Особенно опекал Баграма зампотылу рембата майор Тараканов. Первое время укладывал его спать рядом с собой, заботился, как о ребенке. Когда начали выдавать доппаек, для щенка настала поистине сладкая жизнь. Никто не жалел для него сгущенки.
Баграм рос быстро. Через полгода это уже был большущий красивый пес. Он давно исследовал все окрестности далеко за пределами рембата. Нередко гостил и в штабе дивизии. Особенно в «молодежной» палатке, куда к лету переселили Степанова с подчиненными — лейтенантом Терентьевым и прапорщиками Батуриным и Шиловым. А солдат отправили в комендантскую роту. Не хотелось Алексею делить свой коллектив на «верхних» и «нижних» чинов, но приказ есть приказ — молодые офицеры и прапорщики должны были жить в лагере отдельно от солдат. Конечно же, это ни в коем случае не касалось рейдов — во время ведения боевых действий все по-прежнему были вместе…
Так вот, в «молодежной» палатке у Баграма было два интереса. Первый — это бледно-рыжий флегматичный кот по кличке Мальчик. Обитал он у «особистов». Считался единственным представителем семейства кошачьих в гарнизоне. И, казалось, понимая это, несказанно гордился. Более того, Мальчик, возможно, сознавал еще и то, что живет в необычной палатке и каждый день общается с необычными людьми. Кое-кто называл их «Молчи-молчи». Но будь его, Мальчика, воля, непременно бы дал такому обидчику острым когтем в глаз…
Сначала Степанов думал, что в Афганистане вообще нет котов — ни одного не видел ни на одной из улиц. Но потом его убедили в обратном. «Наши кошки, — рассказывал знакомый афганец, — по улицам бегают редко. В городе. А в кишлаках их многих перестреляли. И наши, и ваши… Ради забавы…»
В детстве самым любимым животным у Алексея был кот. Черный красавец. Когда пришлось однажды на неделю уехать в Киев, тот вообще отказался есть. Войдет в дом, поищет хозяина и с жалобным мяуканьем — на улицу. Нравилось ему спать с Алешкой, свернувшись калачиком на одеяле. Всегда влезал на плечо, когда тот делал уроки, выгибаясь так, что хвостом щекотал лицо, а влажным и холодным носом старался потереться, мурлыкая, об ухо хозяина. Придет кот, бывало, в умиление, растает от нежности… Даже слюна капнет на тетрадь…
Все дома посмеивались над Алексеем. Только он на это не обращал никакого внимания. А позже ему уже и самому стало не до котов. Интерес к ним проявлял только изредка. Наверное, именно поэтому Алексей решил однажды угостить в столовой Мальчика. Как говорится, от себя оторвал. Питались-то по солдатской норме. Бросил он в угол палатки мясо, а Мальчик даже не глянул на эту подачку. Степанова задело. Еще бы, сам остался на обеде с одной «шрапнелью», и на ж тебе, не поняли… Побрезговал, что ли?
Подняв с пола мясо, Алексей под дружный смех обедавших запустил им в кота. Попал. Но то ли кусок был маленький, то ли Мальчик разъелся до того, что ему все нипочем, — трудно сказать. Во всяком случае кот только чуть ускорил свой степенный шаг. Он даже не обернулся в сторону обидчика.
Это всех развеселило еще больше:
— Леш, дай ты ему пинка!
— Зажрался, котяра, мы «шрапнелью» питаемся, а он от мяса нос воротит… И чем его там в особом отделе кормят?..
— Нюх потерял, мышей не ловит…
Засмеявшись, Степанов догнал Мальчика и, слегка пнув сапогом, придал ему должное ускорение.
— Вот так, отстегнул с барского плеча, — потешались обедавшие, — да ты знаешь, почему он отказался? Мясо-то не простое — кенгурятина. Жуешь, жуешь, а оно словно резиновое. Смотри, какое красное… Вареное таким не бывает…
Никто не узнал, пошел ли урок на пользу Мальчику или нет. Больше Степанов его не угощал. Не обращал на обидчика внимания и кот. А может, просто не хотел терять собственного достоинства. Изредка даже приходил мышковать в палатку.
Короче: Мальчик был для Баграма интересом номер один. Большое удовольствие ему доставляла очередная возможность сбить спесь с гордеца. Внезапно застать где-нибудь кота и тут же обратить его в бегство. В таких ситуациях от солидности и невозмутимости четвероногого зазнайки не оставалось и следа. Что есть сил улепетывал он от своего преследователя за спасительную колючую проволоку в палатку «особистов».
Второй интерес возник у Баграма позже, с появлением в палатке Кнопки.
