Арктур сидел и рассматривал коричневатый "шлак" лежащий на его подносе. Капитан Эмилиан села напротив него.

– С добрым утром, лейтенант, – сказала она, кивая на еду. – Держу пари, это не то, к чему вы привыкли.

– Не совсем, – согласился парень. – Хотя столовая Стирлингской Академии вполне могла выставить подобное на продажу.

– Тогда понимаю, почему Десантный корпус показался тебе привлекательным местом.

Они молча стали поглощать завтрак. Арктур воспользовался возможностью, чтобы лучше рассмотреть Ангелину Эмилиан. Девушка была весьма симпатична, но он заметил шрам, которого раньше не было. Бледная линия начиналась над ухом и скрывалась в волосах.

– Заработала на Чау-Сара, – сказала она, не поднимая взгляда. – Тюремный бунт в одной из исправительных колоний. Там содержатся самые отбросы из отбросов: убийцы-рецидивисты, насильники, серийные убийцы. Мы как раз тусовались там, набирая партию будущих ресоцов, когда это случилось. Я была в "одиночке" зека по имени Уэйн Шайен, когда ему кинули пушку охранника. И он выстрелил мне в лицо.

– Неприятно, – сказал Арктур, осознавая, как нелепо занижена его оценка. Но Эмилиан, казалось, не заметила.

– Да, но мне повезло. Пуля срикошетила от внутренней оболочки шлема и оцарапала меня до того, как взорвалась за головой.

– И что вы сделали?

– Вокруг меня было столько крови, что тупой осел подумал, что я мертва, – ответила Эмилиан. – Думаю, я потеряла сознание на несколько секунд. Но когда я очнулась, то увидела, что он стоит у барьеров, спиной ко мне. Я встала и сломала ему шею. А затем рванула когти оттуда.

– Впечатляет, – на полном серьезе ответил Арктур.

– Да, ерунда, – сказала Эмилиан. – Во всяком случае, мы получили своих рекрутов, а я получила новый шрам, которым пользуюсь для произведения впечатления на юных лейтенантов. Так, расскажите о своем отделении, Менгск. Они хоть что-нибудь могут?

Арктур пробежался взглядом по всей длине стола. Его бойцы болтали с десантниками, которые тоже летели на задание в каньон Туранга.

– Да, – сказал он. – Пока не грянула эта миссия, они надеялись пойти в отпуск. Все вместе. Но они хорошие солдаты. Некоторые из них лучше, другие – похуже. Но те и другие будут выполнять приказы, как бы тяжко не придется.

– Этого вполне достаточно, – ответила Эмилиан.

Арктур посмотрел на предательские следы от нейронной ресоциализации у десантников, с которыми разговаривали его люди, и сказал:

– Скажите мне кое-что, капитан. У вас есть тридцать десантов, все ресоцы, что подразумевает слепое подчинение приказам...

– Да, и что?

– Зачем нужны мы?

– Вы когда-нибудь воевали вместе с десантниками-ресоцами? – С полным ртом, набитым омлетом, задала вопрос Эмилиан.

– Нет.

– Ты бы не спрашивал, если бы имел с ними дело, – сказала Эмилиан. – Не пойми меня неправильно. Они хорошие солдаты, они будут делать все, что прикажешь им, но они не проявляют инициативы, и своевременно не реагируют на быстро меняющуюся обстановку боя. Поставь задачу, которой легко следовать, и нет проблем. Но как только начинают возникать различные нюансы, они тут же теряются. Я постоянно запрашиваю кадры, которые не подверглись промывке мозгов, а мне все больше и больше присылают соцперов^[39].

– И вы думаете, что наша шестерка повлияет на ситуацию?

– Шесть человек и осадный танк, не забывай.

– Конечно, – сказал Арктур. – Эти шахтеры, должно быть суровая компания.

– Почему ты так считаешь?

– Вы точно уверены, что они не сдадутся, как только увидят нас. Или я не прав?

– Ты не ошибся.

– Я так не думаю, – сказал Арктур. – Почему они не сдадутся?

– Потому что мы не первый раз идем к ним. Они отбивались с применением шагоходов "Голиаф", зенитных ракет и множеством стволов. С другой стороны, в прошлые разы у нас не было осадного танка. И отделения "Доминион", – добавила она с улыбкой.

Осадный танк уехал к точке сбора в устье каньона Туранга еще с вечера, чтобы к утру предоставить артиллерийскую поддержку пехоте, которая будет штурмовать базу шахтеров.

