С тех пор как армия втянулась в бои за Берлин, Лиза почти всё время проводила в частях и более всего в дивизии генерала Свиридова, где одно время замещала Зубова, пока он находился за линией фронта. Но вот Зубов вернулся. Лиза собралась уже вернуться в поарм, как получила от полковника Рыжих приказ „поработать“ с немецким гарнизоном крепости Шпандау. Дивизия Свиридова подошла к крепости и, обтекая её, уходила дальше на запад.

Шпандау! На карте она обозначалась несколькими кружками, разбросанными на островках вокруг реки и озера Хафель в северной части немецкой столицы. Лиза уже слышала, что за её высокими и толстыми стенами сидел, не сдаваясь, и упорно оборонялся немецкий гарнизон, в котором кроме солдат и офицеров находились также и сотрудники химических лабораторий, в лазаретах крепости лежали больные и раненые, а в крепостных строениях находилось ещё свыше ста человек гражданского населения.

Полковник Рыжих сообщал Лизе по телефону, что Шпандау — это не только крепость, но и химическая академия Гитлера, и поэтому командование заинтересовано в том, чтобы оборудование лабораторий не было бы разбито артиллерийским обстрелом, да и химиков-учёных хорошо бы всех взять в плен живыми.

— Вот вам большая задача, думайте, действуйте, — напутствовал Лизу начальник политотдела. — И всё время информируйте, как идут дела. Желаю успеха!

„Вот так задачка! — подумала Лиза, опуская трубку. — Химическая академия Гитлера! Да, этих нацистских зубров-химиков не так-то просто распропагандировать. Какое слово на них производит наибольшее впечатление? Ну конечно, слово — огонь!“

Лиза разговаривала с начальником политотдела армии из штаба дивизии, и теперь ей надо было разыскать Зубова и Окунева, которые во время боёв за Берлин находились чаще всего вместе. Нигде, пожалуй, работа по разложению вражеских войск и разведка обороны противника не соприкасалась так близко, как здесь, в кварталах немецкой столицы.

Узнав, где находится разведотдел, Лиза на попутной машине проскочила к озеру Хафель. Здесь вблизи слияния озёрного канала и рукава реки Шпрее стоял трёхэтажный домик, облюбованный майором Окуневым. Это было удачное место для разведотдела: и скрытое парком от посторонних взоров и удобное для наблюдения за цитаделью.

Окунев расположился на первом этаже с группой штатских немцев. Увидев Лизу, он поднялся за столом.

— Вот вам стило, — он протянул ручку, — и в темпе подключайтесь к допросу. Рассказывают мало чего интересного, но все просят не разрушать город, не открывать огонь по цитадели, там сидят в основном местные жители. А эти, — Окунев махнул рукой, как бы мазнул по лицам притихших немцев, — родственники тех, кто в цитадели.

— Делегация?

— Вроде. Я бы шуганул отсюда всех к чёртовой матери. Бургомистр тоже прибежал. Вызвался даже письмо написать к коменданту, чтобы капитулировали, во избежание новых жертв со стороны населения.

— Пусть пишет. И нам интересно малой кровью взять цитадель. Я позвоню, нам подошлют сюда нашу МГУ. А эти цивильные немцы выступят.

— А! — покривился Окунев с нескрываемым презрением ко всей этой, как он сказал, „возне с немцами“.

— А где майор Зубов?

Лиза почувствовала, что краснеет, когда этим вопросом остановила Окунева в дверях.

— Интересуешься? Сердце сердцу зов подаёт. Да он там уже, около цитадели.

Лиза молчала, проводив взглядом Окунева, взяла в руки лежащий на столе незаконченный майором протокол допроса какого-то доктора Фридриха Шильцера и прочла его показания.

„В наш город, — сообщил Шильцер, — русские вошли днём двадцать шестого, но ещё двадцать четвёртого из магистрата Берлина к нам прибыл некий Ширманек и заявил, что городу Шпандау не угрожает никакая опасность со стороны русских. Мы ему поверили. А на следующий день все нацистские руководители куда-то удрали, бросив нас на произвол судьбы. Вообще появление русских войск западнее Берлина в то время, как бои с ними идут на северных и восточных окраинах столицы, явилось для жителей большой неожиданностью…“

— Вот как! — произнесла вслух Лиза. — Жизнь полна неожиданностями, иногда приятными, чаще неприятными. Господин Шильцер, вы здесь?

От стены отделился лысоватый, приземистый господин с брюшком, выпирающим из-под вязаного жилета, и поэтому выглядевший несколько странно в группе худощавых, с измождёнными лицами шпандаусцев.

— Кто вы, доктор Шильцер?

— Помощник бургомистра, фрау… — ответил Шильцер.

— Вольно! — махнула рукой Лиза. — Кого вы знаете в цитадели? Есть ли у вас там родственники? Кто комендант?

Шильцер, всё ещё стоя навытяжку, изобразил на своём лице радостную готовность немедленно ответить на все вопросы. В крепости знакомые у него есть, но не в среде военных, а сотрудников лаборатории. Это мирные люди, они в руках у эсэсовцев. Все родственники его, слава богу, дома, по совершенно случайно он знает коменданта крепости. Это министериаларт Юнг. Помощник его обербаурат Кох.

— Кох! Это не бывший ли гаулейтер Кёнигсберга? Эрих Кох, убежавший из Восточной Пруссии?

— Нет, нет, просто тыловой военный чиновник, в переводе на армейский чин — подполковник. Вы должны знать, фрау офицер, — Шильцер осторожно приблизился к Лизе и шепнул на ухо, — в крепости есть лаборатория, я точно „не знаю, чем они занимаются, кажется, проблемами химической защиты: противогазы, отравляющие вещества, что-то в этом духе. Поэтому господин министериаларт Юнг имеет звание профессора.

— Ах, ещё и профессор! — с удивлением, предназначенным более для Шильцера, приподняла брови Лиза. — Если он учёный, то почему же воюет против нас?

Шильцер пожал плечами и отступил на шаг назад. Он извиняюще улыбнулся, как бы прося не судить его за то, что не может объяснить всех причин, побуждающих гарнизон цитадели оказывать сопротивление. В том, что он, Шильцер, не одобряет такого бессмысленного упорства, фрау офицер может не сомневаться.

— Если я правильно вас поняла, вы могли бы выступить с призывом о сдаче, — сказала Лиза, в упор глядя на Шильцера, — во имя сохранения города, во имя женщин, которые могут стать вдовами, а их дети сиротами.

— Выступить? Я не уверен… что я… что… в крепости слушают радио.

— У нас есть мощная установка. Что вас смущает?

Лиза старалась не дать Шильцеру опустить голову и тем самым оборвать ту незримую нить, которая протянулась между ними, соединяя её волю и терзающуюся от страха душу этого чиновника.

— Смущает? Нет, ничего не смущает, а только я думаю… — замялся Шильцер.

— Ну чего там думать, надо действовать, — оборвала Лиза, — ваш бургомистр написал письмо коменданту, а вы подготовьте себя и других жителей к выступлениям.

При упоминании о бургомистре Шильцер встрепенулся. Он даже слегка приподнялся на носках. Было заметно, что он возбуждён, загоревшись желанием выполнить просьбу Лизы.

— Если господин бургомистр, о, тогда все, все мы выступим! Эти тоже, — он показал на сидевших за его спиной и тихо шепчущихся немцев. — О, это будет иметь большое влияние. Русское великодушие! Я много слышал об этом!

"Когда же? — с внутренней усмешкой подумала Лиза. — Ещё три дня назад ты слышал, что русских разобьют под Берлином, — вспоминала она показания Шильцера, — и, возможно, верил в это. Но вот узнал, что бургомистр сделал первый шаг к сотрудничеству с победителями, теперь сделаешь десять. Кто вы, доктор Шильцер? Политический обыватель, в котором стадное чувство выше разума? Маленький винтик в политической машине? Тот самый винтик, на который и рассчитывал Гитлер, проектируя свой тысячелетний рейх?"

— Вот что, Шильцер, — сказала Лиза, — считайте, что я даю вам первое деловое поручение от советской администрации в Шпандау. Объясните вашим людям всю ответственность этого дела. Я скоро вернусь сюда.

Она решила поискать майора Окунева, чтобы узнать, нет ли новых разведданных о гарнизоне цитадели. Лиза поднялась на второй этаж, прошла по коридору с грязным, давно не мытым и не подметённым полом, раскрывая двери в комнаты, где витал спёртый и затхлый дух брошенного жилья, запах мусора, нечистот и пыли.