Я стоял неподалеку и наблюдал, пока Гризи не зазвонил на обед. Вместе со всеми я потрусил в сторону кухни.

Ребята громко переговаривались и шутили, но никто не терял времени даром. Заглотав свои порции, они поспешили обратно к «мухоловке».

Перед самым закатом они ее запустили, и это было самое бессмысленное переплетение крутящихся и движущихся деталей, которое кто-либо когда-либо видел.

Они бешено вращались, казалось, миллион шестеренок цеплялись друг за друга зубьями, эксцентрики равномерно вихляли, а поршни сновали вверх-вниз, вверх-вниз.

Все было отполировано до блеска и работало как часы; при этом ничего, кроме движения, не производилось, но сам процесс зачаровывал даже человека. Я обнаружил, что стою как прикованный на одном месте, поражаясь плавности и точности хода и убийственной бесцельности рокового изобретения.

А в это время на фальшивых пультах управления сверкали и вспыхиваю лампочки, которые последовательно перемигивались то порядно, то целыми группами. При попытке уловить в этом какую-то закономерность глаза начинали слезиться.

«Тени» глазели на происходящее еще с начала монтажа, а теперь они расположились совсем близко и замерли, сомкнувшись плотным кольцом.

Я обернулся — прямо за мной стоял Мэк. Он удовлетворенно потирал руки, а лицо его радостно светилось.

— Все как по маслу, — сказал он.

Я согласился, но у меня были кое-какие сомнения, которые я не мог бы точно выразить.

— Мы добавим еще огней, — сказал Мэк, — так, чтобы они видели их днем и ночью. Считай, что мы их накололи.

— Думаешь, они здесь останутся? — спросил я. — Думаешь, они не догадаются?

— Ни в коем случае.

Я вернулся к себе, налил изрядную порцию выпивки и уселся на стул перед входом в палатку.

Кто-то из мужчин растягивал кабель, кто-то подвешивал к нему гирлянды из лампочек, а с кухни доносилось грустное пение. Мне стало жаль Грязи.

Возможно, Мэк и прав, признался я себе. Наверно, нам удалось соорудить ловушку, способную отвлечь «тени». Что еще, кроме магии чистого движения, могло заставить их оставаться на месте? Она производила завораживающее впечатление даже на человека, и можно было только гадать, какое впечатление она производит на чужое сознание. Несмотря на очевидно высокий технический уровень инопланетян, вполне возможно, что их развитие шло по пути, отличному от земного, и вращающееся колесо, снующий поршень или мягкий блеск металла были для них внове.

Я попытался представить себе технологию, не использующую движение, но подобное просто не укладывалось в голове. И именно по той же причине мысль о нашей машине могла просто не укладываться в голове инопланетянина.

Пока я так сидел, на небе появились звезды; к счастью, никто не забрел ко мне поболтать — хотелось побыть одному.

Через некоторое время я зашел в палатку, выпил еще стаканчик и решил ложиться спать.

Я снял куртку и бросил ее на секретер. Раздался глухой стук, и как только я его услышал, я уже знал, что это такое. Я совершенно забыл, что «алмаз», который остался от Бенни, я тоже засунул в куртку. Пошарив в кармане, я достал его наружу, все время опасаясь, не разбил ли я хрупкую вещицу. С камнем действительно было что-то не в порядке — каким-то образом его перекосило. Лицевая поверхность отошла от остальной части, и я увидел, что это просто-напросто крышка от ящичка.

Я положил мнимый алмаз на секретер, сдвинул крышку до конца, и там, внутри ящичка, обнаружил себя самого. Фигурка была закреплена в каком-то причудливом приспособлении и ничем не уступала в изяществе фигурке Гризи.

Я испытал что-то вроде гордости и удовлетворения. В конце концов, Бенни про меня не забыла!

Я долго сидел, разглядывая фигурку и пытаясь разобраться в механизме. Я внимательно изучил «алмаз» и наконец разрешил загадку.

Это был вовсе никакой не алмаз — это была фотокамера. С той лишь разницей, что снимки она делала не плоские, а объемные. И конечно же, именно таким способом «тени» изготовляли модели. Хотя, может быть, это были не просто модели, а именно образцы.

