Вельмурад правильно рассчитал, что караван пойдет в направлении Одинокой башни. Ему посчастливилось: в в седельной сумке Шукура Данавсыза отыскалось несколько бухарских монет. У пастухов Вельмураду удалось купить на них два меха воды, хлеба, жареной баранины. Добрый конь за сутки одолел путь, по которому так долго тащился тяжело груженный, обессиленный голодом и жаждой караван. На второе утро, взбираясь на бархан, Вельмурад вдруг услышал совсем близко негромкий возглас:

— Хайт! Хайт!

Пристально глянув в сторону голоса, он увидел едва приметную на песке желтую лису. Скользнув по склону, она исчезла в кустах. Сейчас же над барханом взмыл серым комом охотничий беркут. Пролетев над кустами, он, видимо, не заметил добычу, затрепетал сильными крыльями и взмыл вверх. Снова послышался окрик:

— Хайт! Хайт!

Беркут описал полукруг и, сложив крылья, камнем упал вниз — прямо на голову лисы. Сильными когтями вцепился ей в загривок.

Вельмурад залюбовался охотой, направил коня к беркуту. Навстречу из-за бархана выехал на куцем ишачке сухощавый старик. Живо спрыгнув на землю, он отнял у беркута лису. Не очень дружелюбно ответив на приветствие Вельмурада, он принялся свежевать, добычу.

— Яшулы[7], вам не встретился караван: четыре верблюда, один погонщик, еще четверо вооруженных?

Старик охотник пристально оглядел неизвестного. Затем покачал головой.

— Не встречался! — И продолжал свежевать лису.

— А как кратчайшим путем проехать к Одинокой башне? — продолжал допытываться Вельмурад.

— Сынок, откуда мне знать? Я старик…

Только тут заметил Вельмурад, что в руках у старого охотника маленький, красиво отделанный кинжал — тот самый, что он уже видел у командира Союна. «Да ведь они только что прошли здесь! — мгновенно сообразил Вельмурад. — А меня старик принимает за лутчека».

— Караван прошел здесь! — уверенно сказал он. — И ты, старик, напрасно отмалчиваешься: я тоже из красвыхи хорошо знаю молодого командира, который подарил тебе этот кинжал…

— Ай, не знаю, не мое дело… — покачал головой охотник. Но когда Вельмурад сказал, что везет командиру важные сведения, старик все-таки сказал, как пройти кратчайшим путем вслед каравану.

Не дойти верблюдам! — сказал на привале Хайдар-водонос, отозвав командира в сторону. — Только белая еще держится, остальным нужна вода, иначе — конец…

Союн Сулейман закусил губу, на минуту задумался. Потом подозвал Бехбита.

— Нужно всю воду, какая есть, отдать верблюдам! — предложил тот, выслушав командира.

Выдав людям по пиале, всю остальную воду выпоили животным. Оба красноармейца с тоской в покрасневших от усталости глазах наблюдали, как исчезает драгоценная влага. Однако не проронили ни слова.

В полдень на краю застывшего желтого моря показалась Одинокая башня — глиняный минарет на месте древнего поселения. Потухшие глаза людей засветились надеждой.

— А там и вода! — громко, чтобы все слышала сказал Бехбит, помогая Хайдару вести караван вверх по склону.

Как раз в этот момент средний верблюд осел на задние ноги и стал клониться на бок.

— Что ты, Звездочка? Чух, вставай! — пытался подбодрить обессилевшее животное Хайдар.

Но верблюд беспомощно повалился на песок, натянул веревку, едва не повалив головного и замыкающего.

— Режь скорее веревки! — успел крикнуть Хайдар.

Упавшему верблюду уже ничем нельзя было помочь.

Бойцы молчат стали снимать ящики. Хайдар с глазами, полными слез, не двигался с места.

Оставив часть груза, налегке пошли к одинокой башне. Она возвышалась посреди широкой глинистой площадки — такыра. Вокруг башни квадратный дворик, обнесенный вязким земляным забором, в стороне могильные холмики. Командир с Бехбитом, первыми прошли во двор. Вход в мазанку при башне ничем не прикрытый, виднелся с южной стороны. Они вошли в мазанку. Здесь было темно, прохладно. В углу стоял деревянный топчан, у стен сундуки. В нише отыскались чайник, пиала. Дверь из комнаты открывалась в башню. Здесь пахло кислятиной, было пусто. Лесенка вела в подвал.

Караван вступил во двор, стали разгружаться. Бехбит, побывавший в подземелье, принес оттуда кувшин с водой.

Напившись, командир спросил:

— Откуда это? Колодца тут не видать…

— Те, у кого есть вода, оставляют. Ведь это «святое место». Должен где-то быть и хранитель.

— Значит, ты унес его воду?

— Там еще четыре глиняных кувшина полны воды. Она предназначается не только ему, а любому путнику.

Когда все напились и отдохнули, Бехбит, Мемик и Хайдар, взяв белую верблюдицу, отправились за ящиками, оставленными в песках. Еще издали, с гребня бархана, заметили возле них какого-то человека: он пытался заостренной палкой приподнять крышку на одном из ящиков. Подойдя ближе, разглядели: человек тощий, высохший, в островерхом колпаке и затрепанном халате, редкая бороденка висит чуть ли не до пояса. Красноватые, без ресниц глаза. Тонкие, просвечивающие уши, — казалось, они шевелятся от ветра.

Выяснилось, что этот нелепый, захудалый старикашка и есть «хранитель святого места». Поблизости паслась облезлая желтая коза, привязанная к колышку. Поздоровавшись со стариком, принялись грузить ящики. В это время коза сорвалась с привязи. «Хранитель святого места» с проклятиями пустился за ней. Ему бросился помогать Мемик. Догнав козу, он за веревку привел ее и передал старику. При этом они о чем-то коротко переговорили.

Скоро весь груз был доставлен к Одинокой башне. Впервые за все время тяжелого пути отряд собрался вокруг костра, у чайников с горячим чаем. Только Нурягды, хотя и без оружия, наблюдал за местностью. Мимо прошел «хранитель», ведя в поводу облезлую козу.

— Как жизнь, сынок? Откуда родом? — окликнул он красноармейца. — Куда держите путь?

— Не знаю… — помедлив, с тяжелым вздохом ответил юноша. Ему очень хотелось излить душу перед человеком, хотя и совершенно незнакомым. — А родом я из Дейнау, с того берега…

— Охо, издалека! И что же, наверное, в Афганистан теперь завернете? С товарами?

— Почему в Афганистан? — насторожился Нурягды. — Ведь мы в двух переходах от Керки…

— Да, да… Только этой дорогой как раз придете на границу.

И старик, погоняя козу, заковылял дальше.

На смену Нурягды на пост пришел Мемик.

— Иди пей чай! — сказал он. Однако Нурягды не уходил.

— Гы знаешь, что мы свернули в сторону от Керки? — спросил он, глядя в упор на Мемика.

— Нет, — с невинным видом отозвался тот.

— Старик здешний сказал…

В этот момент «хранитель святого места» опять появился за оградой, вблизи поста.

— Уважаемый! — окликнул его Мемик. — В какую сторону отсюда Керки?

— Вон туда, прямо, прямо! — помахивая рукой, показал старик. Получалось, что караван, выйди к Одинокой башне, отклонился от прямого пути к городу, в окрестности которого якобы направлялся.

— Похоже, и вправду едем с афганцами торговать… — растерянно проговорил Мемик.

Нурягды схватил его за руку.

— Измена! Теперь без сомнения измена! Но я не допущу! Пойду один в Керки, в Совет, приведу красноармейцем.

— Но эти-то, с караваном, все равно уйдут… Знаешь, у меня нашлось несколько патронов, возьми-ка пару на всякий случай.

— Ага! — обрадовался тот. — Без верблюдов небось им не тронуться с места!.. — И он побежал, но не к костру, где заканчивалось чаепитие, а к вьюкам: там хранилась его винтовка. — Без верблюдов им не уйти!

Мемик подождал, пока Нурягды, точно ослепший от гнева, достал свою винтовку, зарядил и начал огибать костер, направляясь туда, где в тени забора отдыхали оба оставшихся верблюда. После этого Мемик прямо с поста бегом пустился к башне с криком:

— Товарищ командир! Союн Сулейман! Скорее!..

Встревоженный Союн вскочил на ноги. Его опередил Бехбит: разгадав намерения злоумышленника, он бросился наперерез Нурягды. Тот уже прицелился из винтовки в голову верблюдицы. Бехбит схватился за ствол винтовки, вырвал ее из рук тщедушного бойца. Ударом свалил наземь. Вдвоем с подоспевшим командиром они связали руки Нурягды, бросили его в подвал под башней.