? – Анатолий надвинулся на нее. – Знаю я, откуда ты их получила! «Че-е-естно!» – передразнил он. – Ты вот смотри, тебе еще и выкручиваться придется за то, что ты сделала!

– А чего я сделала-то? – пожала плечами Губанова.

– А ты не знаешь, что? Ты за что деньги получала? Не помнишь? За это отвечать придется! Ты думаешь, это не вскроется никогда? Все вскроется!

Антонина широко и испуганно распахнула глаза.

– Погоди, погоди, – торопливо заговорила она. – Так теперь-то какой резон об этом говорить? Дело сделано, пацана нет, а деньги… Ну и что ж, что получила! Главное, что получила, уж теперь они у меня точно никуда не денутся. А что с пацаном так вышло, так это… Какая разница теперь, как именно? Его же нет! А деньги есть!

Анатолий хлопал глазами, пытаясь понять, что в тираде его сожительницы имеет смысл, а что нет. А та, воодушевившись, продолжала отчаянно себя защищать:

– И не я это все затеяла! Мне заплатили – я честно собиралась помочь. Что тут такого? Я ни в чем таком нехорошем не замешана. Это они пускай между собой теперь разбираются, а мое дело сторона!

И все-таки она боялась. Поднявшись с дивана, женщина шагнула к буфету и принялась шарить по полкам. Все попадавшиеся ей бутылки, пузырьки и банки были пусты. Антонину охватило отчаяние. Она в растерянности оглянулась на своего сожителя. Анатолий же, обрадованный ее замешательством, принялся подливать масла в огонь:

– До суда дойдет – и тебя вызовут как миленькую! И не как свидетельницу! А как сообщницу! Ты мне поверь, я эти дела хорошо знаю! А там, думаешь, они тебя покрывать станут?! Ха! Нужна ты им! Сдадут со всеми потрохами! Кто ты такая? Так, никто! А они? У них деньги, а значит, все! К тому же репутацию твою все знают. Козлом отпущения быстренько тебя оформят и отправят в женскую колонию, а то и на зону! Прокурор с адвокатом денежки получат и между собой договорятся, судье тоже только на лапу давай! Не знаешь, что ли, как эти дела делаются? К тому же и алиби у тебя нет! А эта… през… презупция невиновности – это для детей все!

Анатолий, не бог весть насколько сведущий в юриспруденции, вконец загнал своими терминами в угол Антонину. При этом он наступал на нее, пока вплотную не прижал к буфету. Там он крепко сжал женщину за плечи и зашептал:

– Тоня, дай сейчас! Дай денег, как человека прошу! У самого душа болит – думаешь, я за тебя не переживаю? Сколько ты намаялась? Э-э-эх!

В голосе Анатолия послышались слезливые интонации. Антонина от его жалостливого тона сама расчувствовалась и пустила слезу.

– Ой, судьба моя грешная-а-а! И что же мне теперь делать?

– А я тебе помогу, – неожиданно спокойным голосом заявил Анатолий.

– Как это? – удивленно подняла на него покрасневшие глаза Антонина.

– А вот так. Вот давай выпьем, чтобы голова яснее работала, и я тебе скажу. Я кое-чего придумал, чтобы твой урод таким гоголем не ходил! Мы с него спесь-то собьем! И с остальными разберемся!

Антонина задумалась.

– И то верно, – сказала она наконец со вздохом, слезая с дивана. – Сегодня выпить не грех. Посидим, поговорим по душам. Пойди купи… И это… Закусить чем-нибудь и правда надо.

Она подошла к серванту, загородив его своим телом, достала откуда-то тщательно свернутую сотенную бумажку и протянула Анатолию. Тот, быстро повеселев, нахлобучил шапку и куртку.

– Я сейчас, один момент, – сказал он, выбегая из дома.

– Давай, – вяло отозвалась Антонина.

Она посидела еще на диване, подперев рукой щеку, погоревала о своей тяжелой бабьей доле, а потом и сама не заметила, как задремала…

Вначале я дозвонилась по мобильному до Володи Кирьянова, который, естественно, сразу же меня узнал.