Эта крошечная беленькая собачонка, чем-то смахивавшая на ягненка, «прописалась» в «молодежной» палатке в последних числах апреля. Степанов даже не помнил, кто из ребят ее принес. Но всем понравился щенок. Тут же распределили в шутку родственные обязанности — старший лейтенант Сашка Нечипорук из бронетанковой службы стал воспитаннице мамой, лейтенант Хромов, командир взвода НАД — начальника артиллерии дивизии, — папой, Степанова и Терентьева назначили дядей и тетей. Даже песенку сочинили об этом.
Начали решать, какую выбрать кличку.
— Назовем Кнопкой, — предложил Нечипорук.
— Нет, Белочкой, — стал возражать Терентьев.
— Ни вашим, ни нашим, назовем ее Кнопкой или Девочкой, но по-афгански, — попытался поставить в споре точку Алексей.
Пошли к переводчику.
— «Кнопка» по-афгански будет «тукма», а «девочка» — «дохтар», — проконсультировал тот.
— А!.. Зовите, как хотите, — махнул рукой Нечипорук. — Для меня она Кнопка.
Так и прижилась эта кличка за воспитанницей.
Через несколько дней Степанов ушел в рейд. Вернувшись, узнал, что Кнопка очень сильно заболела и ее долго выхаживали. Кормили таблетками, сгущенкой. Неячипорук брал ее на ночь в свою кровать, чтобы не замерзла. А тут еще прибилась эта черная. Откуда она появилась — кто ее знает. Но подлая!.. Сказать «воровка» — не то слово. Постоянно обижает Кнопку.
Баграм теперь перестал быть любимцем в «молодежной» палатке: как-никак, есть своя воспитанница. Но он оказался умным псом, зря, что избалованным. Хотя все ему и это прощали. Любил пошутить над собакой инструктор политотдела по комсомолу прапорщик Ласкин. Привяжет пакет с печеньем на шею Баграму, тот и носится между палатками со своими харчишками, пытаясь лапой достать лакомство. Побегает-побегает, и опять к Ласкину. Иван, конечно, сжалится. Пес съест печенье и растянется на щелястом полу палатки. Вот тут и начинается для Кнопки раздолье. То взбирается к нему на спину, то треплет за уши, то ухватит за щеку — ему хоть бы что. Никогда не обидит. Умница.
Полюбили Кнопку и в особом отделе. Где-то в пять утра она обычно приходила в палатку к начальнику и начинала тянуть с него одеяло — в гостях сгущенка, наверное, была всегда вкуснее…
Баграм однажды даже познакомился с заезжей знаменитостью — Иосифом Кобзоном. Кажется, в апреле восьмидесятого он впервые прилетел в Афганистан. Конечно же, выступил и у десантников. После концерта Кобзон был приглашен на обед в командирскую палатку. В самый разгар беседы появился Баграм. Он имел привычку приходить без приглашения, за что его и пожурил генерал. Однако Кобзону Баграм, как потом рассказывали, понравился.
— Хороший пес, — погладил он непрошенного гостя.
Так Баграм приобщился к искусству. Но он, конечно же, не Мальчик. Нос задирать не стал. По-прежне6му совершал свои ежедневные обходы лагеря, ночевал же непременно дома.
Рембат стоял метрах в трехстах от штаба дивизии. Однажды Степанов, возвращаясь ночью от «технарей», неожиданно услышал за спиной шорох. Схватившись за кобуру, отпрянул в сторону. Резко обернулся — сзади стоял Баграм. Тот выполнял долг вежливости: провожал гостя. Вместе дошли до штаба. У крайней палатки пес остановился.
— Пойдем, Баграм, угощу сгущенкой, — манил Алексей, — иди за мной. Слышал? — Сгущенка!
Нет, провожавший не двинулся с места. Он свою задачу выполнил и мог вернуться в рембат. Так и сделал.
Баграма и Кнопку объединяло главное — преданность хозяевам. Правда, у каждого из четвероногих друзей это проявлялось по-разному. Баграм, например, не мог терпеть афганцев. Узнавал безошибочно, даже если они одеждой почти не отличались от наших. Обязательно облает и до тех пор не пустит в лагерь, пока на него не прикрикнет кто-нибудь из своих. А однажды произошел вообще анекдотический случай. Осенью, когда прилетел из Союза командующий воздушно-десантными войсками, попросили у афганцев на время шикарный по тем временам черный «Шевроле». Адъютант комдива гонит машину в лагерь, а Баграм бросается на нее с яростным лаем. То забежит вперед, загородив дорогу, то отскочит в сторону, пытаясь ухватить зубами колесо. Туго пришлось адъютанту. И нельзя наехать на любимца, и машину надо подать вовремя к штабу. Обругался последними словами, а свидетели этой сцены упали со смеху…
