Невообразимая сеть эстакад окружала и пронизывала яркую столицу, как сотни темных шерстяных нитей, и город сиял ослепительными отражениями от неостали и стекла, из которых были построены почти все здания.

Архитектура Стирлинга не отличалась изысканностью. Большинство башен и шпилей принадлежали либо какой-нибудь мегакорпорации, либо какому-нибудь представителю Старых Семей. В связи с чем, каждый из владельцев старался превзойти соседей высотой и монументальностью сооружения. Грациозные закругленные стены когда-то ограничивали город, но с развитием торговли немалая часть инфраструктуры оказалась далеко за этими стенами.

Владения самых богатых семей Корхала находились за стенами Стирлинга, и семья Менгск не была исключением.

Небесный шпиль Менгск представлял собой мощное, похожее на крепость строение, которое возвышалось над ближайшими сооружениями: Континентал-билдинг^[14], Башней «ЛарсКорп» и филиалом «Сети Новостей Вселенной» на Корхале. Арктур ненавидел Небесный шпиль, – его угловатые черты в неоготическом стиле никак не сочетались с плавным и элегантным дизайном соседних зданий.

По мнению Арктура, это было архитектурное воплощение его отца: холодное, безжалостное и бескомпромиссное.

По мере приближения к городу движение становилось интенсивнее, «стервятники» вернулись и окружили машины, как квочки, защищающие цыплят. Арктур наблюдал за транспортным потоком, который, казалось, жил своей жизнью, двигался в своем ритме; и, вглядываясь в проносящиеся мимо лица, он думал о жизнях этих людей.

Каждый представлял собой автономный мир, вокруг которого вращалась вселенная, и Арктур тщетно пытался подобрать подходящие истории под каждое лицо – он пытался представить себе, что за судьбы у этих людей. Какие у них мечты и стремления? Что поднимает их с постелей каждый день и влечет на фабрики и в офисы Стирлинга?

Любовь? Амбиции? Желание? Жадность?

В наблюдении за торопящимися на работу людьми перед Арктуром проплывала вся человеческая жизнь – смех, ссоры, невозмутимая тишина и тысячи других вещей. Он видел, как беседуют мужчины и женщины, отцы и дети, любовники и коллеги, каждый маленький мир своих собственных надежд и грёз о будущем.

Молодая девушка с желтой лентой в волосах села на пассажирское сиденье в машину неподалеку от них. Она заметила, что Арктур на нее смотрит, и помахала в ответ. Он улыбнулся и тоже махнул рукой, чувствуя необъяснимую близость к этим людям Корхала, чувствуя, что в какой-то степени он свой среди своих. Он ощущал родство с окружающими, некую связь с теми, с кем он делил родной мир. Подобные чувства посетили его впервые.

Машина девушки съехала с автомагистрали и исчезла из виду. Арктур снова обратил внимание на город, в стеклянных и стальных каньонах которого утонул кортеж Менгск.

Напряженная тишина в салоне машины нарушилась, когда автомобиль приблизился к зданию нового Форума Ассамблеи Корхала.

Или что считалось новым Форумом Ассамблеи Корхала.

Башенные краны и громадные землеройные машины бездейственно стояли вокруг чудовищного недостроенного здания из бетона и атмосфероустойчивой стали; казалось, оно подверглось налету мародеров. Неподалеку располагались несколько сборных лачуг, но, казалось, ни людей, ни роботов, работающих тут, не было.

Арктур не был признанным эстетом, но даже для его нетренированного глаза это сооружение, казалось, являлось порождением ужаснейших кошмаров умалишенного архитектора.

– Посмотрите, – Ангус Менгск указал на недостроенное здание. – Я даже не знаю, что может быть более наглядным символом морального упадка и коррупции Конфедерации.

– Дорогой, пожалуйста, не начинай, – попросила Кэтрин.

Но Ангус не мог не высказать свое возмущение.

