— Ну да, что же ты такое придумал? — не поверил Ромка.

Профессор огляделся по сторонам и таинственно шепнул:

— Приходи ко мне. Только, чтобы Звягинцев не видел. Я сочиняю антирелигиозный сценарий. Понимаешь?

Ромка пока понимал мало. Но прийти пообещал. Может, в самом деле Профессор Кислых Щей придумал что-нибудь подходящее.

Ромка знал, что Славкина мать работает в клубе билетершей и Добычин проникает на репетиции драмкружка. Ходили слухи, что Профессор будто бы временно заменял заболевшего артиста, но на сцену его не выпустили. Одни говорили, что не выпустили из-за роста и возраста, другие спорили, что режиссер не нашел у Профессора таланта.

Когда спросили самого Добычина, он ответил:

— Я же увлекаюсь режиссурой.

На письменном столике, рябом от чернильных пятен, были разбросаны исписанные тетрадные листки. Профессор взял один из них и гордо сказал:

— Вот он, сценарий! Антирелигиозный. Понимаешь, Рома, на вашу девчонку надо влиять с помощью искусства.

Ромка не имел ничего против искусства. Автор, между тем, наморщил лоб и озабоченно спросил:

— Ты сможешь исполнить роль Иисуса Христа?

Ромка смутился:

— Какой из меня Иисус.

Автор не сдавался:

— Хорошо, Иисуса не сможешь — роль бога-отца бери. Будешь сидеть на облаке — и в дураках оставаться.

— Ну да, как же я на облако сяду? — усмехнулся Ромка.— Выдумываешь тоже. И чтобы в дураках. Он же бог. Самый главный.

Профессор присвистнул. Взял в руки толстую книгу с обтянутыми кожей корками и стукнул ею по столу.

— Вот она, Библия. У бабки вашего Васьки Фонарикова выпросил. Ты говоришь, бог — самый главный. Правильно. Так в библии пишут, что бог заранее все знает. Знать-то знает, да сам себя в дураках оставляет. В жертву за людские грехи бог приносит собственного сына Иисуса. А ведь выше бога никого нет. Так кому он приносит жертву? Самому себе?

— И вправду дуралей,— усмехнулся Ромка.

— А я о чем говорю?.. Ну, соглашайся на роль бога. А облако соорудим, у меня есть стекловата. Правда, на ней опасно сидеть...

— Ну нет, бога я играть не стану,— наотрез отказался Ромка.

— «Не стану»,— передразнил Профессор.— На отрицательную роль актера днем с огнем не найдешь, а как напишешь положительную— сами упрашивают...

Профессор Добычин помолчал.

— Консультанта бы мне,— мечтательно сказал он.

— Какого консультанта?..

— По вопросам религии. Слабовато у меня со знаниями разных религиозных догм.

— Ну, знаешь ли... Может, к баптистскому главному вожаку обратишься?

— Не смейся, Ромка. Сценарий все равно допишу. А об остальном, чур, твоя забота.

Глава тринадцатая

ЕЖИК ЗАВЕРБОВАН В КИНОГРУППУ

Почти в каждом доме говорили, что завтра забойщики на неделю раньше срока выполнят месячное задание. Этим самым будет установлен новый рекорд шахты.

По местному радиоузлу подробно рассказывали о каждом забойщике, передавали для них и их семей хорошие песни.

Копытов заходил в партийный комитет и знал, что на шахте готовили торжественную встречу победителям.

В поселке ждали праздника. И он, этот праздник, касался почти каждой семьи, потому что судьба большинства жителей была связана с шахтой, от ее работы зависели и достаток, и радости.

Участковый инспектор уже знал о судьбе Аленки, попавшей под влияние религиозной тетки. Узнал он и то, что забойщик Алексей Чернов приходится девочке двоюродным братом. И старшина подумал, что надо было бы Чернову поэнергичнее взяться, так сказать, за атеистическую работу.

Потом ему пришла в голову мысль, что неплохо бы девчушке побыть на торжественной встрече горняков. Пусть увидит и поймет, что такое рабочий человек, как чествуют ее брата Алексея и его товарищей. Да и для всех шахтерских детей этот торжественный митинг будет лучшим классным часом. Он сохранится в памяти на всю жизнь. Еще бы — их дедов, отцов, братьев встречают под звуки оркестра!

