К тому времени международная обстановка все более обострялась. В Испании, ставшей фокусом всех тогдашних политических событий, завершалась тяжелая борьба. Англия и Франция уже давно склонялись к поддержке Франко. Их пугало лишь положение масс в ходе этой борьбы. Фашистская Германия и Италия открыто душили республику и планировали новые агрессивные акции. Гитлер кричал «о жизненном пространстве» на Востоке. Руководители западных стран, которых вполне устраивала его нацеленность на Восток, шли на все новые уступки. Они лелеяли мечту за счет Советского Союза уладить свои разногласия с Гитлером, и в этом направлении работала их секретная дипломатия. Становилось ясно, что фашистская Германия – наш наиболее вероятный противник и сроки столкновения не очень отдаленные.

В такой обстановке, как показал опыт, составлять долговременные планы морского строительства было, конечно, рискованно. Большой флот – это не только корабли, но и военно-морские базы, доки, судоремонтные заводы, склады, учебные заведения и многое другое. На создание всего этого требуются немало времени и огромные средства. Программа, конечно, не могла уложиться даже в одно пятилетие. Однако нам, командующим, всю программу строительства не излагали. Не раскрывались и задачи, на решение которых она рассчитана. Разговор с командующими флотами шел больше о кораблях, постройка которых была санкционирована правительством до утверждения всей программы в целом. Эти корабли уже стояли на стапелях заводов.

В выступлениях часто подчеркивали, что проект того или иного корабля одобрен лично Сталиным. Этим давалось понять, что обсуждению он не подлежит.

Признаться, над сроками начала возможной будущей войны мы, моряки, не особенно задумывались. Нам льстило внимание правительства к флоту.

…Заседания продолжались несколько вечеров. Кроме того, мы решали в наркомате свои текущие дела. В московских учреждениях тогда было принято работать допоздна. Прием у наркома в два часа ночи считался обычным делом. Нам, дальневосточникам, это было особенно тяжело. Сидишь, бывало, в приемной и с трудом пересиливаешь дремоту: ведь во Владивостоке уже давно миновала ночь! Но нет худа без добра! В такое время особенно удобно говорить по телефону: в Москве спят, линия не занята, а во Владивостоке люди на местах.

Не все вопросы, волновавшие нас, были обсуждены на заседаниях Совета. Фриновский в узком кругу давал Понять, что предстоит встреча с правительством, где будут даны важные указания на будущее.

19 декабря 1938 года заключительное заседание Совета происходило в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца. На нем присутствовали И.В. Сталин, В.М. Молотов, А.А. Жданов, К.Е. Ворошилов. Выступали М.П. Фриновский, И.С. Юмашев, Г.И. Левченко, В.П. Дрозд и другие. Выступал и я. Говорил о необходимости высокой боевой готовности, о противовоздушной обороне кораблей по опыту войны в Испании.

Сталин очень внимательно слушал, задавал много вопросов, бросал реплики по ходу заседания.

Чувствовалось, что он хочет узнать мнение флотских руководителей о различных классах кораблей. Впервые, хотя и косвенно, встали вопросы о морской доктрине в связи со строительством большого флота и о тех изменениях, которые понадобится внести в наши уставы и наставления.

Помнится, Сталин критиковал формулировку о «сложных формах боя», которая была записана в приказе по боевой подготовке на 1939 год. Его мысль сводилась к тому, что «сложный бой» возможен в будущем при наличии линкоров, крейсеров и других крупных кораблей, а пока мы еще на море слабы, задачи нашего флота будут весьма ограниченными. «Лет восемь – десять нужно ждать, пока мы будем сильны на море», – сказал он.

Более конкретно обсуждался вопрос о подготовке кадров для будущих кораблей. Была высказана мысль о сверхсрочниках, о специальном подборе на флот призывников из приморских районов и вообще людей, связанных с морем еще до призыва их на военную службу.

