— Конечно, слышится, — откликнулась Инид. — Такие поучения подорвали человечество изнутри, морально подготовили его к пришествию бесконечников.

— Да нет, разрыв во времени слишком велик, — осмелился возразить Бун. — Идеи не живут по миллиону лет. Они устаревают гораздо быстрее. Выходят из моды и теряют свою привлекательность…

— Не уверен, что это всегда так, — высказался Тимоти. — Данный культ первоначально получил широкое распространение, а значит, мог и выжить в среде ярых приверженцев, особенно если объект поклонения сам по себе долговечен. И в эпоху социальных потрясений — а такие эпохи повторяются с завидной регулярностью — фанатики культа могли возродить его в планетарном масштабе. За примерами не надо далеко холить — взять хотя бы веру в магию, которая то отступала под натиском здравого смысла, то вдруг опять выныривала в измененном обличье, и так продолжалось почти до наших дней.

— Насчет магии все точно, — поддержал Коркоран. — Как раз в мою эпоху культы, связанные с магией, множились, как грибы после дождя.

— В наше время никаких культов не осталось, — объявила Эмма. — Если б они были, мы бы о них непременно слышали.

— А установки, порожденные культовым сознанием, сохранились, — выдвинул Тимоти встречный тезис. — Культ как таковой, возможно, и умер — но не потому ли, что достиг своей цели? Люди приняли главные стороны учения, оно постепенно вросло в общественное сознание. И все забыли, откуда оно взялось. Решили, что философия, культовая по существу, рождена логикой исторического развития и напряженной работой мысли.

— Все это глупости, — объявила Эмма. — Древние легенды.

— Не исключено, что легенды. — Тимоти решил уступить сестре. — Но весьма и весьма любопытные…

— Кажется, вы, Тимоти, наконец-то напали на жилу, будто специально вас поджидавшую, — заметил Коркоран.

— Сперва я опасался, что деятельность центра представится мне непостижимо странной и я просто не сумею найти в ней лазейку для себя. Однако мои поверхностные знания земной истории, оказывается, имеют определенную ценность при изучении закономерностей возвышения и гибели культур. Центр глубоко обеспокоен тенденциями, которые помогли бесконечникам добиваться успеха. Интересует нас и секрет путешествий во времени. Были слухи, что бесконечники владеют этим секретом, но они не делились им решительно ни с кем. А теперь, когда радуги вынесли им приговор, всякая связь с бесконечниками утрачена. Но если бы заполучить времялет, оставленный на Магистрали Вечности…

— Обязуюсь и клянусь, — провозгласил Конепес, — доставить его вам в собственные руки.

— Еще бы лучше разобраться в устройстве вашего невода. Дайте нам его хоть на самое короткое время для осмотра…

Но тут Конепес был непреклонен.

— Сожалею, однако не могу лишиться невода даже на мгновение. Он есть наследие моего народа. Сказания из глубочайшего прошлого поднялись в моей памяти и помогли мне обрести невод, но я не могу предоставить ту же помощь другим.

— Понимаю, — сказал Тимоти. — На вашем месте я, наверное, поступил бы так же.

— А трудно работать с инопланетянами? — спросила Инид.

— Поначалу было трудно, — ответил Тимоти, — теперь уже нет. Я привык к ним, а они ко мне. При первом прямом разговоре с ними мне не позволили даже видеть собеседников из опасения, что я сочту их чудовищами. — Он пожал плечами. — Многие из них и в самом деле чудовища, как были ими, так и остались. Но при личных встречах с ними я больше не содрогаюсь, как и они не содрогаются при встречах со мной. Когда я работаю с ними, то сохраняю душевный комфорт и даже испытываю удовольствие.

Волк встал с пола и, подобравшись к Буну вплотную, положил морду ему на колени.

— Он все-таки просится, — сказала Инид.

— Кажется, да. Пойду открою ему дверь.

— Не надо. Я его выведу. Заодно и сама хлебну глоток свежего воздуха. Здесь душновато. — Она шепнула что-то волку на ухо, и тот с готовностью последовал за ней. — Я скоро вернусь. Глоточек воздуха, и обратно.