– Зачем, спрашивается, нам новое здание для Сената? Чем им не угодил Палатинский Форум? Да, он старый, но имеет свою изюминку и хранит традиции. Эта очередная неудача с постройкой подводит итог всему, что не так с Конфедерацией: деньги, выкачанные коррумпированными чиновниками, развращенные приоритеты и надменное безразличие к общественному мнению. Вы в курсе, что затраты увеличились до пятисот миллионов и более, и продолжают расти? А изначальная смета составляла шестьдесят три миллиона! И куда же делись эти деньги? На безрассудные затраты, типа регистрационного стола из дорогущего чау-сарского дерева или взяток городским чиновникам Конфедерации. Они «работают» над зданием уже шесть лет, и, кажется, не видать этому конца и края. Ну да, говорят, что закончат к концу этого года, но посмотрите… Неужели это соответствует действительности?

– Нет, дорогой, не соответствует, – покорно ответила Кэтрин.

– На самом деле, людям известно о Конфедерации лишь то, что за все надо платить в четыре раза дороже. А все из-за решающих любые дела взяток и дюжин новых «налогов», которые неожиданно применяются к какому-либо проекту, не предназначенному для набивания карманов Старых Семей.

– Тогда ты должен благодарить Конфедерацию за боеприпасы, – сказал Арктур.

– О, я и благодарю, сын, – сказал Ангус, забыв в пылу гнева о напряжении между ними самими. – Весь этот проект стал общественной катастрофой, о которой, слава Богу, даже СНВ не боится сообщать. И я твердо намерен этим воспользоваться.

И отец Арктура продолжил перечислять многочисленные дефекты в конструкции сооружения, а также ошибки в технологиях по которым его строят. Вернее, не строят.

Арктур перестал обращать внимания на слова отца, как только недостроенное здание пропало из вида.

В глубине города ощущение колоссальности небоскребов лишь усилилось. Кортеж летел в полумраке улиц. Арктур чувствовал, как пробегает по спине холодок, когда водитель ловко подрезал машины в потоке транспорта.

Улицы были заполнены элегантными и успешными людьми, но лишь некоторые из них обернулись на проносящийся мимо кортеж. Подобное зрелище было вполне естественным для Стирлинга, ввиду того, что многие сенаторы и промышленные магнаты предпочитали такой способ перемещения.

Ангус протянул руку и активировал коммуникатор на подлокотнике.

– Айлин, – сказал он. – Мы подъезжаем к Академии, где высадим Арктура. Поэтому мы чуть-чуть отстанем. Будем надеяться, что на этот раз он никуда не денется.

Последняя реплика предназначалась для ушей Арктура. Но юноша проигнорировал колкость отца. Кэтрин положила руку на плечо Ангуса и с неодобрением посмотрела на него.

– Хорошо, Ангус, – ответил Айлин Пастер. – Я буду ждать вас в Небесном шпиле.

Когда коммуникатор отключился, Арктур вздохнул. Машина проезжала мимо цветущего парка и игровых площадок Стирлингской академии. Здания поредели, утратили грубость форм и размеров, так как кортеж въехал в центр культуры и наследия. Где из перспективной молодежи лепили законопослушных граждан Конфедерации.

Арктур хорошо знал этот район, несмотря на то, что директор Стигман запрещал покидать огражденный стенами охраняемый кампус^[15] академии. Арктур решил, что на него такое незначительное правило не должно распространяться, и он – вместе с любителями приключений – частенько посещал экзотический, освещенный неоновыми огнями ночной город.

Разумеется, папа и мама не были в курсе таких «маневров», но чем меньше они знали о похождениях сына, тем лучше. По мнению Арктура, родители должны знать как можно меньше о делах своих отпрысков, потому что, если они хотя бы начнут догадываться обо всех проделках, то обязательно попытаются установить запреты.

Огромный часовой шпиль академии возвышался над безукоризненно ухоженным рядом деревьев. Арктур вздохнул, предвидя последующие шесть месяцев просиживания в стерильных классах, «смешки» знающих о политике и истории намного меньше него болванов, которые только и делали, что болтали о великой судьбе, ожидающей выпускников.

Юноша тряхнул головой, чтобы избавиться от невеселых мыслей, так как машина замедлила ход и повернула на дорогу из гравия, ведущую к контрольно-пропускному пункту академии.