Каждая реплика Сталина воспринималась как указание, и Наркомат ВМФ потом делал представления правительству в этом направлении. Так относительно сверхсрочников и сроков службы на флоте были вынесены решения, когда я уже работал в Москве – в мае или июне 1939 года. Мне лично довелось докладывать, какие порядки на сей счет существуют в иностранных флотах. Вот тогда и было разрешено флоту иметь неограниченный процент сверхсрочников на кораблях, хорошо их оплачивать в зависимости от сроков службы. Решено было также увеличить срок действительной службы на флоте до пяти лет. «Может быть, установить шесть лет?» – спросил Сталин. Мы возразили: шесть лет слишком много. С нами согласились.

На Главном военном совета ВМФ Сталин высказал мысль о том, что подготовка кадров – это девять десятых создания большого флота. Он советовал больше внимания уделить практической учебе будущих командиров и с этой целью, возможно, закупить за границей несколько учебных кораблей.

Ставились вопросы о строительстве военно-морских баз, вспомогательного флота, судоремонтных заводов. Слова эти не бросались на ветер. Вскоре развернулось бурное строительство на всех флотах. Тогда же зародился план перенесения торгового порта из Владивостока в Находку, и в нарте – апреле 1939 года А.А. Жданов и я были специально командированы на Дальний Восток, чтобы осмотреть все на месте.

Запомнилось мне предупреждение Сталина: не ждать, когда враг нападет, надо уже сейчас изучать его возможности, его уязвимые места, повышать бдительность и боевую готовность. У североморцев он спросил: «Заходят наши корабли в Петсамо? Редко? А немцы и англичане?» Закончил разговор словами:

– Напрасно вы редко наведываетесь туда. Петсамо – это Печенга – исконно русская земля.

Мне в своем выступлении пришлось коснуться очень неприятного события – гибели эсминца. Все мы опасались, что нам крепко достанется. Сталин посуровел.

– Вы считаете, что было предпринято все для спасения корабля? – Все.

Я доложил, что руководитель операции С.Г. Горшков – опытный командир и в трудные минуты перехода действовал умело. Винить его в случившемся нельзя.

Сталин молча, не прерывая, выслушал мой доклад. Потом сказал, что в другой раз не отделаюсь так легко. Но было решено под суд никого не отдавать. Признаться, мы ожидали худшего. Я понял, что гроза миновала.

На следующий день правительство устроило для моряков прием. В Грановитой палате все было торжественно. Мы, молодые руководители флотов, впервые так близко встретились с руководителями партии и правительства. Нас хвалили, говорили, что перед флотом открываются необычайно широкие перспективы. Провозглашались тосты за Сталина, за моряков и командующих флотами. Мы отвечали горячими, до боли в руках, аплодисментами.

То, что происходило в Кремле, поднимало настроение, воодушевляло в глубоко врезалось в память. Мы долго потом вспоминали этот прием.

Выехал из Москвы в начале января. Мысленно был уже во Владивостоке, хотелось с новой силой поскорее взяться за работу. Но предстояло больше недели провести в вагоне. Это всегда нелегко: вначале отдыхаешь от сутолоки в телефонных звонков, потом принимаешься за чтение деловых бумаг. А весле, если остается время, и за художественную литературу. Но время все равно тянется медленно… Неизменным и незабываемым после таких путешествий оставалось одно: восхищение огромными просторами нашей родины, ее богатствами и неисчерпаемыми возможностями.

Расстались с Москвой в оттепель, а в районе Иркутска было сорок пять градусов мороза. Воздух словно бы царапал легкие, трудно дышалось. После станция Ерофей Павлович поезд взял курс на юг. В Хабаровске было ясно и солнечно, мороз умеренный, а подъехав к Владивостоку, увидели сосульки на крышах. Солнце уже поднялось высоко. Чувствовалось, весна не за горами…

Планы я вез во Владивосток обширные, не пробыть там пришлось недолго: в конце февраля 1939 года снова выехал в Москву на XVIII съезд партии. Опять девять дней в вагоне. Самолетами тогда пользовались редко.

Ехал вместе со Штерном. Много было переговорено в пути. Опять вспоминали Испанию. Она переживала самые трагические дни. Республиканцы отходили к границам Франции, в стране бушевала фашистская чума. Говорили мы и об арестах военных руководителей.