Я разделся и лег поверх спального мешка, уставившись в полотно палатки. Постепенно фрагменты стали складываться в ясную картину, и она была прекрасной. Прекрасной, естественно, для инопланетян. Мы выглядели как скопище дураков.

С помощью конусов инопланетяне наблюдали за изыскателями, но не позволяли к ним приблизиться. А когда прилетели мы, они были к этому уже готовы. Они замаскировали конусы под что-то, что не испугало бы нас, а скорее рассмешило. И это был самый надежный способ, какой только можно придумать, — подослать жертве что-то чуть-чуть смешное. Ибо кто будет придавать значение выходкам клоуна?

Нам дали волю, а клоун был во всеоружии, и к тому времени, когда мы проснулись, нас уже осмотрели и навесили бирки.

А что они предпримут дальше? Будут придерживаться какой-то своей программы, продолжать наблюдение, пока не высосут до дна все, что мы можем тревожить?

А когда они будут готовы, когда они получат все, что хотели, или решат, что получили, они появятся и покончат с нами.

Я был слегка напуган и зол, чувствовал себя изрядным простофилей, и все это наводило на грустные мысли.

Мэк обманывал сам себя, считая, что решил проблему с помощью своей «мухоловки». Оставались нерешенными другие вопросы. Так или иначе, но было необходимо выследить этих инопланетян и вмешаться в их маленькие игрища.

Как-то незаметно я уснул и тут же проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо и орал в ухо, чтобы я вставал.

Я присел на кровати и увидел, что это Карр. Он нес что-то нечленораздельное. Указывая на вход, он промычал невнятно насчет забавного облачка, и большего я от него добиться не смог. Пришлось влезть в штаны и ботинки и выйти с ним наружу. Мы припустили к вершине холма. Рассвет только начинался. «Тени» по-прежнему располагались вокруг «мухоловки», а толпа мужчин стояла рядом, глядя на восток.

Мы протолкались вперед и увидели облако, о котором тараторил Карр. Оно было уже довольно близко и плыло медленно и торжественно над равниной. Над ним летела серебристая сфера, которая сверкала и поблескивала в первых лучах солнца.

Больше всего облако походило на кучу хлама. Я видел, как из него торчит что-то похожее на стрелу, тут и там были видны какие-то колеса. Я пытался рассмотреть, что же это такое, но так и не смог, а облако все приближалось и приближалось.

Слева от меня стоял Мэк, я попытался с ним заговорить, но он не отвечал. Совсем как Бенни — он не мог мне ответить. Он был загипнотизирован.

Чем ближе было облако, тем фантастичней и неправдоподобней оно становилось. Ибо теперь уже не вызывало сомнений, что эта груда техники точно такое же оборудование, как и у нас. Там были тракторы и землеройные машины, экскаваторы и бульдозеры, а между крупными агрегатами находились всевозможные устройства меньшего размера.

Еще через пять минут облако хлама зависло почти над нами и стало медленно опускаться. Мы наблюдали, как оно коснулось грунта — мягко, почти без стука, хотя и заняло два или три акра. За крупным оборудованием просматривались палатки, чашки и ложки, столы, стулья и скамейки, пара ящиков виски и какое-то исследовательское оборудование. Мне показалось, что там есть почти все, что было у нас в лагере.

Когда все это приземлилось, маленькая серебристая сфера тоже опустилась и направилась к нам. Она остановилась на некотором расстоянии, и Мэк двинулся в ее сторону. Я последовал за ним. Краем глаза я увидел, что Карр и Найт тоже пошли вперед.

Мы остановились в четырех-пяти футах от нее, и теперь было видно, что сфера — это какой-то защитный костюм. Внутри сидел маленький бледный гуманоид. Не человек, но по крайней мере две руки, две ноги, одна голова. Надо лбом у него торчала спираль антенны, уши были длинными и стояли торчком, а череп был абсолютно голым.

Он опустил сферу на землю, мы подошли еще чуть ближе и сели на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне.