От возбуждения не могла завтракать, разглядывала подарки и ждала меня.

После полудня вышла на крыльцо, села на стул и, положив ногу на ногу, задумалась.

В таком именно состоянии застали ее мы. Увидев нас, она вскочила, против обыкновения не улыбнулась, не поздоровалась, а воскликнула каким-то сомнамбулическим голосом: «Я сегодня именинница!», — после чего получила грабли, лопату, прыгалку и прочее. Вера принесла пряничного зайца:

— Посмотри, — кричала Галя восторженно. — Заяц с у́сами!

За обедом выпила рюмку вина, разрумянилась и несколько пьяным голосом стала напевать какой-то мотив. Пыталась вновь и вновь рассказывать об игрушках, полученных в подарок, и в заключение угостила всех своим изюмом.

Затем сердечно прощалась с немногочисленными гостями, а целуя меня — расплакалась. Тем день рождения в эвакуации и закончился.

28 марта 42.

Вчера ходили в баню — две мамы и Галка. Все было хорошо. Но вот, перед лицом уходящего трамвая, Галя вдруг повернулась и побежала назад — поцеловать меня на прощание. Трамвай между тем ушел. Никто не оценил Галиного душевного порыва, и обе мамы страшно раскричались.

Следующий трамвай был переполнен, и сесть не удалось. Третий трамвай был переполнен и сесть не удалось. С четвертым случилось то же самое.

С каждым уходящим трамваем мамы свирепели и кричали на Галю все громче. Галя молчала, ни слова в ответ не выронила и все старалась глядеть в сторону. И только один раз не выдержала и, прижавшись ко мне, всхлипнула разок-другой. И снова умолкла.

29 марта 42.

— Мама, можно я пойду к знакомой девочке?

— Я пришла к тебе, а ты уходишь, — как же так?

— А ты вспомни — когда ты была маленькая, тебе разве интересно было все время сидеть со взрослыми?

31 марта 42.

Проходим мимо слепого нищего:

— Что ж ему никто не подает? Даже мы! Мы ведь не жадные? Или денег у тебя нет?

16 апреля 42.

— Почему у тебя толстенький животик?

— Там твой братишка.

Буря восторгов. Никаких дополнительных вопросов, кроме одного: «Когда он появится?».

— Только, — добавляю я, — это наш с тобой секрет. Ни у кого об этом не расспрашивай, никому не рассказывай, где он. Хорошо?

— Хорошо.

В трамвае едет маленький мальчик. Галя смотрит на него задумчиво и говорит:

— И у меня скоро будет маленький братишка.

— А где твоя мама возьмет его? — спрашивает глупая трамвайная пассажирка.

У мамы Сони холодеет сердце, она с ужасом ждет громогласного, на весь вагон, объяснения. Но Галя твердо помнит мою просьбу: отвернувшись, она сухо и строго отвечает:

— Уж где-нибудь достанет. Купит, вероятно.

— Мама, а ты тут после моего ухода не плачешь?

— Ты, мама, не только хорошая… Ты моя любимая.

18 апреля 42.

Приходя ко мне в гости, ведет себя заговорщически: лукаво поглядывая, фамильярно, но осторожно похлопывает по животу, словно желая сказать:

— Никто ничего не знает, только мы с тобой, да?

23 апреля 42.

Мечтательно:

— Сливочное масло… которое я так люблю… которое так дорого стоит… которое так редко покупают…

29 апреля 42.

На днях я смастерила Гале тетрадку. Галя уселась и стала по образцу выписывать палочки, кружочки. Писала усердно, высовывая по временам язык, ежеминутно спрашивая:

— Так? Хорошо?

Много бегает. На месте сидит с трудом. Все порывается умчаться, попрыгать, перескочить через какую-нибудь яму, арык.

1 мая 1942.

— А когда родится ребенок — как я узнаю: мальчик он или девочка? По лицу?

Оказалась очень нерадивой: тетрадку забросила, но не забыла оправдаться:

— Кто же летом занимается? Вот зимой…

— Галя, кто на свете самый милый?

Не задумываясь:

— Мама Фрида и папа Шура [А. И. Кулаковский. — А. Р.].

И, строго глядя на собеседницу, громко и с некоторым раздражением, словно с ней не соглашались, несколько раз добавила:

— И папа Шура. И папа Шура. Самые милые — мама и папа Шура.

9 мая 42.

— Мама, а где же щенок?

— Спать лег.

— Ты откуда знаешь?

— Слышала, как хозяева говорили…

— Ты что же, подслушивала? Ты разве не читала в «Почемучке»[7], что подслушивать нехорошо?

12 мая 42.

Мама Соня принесла Гале конфету.

— Галя, чего тебе сейчас хочется больше всего? — спрашивает она, уверенная в том, что желание будет носить ярко-гастрономический характер.

— Чего мне сейчас больше всего хочется? — повторяет Галя задумчиво. — Больше всего мне хочется поехать в Москву и повидать папу Шуру.

29 мая 42. Ташкент.

16 мая у Гали родилась сестричка Сашенька — 49 сантиметров, 7 с половиной фунтов (3 килограмма). Черноглазая и черноволосая.

Из письма Александра Борисовича в больницу:

«Я на Паркентской. Галя сидит рядом со мной. Уже мы вымыли с ней руки и поговорили о сестричке. Ее очень удивляет, что тебя и Сашу нельзя сейчас же увидеть. Я объяснил, что ты устала, отдыхаешь. Почему она плакала, узнав о Саше, объяснить не может. Несколько раз начинала и… смеется. Я не настаивал. Говорит очень спокойно и доброжелательно. Вообще, настроение самое благодушное. Хочет назвать сестричку Марусей или Катей. Но не настаивает. Суп не хотела есть. Но потом ела “за маму и Сашеньку”. Сейчас она настаивает, чтоб этот факт был отмечен в письме. “И за Сашеньку”, — говорит она. “Но это имя мне все-таки не нравится. Я буду звать Катей”».

25 июня 42.

Галя плачет по каждому поводу и без повода. Уронила хлеб с маслом — плачет. Оступилась — упасть не упала, только оступилась, — плачет. Не сразу ответили ей на вопрос — в слезы. Обидчива. Зина сказала ей: «Осторожнее, Галочка, не замажь мне платье своим пирожком», — Галя пулей вылетела из комнаты и, очутившись у себя, расплакалась.

Нетерпелива. Начала обводить чернилами письмо к папе Шуре[8]. Обвела полторы строчки и капризным тоном:

— Не хочу больше, устала.

К сестричке относится хорошо, с нежностью. Только вчера вечером, выведенная из терпения беспрерывным Сашиным криком, сказала полушутя:

— Оставь-ка эту плаксу, умой меня и уложи спать.

16 июня Саша весила 3 800.

Воспитывают ее плохо: по ночам носят на руках, днем — укачивают.

4 августа 42.

Саша примерно с двух с половиной месяцев спит по ночам. Уснет в 11, просыпается в 6 утра. Перед сном получает разведенный мел — на кончике ножа в ложке теплой воды.

Вскоре после рождения Сашеньки Галя переселилась с Паркентской к нам, в свою новую семью. Здесь ее воспитывают по новой методе. Сущность этой методы заключается в системе замечаний, главную роль в которых играет отрицательная частица «не».

Звучит это примерно так:

— Галя, не садись на постель.

— Галя, не трогай Сашу грязными руками.

— Галя, не кричи, Галя, не капризничай.

И т. д.

Все справедливо, но, вероятно, утомительно. Иногда вдруг все эти замечания приобретают форму вопросительную. Тогда получается следующее: