У соседнего окна обособленно держался Макарский со своей новой пассией, пришедшей, видимо, поддержать возлюбленного. Брэд Питт иногда поглядывал на Дубровину, которая нарочно, ему на зло, заливалась громким неестественным смехом, привлекая к себе не только внимание своего бывшего, но и студентов, проходивших мимо.
Мы втроём встали поодаль ото всех.
Только бы Дубровина меня не заметила, - молила я про себя. Ан, нет! Уже через минуту она своей дурацкой походкой, вытянув шею, как гадюка перед прыжком, направлялась в мою сторону.
- Привет! - улыбка у неё была на весь рот.
Меня аж передёрнуло.
- Привет! - скупо ответила я, надеясь, что она всё-таки отвяжется.
- Давно не виделись! - продолжала она глупо улыбаться.
- Это точно! - я старалась не смотреть на неё, уставившись в книгу, делая вид, что не до неё.
- Слышала новость? – при этих словах она закрыла мне книгу.
- Какую? – посмотрела я ей в глаза.
- Я выхожу замуж, - Дубровина сделала паузу, - за Истомина, - она повертела у меня перед носом тем самым журналом. - Вот, платье свадебное выбираю.
- Поздравляю! - еле выдавила я, пока ещё не осознавая смысла её слов.
- Да, летом свадьба! - не унималась Анджелина Джоли.
- Рада за тебя! - я вновь открыла книгу.
- Так что извини! – писклявым голосом продолжала та.
- За что? – я оторвала своё взгляд от книги.
- Ну, я же у тебя увела парня!
Уже всё внимание близстоящих было приковано к нам. Стрельцов даже бросил свой увлекательный рассказ и занял место в первых рядах.
- Не переживай! - я решила пойти ва-банк. - Это я его бросила.
- Как, ты?
- Он мне надоел! - я уже не могла остановиться. - Да, знаешь, скучно стало.
- Но как же… - Дубровина, видимо, не ожидала такого ответа.
- А вот так! Он мне больше не нужен, преспокойненько можешь забирать его себе.
Дубровина покраснела, было видно, что от злости она с ума сходила.
- И вот ещё что! - решила я отыграться напоследок. - Передай ему, что, если даже на коленях приползёт прощение просить, не прощу его.
- Как Крылова поставила тебя на место! – не выдержав, вмешался Стрельцов.
- Ты вообще заткнись! – бросила Дубровина в сторону Стрельцова. - А ты что сказала? – обращалась она уже ко мне.
- Я сказала, что мне тебя жалко. Ведь любит Истомин только меня. А без любви какой брак будет счастливым?! - я глубоко вздохнула.
- Что? А ну, повтори!
- У тебя со слухом проблемы?
Дубровина позеленела от ярости.
- Да я тебя… - при этих словах она подошла ко мне вплотную и схватила за волосы.
Я почувствовала дикую боль…. Она таскала меня из стороны в сторону, мне же казалось, что она вырвет мне волосы прямо со скальпелем…. Я вцепилась ей в ответ.
- Ай, больно, пусти! – вопила Дубровина.
- Нет уж! Сначала ты!
Стрельцов и его приближённые были рады такому повороту событий.
- Давай! Давай! – подзадоривал всех Стрельцов. - Ребята, делаем ставки! Кто ставит на Дубровину, кто на Крылову? – он бегал вокруг нас и тех, кто наблюдал за этой «битвой».
Казалось, собрался весь университет.
- Я ставлю сто рублей на Дубровину! - Ежов махал сторублёвой купюрой, закатываясь от смеха.
- А я двести на Крылову! - поддержал его Грибанов, вытаскивая из кармана деньги.
Некоторые не растерялись, достав телефоны, снимали нас на камеру.
- Ну, кто ещё? – Стрельцов вжился в роль крупье. - Не стесняемся! Делаем ставки!
Мы же с Дубровиной даже и не думали сдаваться, вцепившись друг в друга ещё сильнее.
- Ну, ребята, - скакал Стрельцов, - не робейте!
Не знаю, чем бы закончилось это шоу, если бы на шум не вышел из аудитории Лев Модестович - наш преподаватель по праву.
- Дубровина, Крылова? Вы что делаете? – очки Модестовича съехали на нос. - Выговор захотели? А ну, сейчас же прекратите этот балаган!