Бун прочел волку наставление:

— Будь сознательным зверем. Ни на кого не нападай. Веди себя прилично. И не поднимай гама.

Как только Инид с волком вышли из гостиной, Хорас вновь прошествовал к бару за бренди.

— А не хватит тебе? — попытался остановить его Тимоти. — День еще далеко не кончился…

Эмма вспылила и накинулась на брата:

— Тебе непременно нужно унижать его? Мало тебе было унизить его, когда ты забирал нас сюда, так ты и теперь не можешь остановиться! Ты говоришь с Хорасом, в точности как Бун с волком. «Веди себя прилично», сказал Бун. Но одно дело зверь, а другое человек!

— Я действительно говорил Хорасу то же самое, — согласился Тимоти. — Это входит в условия соглашения. Не мог же я бросить тебя там в бесприютной глуши, а переселяться без него ты не пожелала. Только после переговоров с советом центра…

— Хорас беспокоится о Конраде и других роботах, — сказала Эмма невпопад. — Он очень к ним привязался.

— Пустить сюда еще и банду роботов? На это совет категорически не пошел. Да они и сами не согласились бы на переселение. Здесь им было бы не по себе. А там, на воле, они чувствуют себя прекрасно. Выбрали большой участок девственной прерии, поднимают целину, думают выращивать продовольствие для нужд центра…

Хорас, не обращая внимания ни на что, подливал себе в стакан бренди. Эмма приблизилась к нему и, взяв под локоть, предложила:

— Слушай, зачем нам оставаться с теми, кто нас оскорбляет? Пойдем наверх. Может, сумеешь вздремнуть?

Хорас без возражений двинулся к лестнице. Бутылку бренди он прихватил с собой.

Когда они удалились, Тимоти произнес смущенно:

— Приношу присутствующим извинения за неподобающую семейную склоку. В том ли, в другом ли варианте она повторяется почти ежедневно. Но ведь я сказал Эмме чистую правду. Я не мог оставить ее за стеной. Пришлось изрядно попотеть, чтобы совет смилостивился и пустил сюда не только ее, но и Хораса. Тот досаждал городу своими выходками месяца три, если не больше.

— Если вас беспокоит, что подумали мы с Буном, — отозвался Коркоран, — то смело выкиньте это из головы. Хорас демонстрировал нам себя во всем блеске еще в Гопкинс Акре, так что ничего для нас неожиданного не произошло.

— Центру очень повезло с этими роботами, — сменил тему Тимоти. — Они помогут снять всякие продовольственные трудности. Обзавелись двумя паровыми двигателями, смастерили многокорпусные плуги. Вспахали и взборонили несколько тысяч акров земли. Через год будут получать со своих полей тонны продукции…

Коркоран сменил тему еще раз.

— Вы рассказывали, что, вылетев из Гопкинс Акра, сделали посадку на Земле близ монастыря и решили осмотреть его. Но я никак не пойму: кто переместил монастырь вместе с вами на эту планету?

— Должно быть, бесконечники оставили его, так сказать, с включенным зажиганием. Любой, кто входит в их отсутствие, тем самым дает команду на старт. Вошли мы, и ловушка сработала.

— Но если это они, тогда странно, что местом назначения была избрана эта планета. Вам не приходило в голову, что ловушку могли подготовить здесь, в Галактическом центре?

— Я спрашивал, и меня заверили, что не имеют к ней никакого отношения. Истинного виновника мы, наверное, никогда не узнаем. — Он помолчал, пожал плечами и опять сменил тему. — Когда Конепес приведет сюда времялет Инид, появится возможность разыскать и две другие машины. Правда, Хорас клянется, что не помнит координат посадки у монастыря, хоть и смотрел на приборы. А как обстоит дело с тем времялетом, где были вы с Дэвидом?

— К сожалению, не могу вам помочь. Дэвид заносил координаты в бортжурнал, и я воспользовался ими, но оставил журнал в кабине.

— Ладно, не горюйте. Может, Конепес или кто-нибудь другой изыщет способ установить местонахождение нашей или вашей машины.

— А что решено насчет планеты радуг? — поинтересовался Коркоран. — Вы говорите, до нашего появления центр про нее и не слышал?