– Вы помните тот разговор между нами, в Стирлингской Академии? – спросил Арктур.

– Конечно, – ответила Эмилиан. – А почему ты спрашиваешь?

– Вы сказали, что только приблизительно пятидесяти процентам десантников, доводится по факту увидеть бой. Может быть, тут имело место небольшое... преувеличение.

– Ничего подобного, – ответила Эмилиан. – Почти пятьдесят процентов курсантов в десанте либо драят учебные лагеря, либо погибли от несчастного случая, либо у них спекаются мозги при ресоциализации, либо по другому поводу становятся инвалидами, пригодными только для бумажной работы.

– То есть в принципе, если ты выжил в учебке, то увидеть боевые действия практически гарантировано?

– Вероятность высокая, – ответила Эмилиан, хмуря брови.

– Не очень-то привлекательно, когда тебе преподнесут это так.

– Следовательно, происходит смещение акцентов, – резюмировала Эмилиан.

Она встала и понесла поднос с остатками завтрака к стеллажам. Арктур последовал за ней, и задвинул свой поднос пониже капитанского.

– Я уже вижу. Теперь.

Эмилиан развернулась, и по стальному блеску в ее глазах Арктур понял, что неформальная обстановка приема пищи закончена.

– Замечательно. Пора приступать к делу, лейтенант. Соберите своих людей. Полная боевая готовность через десять минут. Мы выдвигаемся в 5:30, так что не задерживайтесь, иначе я отдам под трибунал твою задницу. Давай уж, шевели ей!

Арктур подчинился.

* * *

Арктур сидел с гаусс-автоматом у плеча, прижавшись телом к крутой скале, защищавшей его от потока пуль, лившегося сверху. Солнце сверкало высоко над ними. Желтый, словно кислый лимон, шар, казалось, был так близко, что до него можно было дотянуться рукой и потрогать. Его дыхание было отрывистым, а во рту чувствовался вкус крови из-за прокушенного во время крушения языка.

Отделение "Доминион", пряталось рядом с ним, в скалах. Немного потрепанное, но все бойцы были живы. И этот факт Арктур воспринимал как чертовское везение, вспомнив выворачивающий кишки ужас, который он ощутил, когда взрыв проделал чудовищную дыру в борту десантного катера.

Он не мог вспомнить практически ничего, из того, что случилось, за исключением ураганного ветра, неистово обрушившийся на отряд, полыхающий огонь, и ужасные крики боли обстрелянных десантников.

Следующее, что он помнил, – себя, лежащего в груде искореженного металла, объятого пламенем, и смотрящего на столб масляного черного дыма, что заполнял небо. Чьи-то руки подхватили его под подмышки и потащили из-под обломков. А затем, оперевшись на скалу, он увидел, что это был Чак Хорнер, кто спас его.

– Что случилось, – кое-как выдавил он из себя.

– Ракета, – сказал Хорнер. – Они установили турель в дне ущелья. Пилот не заметил ее, и мы словили самонаводящийся снаряд прямо под сопло. Как минимум половина бойцов уже мертва, а этот чертов танк все еще не прибыл.

– Эмилиан? – спросил Арктур. – Где капитан?

– Капитан выбыл из драки, сэр, – сказал Янси Грей, по другую сторону расщелины. – Я думаю, у нее сломана спина.

Слова рядового Грея прояснили мысли Арктура. Он подтянул под себя ноги и оперся о скалу.

Итак, он должен собрать всех в кучу и определиться, что делать дальше.

Лейтенант посмотрел, в какой позе лежит на спине Эмилиан, и сделал вывод, что Янси, похоже, не ошибался. Капитану не придется участвовать в бою.

Броня Эмилиан поддержит в ней жизнь какое-то время, но ноги и торс скафандра были изогнуты так, как не предусматривалось конструкцией. Арктур понимал, что если в ближайшее время не доставить капитана в лазарет, – девушка умрет.

В двадцати метрах вниз по ущелью лежала выпотрошенная громада десантного катера. Вокруг машины валялись груды искореженной и почерневшей от огня стали. Пилот как мог, пытался смягчить посадку, но что можно сделать, когда у тебя из-за взрыва отказали двигатели, а ближайший кусок ровной площадки в ста километрах? Толстые клубы дыма рвались ввысь из чрева разбитого корабля, пламя пожара потрескивало и щелкало, уничтожая кассеты боеприпасов и стим-пакеты.