Вторая программа — активизация ряда избранных научных направлений и проведения на их базе целостных целевых инновационных проектов с циклом «исследования-разработка-производство». Это должны быть проекты, способные быстро дать большой экономический и социальный эффект. Организация «потока идей» для таких проектов, создание адекватных критериев их оценки и процедуры отбора проектов — отдельная задача.

Главный смысл этой программы заключается в том, что компактные вложения ресурсов позволят привлечь рассеянные и «дремлющие» ресурсы. Государственные средства здесь будут лишь системообразующим фактором, без успешных проектов уже невозможна мобилизация разгосударствленных средств в целях развития и даже сохранения науки. Нанесенные реформой и кризисом удары по науке как социальной системе привели к «омертвлению» значительной части научного потенциала страны, в том числе кадрового состава. Люди продолжают пребывать в науке, но в летаргическом состоянии. При активной политике эти «дремлющие мощности» могут быть использованы.

Новая индустриализация будет, видимо, частично опираться на оживление производства базовых продуктов с использованием существующих или почти готовых технологий (прежде всего в АПК как критическом факторе стабилизации и накопления средств, имеющим доступ к огромным бесплатным ресурсам земли и солнечной энергии). Основная масса технологий на среднесрочную перспективу должна заимствоваться и дорабатываться применительно к условиям России и быть предназначена не для получения новых «прорывных» продуктов, а для снижения издержек в массовом производстве средств жизнеобеспечения. Как только начнет восстанавливаться хозяйство, Россия столкнется с дефицитом энергоресурсов.

На этом этапе повышение наукоемкости продукции не может служить приоритетом. Напротив, в среднесрочной перспективе она будет снижаться именно из-за расширения традиционного производства. Главными критериями определения приоритетов при выборе инновационных программ должны быть в этой перспективе внутренние критерии: степень готовности продукта НИОКР и критичность решаемой с его помощью задачи, а не внешние критерии типа конкурентоспособности или соответствия мировому уровню.

Из общих соображений следует, что в ближайшие годы высокий приоритет должен быть отдан также технологиям, направленным на предотвращение ущерба. Это прежде всего информационные (диагностические) технологии, позволяющие контролировать состояние объектов в условиях нестабильности, и технологии лечения поврежденных объектов, включая людей.

В условиях кризиса приоритет не так важны программы улучшения стабильной системы, как программы предотвращения отказов в нестабильных системах.

Восстановление экономики России, вероятно, будет идти через создание единой системы крупных предприятий с высокой технологией и сети малых предприятий с технологией также современной, но миниатюризированной. Обеспечение будущих малых предприятий такой технологией — большая программа, требующая новых и необычных для нас действий научно-технической системы. Программа создания малых предприятий затронет и саму сферу науки: многие организации, выводимые из категории исследовательских, могут быть успешно превращены в малые предприятия для наукоемких производств. Так они перейдут на самоокупаемость, оставаясь частью научно-технического потенциала.

Возможно, в условиях глобальной турбулентности Россия получит источники дополнительных ресурсов, и решение этих задач будет менее болезненным и более «креативным». Но все равно эти задачи решать придется. Хотя возможен и вариант, при котором возобладает идея окончательного разгосударствления.

Разработка новой доктрины реформирования науки наталкивается на необходимость подвести итог реформам в целом и сформулировать принципы научной политики государства на предстоящий период. Это — сложные комплексные задачи фундаментального характера, от решения которых не уйти.

В заключение к сказанному можно сделать следующие замечания.

• Выбор доктрины уже после 2000 г. настоятельно требовал диалога власти с научным сообществом. Варианты проведения реформы в науке во всей их сложности и противоречивости следовало открыто предъявить научному сообществу как ответственной и рациональной аудитории. Надежды на то, что реформу можно успешно провести без согласия и даже без диалога с учеными, несбыточны. Такого диалога не состоялось до настоящего времени.

Для него не было ни площадки, ни формата, ни реальной повестки дня, ни наделенных полномочиями и авторитетом «делегаций» с обеих сторон. Дело ограничивалось протокольными встречами, короткими репликами и подготовленными анонимно решениями правительства, которые не только не выносились на обсуждение, но и не предполагали вопросов.

Отказ от диалога в 1990-е гг. пpивел к тому, что научная политика правительства воспринималась научным сообществом как напpавленная на демонтаж национальной системы науки с оpиентацией на импоpт технологий. Это создало разрыв между научной средой и органами управления наукой, а также вызвало дезориентацию значительной части ученых, особенно молодых.

• Уклоняться от дальнейшей реформы, пытаясь «сохранить» остатки советской системы, и нежелательно, и невозможно. Главная причина даже не в нехватке финансовых средств для содержания старой системы. Она не соответствует ни характеру реально вставших перед наукой новых задач, ни типу складывающегося в ходе реформы общества и государства.

Положение научной системы является критическим, самопроизвольных тенденций к его улучшению не возникает. Инеpция угасания и pаспада велика, самоорганизации осколков прежней системы в способные к выживанию и развитию структуры не пpоисходит. Таким образом, научная политика государства должна стать активной.

• Доктрина первого этапа реформы в науке была задана общими целями переустройства России. Лес рубят — щепки летят, и наука была одной из щепок. Поэтому теоретическое обоснование той доктрины никого не волновало и смысла не имело. Переходить к новому этапу, если всерьез ставится цель спасения науки и вывода ее из кризиса, невозможно без пересмотра исходных фундаментальных положений прежней доктрины и оснований нового курса.

В последние годы по ряду показателей наметилось улучшение состояния экономики России. Но эти показатели отражают подвижные, даже во многом внешние процессы. В отношении же глубинных и наиболее инерционных процессов можно утверждать, что страна по инерции будет еще в течение значительного времени находиться на траектории регресса и сокращения возможностей. На этой траектории вся научно-техническая политика должна быть кардинально отлична от той, которая уместна на ветви развития и роста.

• Процесс регресса и демонтажа большой научной системы (СССР) не имеет исторических прецедентов и является неизученным (как и многие другие процессы в ходе деиндустриализации России). Научные коллективы, которые могли бы «сопровождать» реформу, изучая порожденные ею в науке процессы, после 1991 г. распались, были ликвидированы или ушли в тень. В настоящее время деидеологизированное изучение того, что произошло с наукой России, — необходимая работа, имеющая общее значение. Был проведен огромный, небывалый в истории эксперимент, он на время приоткрыл важнейшие пласты знания о науке и ее месте в обществе. Нельзя допустить, чтобы это знание было потеряно — оно представляет большую ценность для мировой науки, а для России чрезвычайную практическую ценность.

• Сокращение и «сжатие» оставшейся от СССР и еще сохранившейся массы научных ресурсов, их преобразование в материал для новой научной системы требуют осуществить структурно-функциональный анализ науки применительно к условиям России на предстоящий период, а также основательное проектирование. Необходимо не реформирование, а именно строительство научной системы с иной структурой и иной динамикой. Кризис трансформации, который переживает Россия, породил много болезненных проблем, но в то же время он предоставил благоприятный момент для такого строительства, пока не укрепились застойные «структуры выживания», возникшие за 20 лет.