Дело, видимо, не в исчезновении объекта исследования, его проблемности, а в некоторой конъюнктурности социологии. Было модно — все изучали труд, социалистическое соревнование и движение к коммунистическому труду, советский образ жизни и т. п. Изменилась мода — анализируем предпринимательство, элиту, преступность, наркоманию, смертность, беспризорных детей и т. п.» [19].

Кроме того, некоторые социологи из ведущих научных учреждений примкнули к идеологической кампании дискредитации рабочих как профессиональной группы, которую во время перестройки вели политики из команды Горбачева.

Идеологи перестройки создавали фантастический образ трудящихся в целом и рабочих особенно. Академик Т.И. Заславская в марте 1990 г. в докладе в АН СССР представила их так: «Сотни миллионов обездоленных, полностью зависимых от государства представителей этого класса пролетаризированы, десятки миллионов — люмпенизированы, т. е. отчуждены не только от средств производства, но и от собственной истории, культуры, национальных и общечеловеческих ценностей» [20].

А.Н. Яковлев, говоря о «тотальной люмпенизации советского общества», которое надо «депаразитировать», делал акцент на «тьме убыточных предприятий, работники которых сами себя не кормят, следовательно, паразитируют на других».

Инерция этой идеологической установки велика. Социологи А.Л. Темницкий и О.Н. Максимова, опираясь на туманную философскую концепцию отчуждения, в 2008 г. характеризовали общность рабочих, унаследованную от СССР, в следующих выражениях: «Исследователями отмечалось, что различия в трудовых доходах абсолютного большинства рабочих качественно несущественны, а преобладающим типом трудовой мотивации является принцип халявы (гарантированный доход ценой минимума труда)… Эти факты позволяли ученым говорить о сформировавшемся, устойчивом и широко распространенном люмпенизированном типе личности работника, отчужденного от собственного труда. Типичные черты поведения и сознания такого работника: невысокая квалификация и отсутствие нацеленности на ее повышение; низкая ответственность и ярко выраженное стремление уклониться от любого дела, требующего личной ответственности; отсутствие инициативы и негативное отношение к активности других; устремленность на минимизацию своих трудовых усилий, рестрикционизм; чрезвычайная зависимость от руководителя и признание таковой как должного; ориентация на уравнительность и согласие на низкий заработок. Общая численность люмпенизированных слоев среди работников промышленности составляла к концу 1980-х гг. 50-60%… Можно предположить, что развитие люмпенских качеств работника — следствие административных зажимов возможности заработать столько, сколько сможешь» [21].

В преамбуле Концепции закона о приватизации промышленных предприятий (1991 г.) в качестве главных препятствий ее проведению назывались такие: «Мировоззрение поденщика и социального иждивенца у большинства наших соотечественников, сильные уравнительные настроения и недоверие к отечественным коммерсантам (многие отказываются признавать накопления кооператоров честными и требуют защитить приватизацию от теневого капитала); противодействие слоя неквалифицированных люмпенизированных рабочих, рискующих быть согнанными с насиженных мест при приватизации».

Постепенно сама численность рабочих стала выпадать, как особый показатель, из публикуемой статистики. С 2006 г. в ежегодниках и сборниках «Промышленность» указывается только «численность занятых». Ежегодные сведения о численности промышленных рабочих не публикуются, а отрывочные данные о рабочих приводятся лишь в оперативных стат-сводках. Отсюда и пробелы в данных о численности рабочих в 2007-2012 гг.

Б.И. Максимов сообщает: «Обращаюсь в Петербургкомстат за справкой о заработной плате, условиях труда, занятости рабочих. Отвечают: показатель “рабочие” изначально не закладывается в исходные данные, собираемые с мест. Поэтому “ничем помочь не можем”. Даже за деньги» [19].

Вслед за кампанией дискредитации рабочих в СМИ этой общности был нанесен второй, главный, удар — приватизация промышленных предприятий. Кратко напомним суть этой операции.

В 1991 г. Верховный Совет СССР принял закон о приватизации промышленных предприятий, а в 1992-1993 гг. была проведена массовая приватизация промышленных предприятий России. Эта приватизация является самой крупной в истории человечества акцией по экспроприации — изъятию собственности у одного социального субъекта и передаче ее другому.

Небольшой группе «частных собственников» была передана огромная промышленность, которая изначально была вся построена как единая государственная система. Надо подчеркнуть, что приватизации подверглись не те предприятия, которые были национализированы в 1918-1920 гг. То, что сохранилось после 7 лет войны (1914-1921 гг.) и было национализировано, составляло около трети промышленного потенциала 1913 г., который и сам производил 0,5% от объема производства промышленности СССР 1990 г. После 1991 г. была приватизирована промышленность, полностью созданная советским народом — в основном, поколениями, родившимися после 1920 г.

Это был производственный организм совершенно нового типа, не известного ни на Западе, ни в дореволюционной России. Он представлял собой важное основание российской цивилизации индустриальной эпохи ХХ в. В экономическом, технологическом и социальном отношении расчленение этой системы означало катастрофу, размеров и окончательных результатов которой мы и сейчас еще не можем полностью осознать. Но уже в настоящее время зафиксировано в мировой науке: в России приватизация привела к небывалому в истории по своей продолжительности и глубине экономическому кризису, которого не может удовлетворительно объяснить теория.

Объем промышленного производства упал в 1998 г. до 46,3% от уровня 1990 г. (рис. 1).150 Вот, например, самая богатая, не имевшая проблем со сбытом отрасль, нефтедобыча: в 1988 г. на одного работника здесь приходилось 4,3 тыс. т добытой нефти, а в 1998 г. — 1,05 тыс. т. Падение производительности в 4 раза! В электроэнергетике то же самое — производительность упала в 2 раза, ниже уровня 1970 г. В 1990 г. на одного работника приходилось 1,99 млн кВт-ч отпущенной электроэнергии, а в 2000 г. 0,96 млн кВт-ч.

Рис. 1. Объем производства промышленной продукции в РСФСР и РФ (в сопоставимых ценах, 1980 = 100)

Вот непосредственные последствия приватизации.

• Были разорваны внутренние связи промышленности, и она потеряла системную целостность. Были расчленены (в среднем на 6 кусков) промышленные предприятия, вследствие чего они утратили технологическую целостность.

• Произошла структурная деформация промышленности — резкий сдвиг от обрабатывающей к сырьевой (и экспортным отраслям, производящим «упакованную» энергию в виде энергоносителей, металлов и удобрений). Ряд системообразующих отраслей почти утрачены, как, например, тракторостроение, авиационная и фармацевтическая промышленность.

• Была разрушена сбалансированная система цен, что парализовало отечественный рынок многих видов продукции (например, сельскохозяйственных машин и удобрений). В ряде отраслей новые «собственники» распродали основные фонды (так, Россия утратила 75% морского торгового флота). Сооружения, машины и оборудование эксплуатируются на износ.

• Приватизация стала небывалым в истории случаем теневого соглашения между бюрократией и преступным миром. Две эти социальные группы поделили между собой промышленность России. Следствием стала криминализация экономики, как тяжелая гиря на ногах.

• Приватизация внедрила политическими средствами совершенно новые отношения в социальную ткань населяющих постсоветские республики народов. Возвращение массовой безработицы, которой не знали уже в течение полувека, было тяжелым ударом по экономике и культуре.