Старшина достал из стола зеркальце, взглянул в него, разгладил усики. Вид у него будто бы нормальный. Рука поджила. Копытов поймал себя на мысли, что его тянет в школу, что ему очень хочется повидать Ирину Владимировну. Допустим, хочется, признался самому себе участковый и тут же слукавил: но если бы даже и не хотелось, даже если бы знал, что Ирина Владимировна не желает его видеть, все равно он обязан был бы пойти к ней, поговорить о судьбе Аленки... Но другой голос пристыдил Копытова: не обманывай себя, Егор; ты, понятно, пошел бы, но ведь сейчас-то ты не пойдешь, а полетишь.

Копытов направился в школу.

Павлик Звягинцев в последние дни стал замечать, что многие ребята из его класса частенько заглядывают в пятый «Б». Непонятно ведет себя Профессор. Когда Павлик спросил его, чем он занят, Славка Добычин пошутил:

— Пишу киносценарий.

Звягинцев решил после уроков провести короткий сбор отряда, на котором поговорить о соревновании с «бешниками» и договориться о сборе макулатуры, рассказать ребятам о своем плане взять лошадь у отца Витамина и проехать на ней по окраинам поселка.

— Надоело собирать бумагу,— сказал Ежик. Но Звягинцев посмотрел на него так, что Орлов притих, вспомнив о своих двойках.

С Ежиком у Паши Наоборот был особый разговор. Он решил над Орловым взять шефство. И строго предупредил, чтобы Ежик не отходил от него ни на шаг.

— Знаю, что тебя отвиливать от учебы не надо учить,— сказал Павлик.— Поэтому весь май, пока не решится с поездкой в Шушенское, от себя не отпущу.

Ежику такое шефство было хуже горькой редьки, но пришлось смолчать.

После звонка Павлик вышел к учительскому столу и разложил перед собой тетрадные листочки.

— Мы собрались сегодня,— начал Павлик,— чтобы еще раз посмотреть на результаты нашего соревнования.

Он случайно взглянул в окно и, прикусив губу, ошарашенно посмотрел на класс.

— Еж,— прошептал он.— Идет милиция...

По скверику шагал Копытов.

Как только милиционер скрылся из вида, Звягинцев рванулся к окну, распахнул его, запрыгнул на подоконник и полетел вниз. Затрещали кусты.

— Подожди! Я с тобой! — крикнул ему вдогонку Ежик и последовал за председателем совета отряда.

Сбор продолжать было некому. Ребята недоуменно смотрели друг на друга. Никто из них не подозревал, что у Звягинцева есть основание бояться милиции. Что, интересно, он натворил? Орлов, понятно, прыгнул из озорства.

Пятый «А», взбудораженный бегством мальчишек, с шумом вывалил в коридор. У раздевалки стоял старшина. Он, как со старым знакомым, поздоровался с Самсоновым, кивнул Профессору.

— А где же Звягинцев? — сказал старшина.

— Удрал Звягинцев,— развел руками Самсонов.— Как увидел вас, так и сиганул в окно.

— Ты бы поговорил с ним, Виктор. Зря он удирает,— сказал старшина.

— Поговорю,— пообещал Самсонов.

Профессор Кислых Щей связал ремнем портфели Звягинцева и Орлова, перекинул их через плечо.

— И учебники забыли,— возмущался он.— Теперь тащи такую тяжесть.

Васька Фонариков видел, как выпрыгнул из окна Звягинцев, и удивился: образцовый председатель совета отряда — и вдруг такое. А когда следом полетел в кусты Ежик, Васька крикнул:

— Догоняй их!

Звягинцев испуганно оглянулся и, пригнувшись, метнулся в заросли сирени. Ежик, не разбирая дороги, ринулся за ним.

Васька усмехнулся и зашагал домой. Там его ждали козы, и поэтому Фонариков не особенно спешил. Он зашел в магазин и долго толкался около витрины с рыболовными принадлежностями. Особенно долго смотрел на спиннинговое удилище, сделанное из склеенных пластин бамбука. Удилище гнулось и ласкало руки. Купить спиннинг Васька мечтал давно. Но бабка, узнав цену, схватилась за голову и запричитала:

— Разорить меня хочешь...

Васька отступился, но часто заходил в «Спорттовары», перебирал блесны, лески и тройники.

Выйдя из магазина,

Фонариков увидел Профессора. Тот нес сразу