Услышав голос учителя, мы повиновались, расцепив руки.
- Проходите в аудиторию! - Лев Модестович протёр лысину носовым платком, который достал из кармана. - Давайте поживее! И ещё Ершова, Никитина, Калинкин и Грибанов.
Несмотря на устроенную нами драку в коридоре универа, Лев Модестович был в хорошем расположении духа, и вся группа получила «зачёт». Модестович, как все его называли, вообще считался самым добрым преподом в универе, несмотря на столь грозное имя. Он был похож на постаревшего Карлсона - маленький, пухленький, в клетчатом пиджаке и такого же цвета коротеньких штанишках. Ему только пропеллера не хватало. За доброту и понимание студенты его любили и уважали.
- Если бы не Модестович, я бы тебе все волосы выдернула! - сказала мне Дубровина на прощание при выходе из универа.
Мы же вечером в нашей комнате смотрели интересный фильм по ютубу «Драка в университете», разумеется, со мной в главной роли.
- Ох, эта Дубровина! - потирала кулаки Света. - Как она ещё своим собственным ядом не отравилась?!
Мне же было стыдно! Сколько раз сама осуждала таких девиц из роликов в интернете. И вот теперь моя звёздная роль!
Как же завтра покажусь на консультации по обществознанию? Об этом я боялась даже думать. Затем мои мысли вновь занял он. Как бы ни хотела и противилась этому, образ Тана снова стоял перед глазами. «Мы не можем быть вместе!» - как страшный приговор звучали его слова. Слёзы капали из глаз, оставляя мокрое пятно на подушке. Видимо, я сильно устала и переволновалась за сегодняшний день, так как, несмотря на грустные мысли, гулявшие в моей голове, как по парку, уснула крепким беспробудным сном.
Я и не догадывалась, что в эту самую минуту кто-то думает и обо мне. Причём кто-то не один!
…Истомин лежал в кровати поверх одеяла и смотрел в потолок. Но мысли его были далеко от этой комнаты. Он вспоминал всё пережитое за последнее время: лицо Василисы, перепачканное мороженым, её негодование, когда она всучила ему этот проклятый букет, их соревнование по стрельбе в тире и, наконец, поцелуй – вкус её губ он ощущал до сих пор. Затем он вспомнил взгляд Василисы в «Махаоне», когда она услышала про пари. На глазах выступили слёзы. Ему было жаль себя. И в то же время он был себе противен за то, что сдался, за то, что опустил руки. Нет, он не должен смиряться. Ведь он Истомин! Он должен идти до конца!
Зазвонил телефон, Влад протянул руку к журнальному столику возле кровати, взял сотовый – номер был незнакомый.
- Алло! Алло, я вас слушаю! - в ответ была тишина.
Так и не дождавшись ответа, Влад набрал заветный номер Василисы.
- Абонент не отвечает или временно недоступен, - слышалось на другом конце провода.
Отчаявшись, он позвонил по другому номеру:
- Мне нужно с тобой поговорить! – сказал он грубо. - Это важно! Завтра вечером в «Махаоне».
И, продолжая жалеть себя, он ещё долго не мог заснуть.
… В то же самое время ещё один человек думал о Василисе. Тан лежал в своей ванной, то и дело протягивая руку к бокалу красного вина, стоящего рядом на маленьком столике. Её образ появлялся сразу, как только он закрывал глаза. Тан помнил каждый миллиметр её лица, по очереди представляя то небесно-голубые глаза, то обворожительную улыбку, то её притягивающие губы, думая о которых он чувствовал, как вода в ванной становится ещё горячее, обжигая его обнажённое тело. Тан представлял, как Василиса, стоя перед ним, шепчет: «Я люблю тебя», а затем их губы сливаются в страстном поцелуе. От этих мыслей по его телу пробежала дрожь, заставляя сначала дрожать колени, а потом и всего его. Не в силах выдержать это, Тан ушёл с головой под воду, в надежде там оставить все мысли о ней, мысли, которые заставляли трепетать его сердце, мысли, которые выдавали его мужскую плоть…
Он вынырнул, взял со столика телефон и набрал номер Василисы, но и ему, понятное дело, не удалось с ней поговорить. Тан вновь протянул руку за бокалом, сделал глоток и продолжал себя мучать, думая о ней.
