В течение этого агитационного периода Бакунин написал: «Несколько слов молодым братьям в России» (1869 г.); «Наука и современное революционное дело», (брошюра, 1869 г.) «К офицерам русской армии» (январь 1870 г.); «Русский отдел интернационального Альянса социальной демократии – к русской молодежи», (февраль 1870 г.) Первые три сочинения подписаны именем Бакунина, последнее не подписано но несомненно принадлежит ему. Наоборот, тщательное изучение оригинальных текстов всех других русских изданий, на которое ссылается брошюра Маркса об Альянсе, заставляет меня считать их произведениями Нечаева, который в лучшем случае мог вставить в них некоторые идеи Бакунина, как, напр., несколько соответствующих идеям Бакунина мест о разбойнических движениях в России. На первый же взгляд видно, что большинство этих прокламаций и других изданий не могут принадлежать перу Бакунина, и прежде всего прокламация о русском дворянстве, которую Маркс так злостно использовал в брошюре об Альянсе.
В течение этого времени Бакунин написал также несколько вещей на французском языке о русских делах: о смерти Герцена (в «Marseillaise»), «Письма о революционном движении в России», адресованные Либкнехту в «Volkstaat», апрель 1870 г.); «Lа Police suisse» (о преследовании Нечаева, в «Progrès», Локль, 19 февраля 1870 г.); легко и популярно написанная брошюра о ценности права убежища в Швейцарии: «les Ours de Berne et l'Ours de St. — Pétersbourg» (Невшатель, 1870 г.) и т. д. Бакунин задался планом об издании в Женеве большого русского журнала, программу которого он развивает в письме к Лаврову от 15 июля 1870 г. Это происходило по всей вероятности после разрыва с Нечаевым, и во всяком случае в то время, когда продолжение сношений с ним стало уже невозможным. Поэтому Бакунин хотел вместе с Огаревым продолжать русскую пропаганду без Нечаева, чему больше всего воспрепятствовало событие, направившее все его планы в другую сторону – немецко–французская война. С этого момента Бакунин поставил своей задачей уже больше не пропаганду и не полемику, а действие.
В течение периода 1868–70 г., когда Бакунин занимался пропагандистской деятельностью, старые и новые клеветники и враги его продолжали ставить ему препятствия на каждом шагу. Марксовская интрига росла и разбухала и нашла себе усердных помощников в женевских политиках, в грязных карьеристах a la Утин в гиенах журнализма вроде Боркгейма и т. д. Можно заметить некоторое различие между официальной кампанией авторитетных крючкотворов Генерального Совета и женевских организаций и официозной кампанией которую вели посредством лжи и клеветы марксовские лейб–журналисты.
Генеральный Совет отказался 22 декабря 1868г. принять интернациональный Альянс в состав Международного Общества Рабочих, что было правильно с формальной точки зрения. Тогда Альянс распустил себя, его секции также себя распустили или вступили в Интернационал в качестве его секции; так поступила женевская секция Альянса, принятая Генеральным Советом, в качестве секции. (Письмо Эккариуса от 28 июля 1869г.). Женевский центральный комитет отказался, однако, принять женевскую секцию Альянса (август), и то же самое решение по этому поводу, вынес и Романский Федеральный Комитет (сентябрь). Когда же большинство романского конгресса, состоявшегося в Шо‑де–Фоне в апреле 1870г., приняло секцию Альянса, то женевское меньшинство оставило конгресс. С тех пор начался раскол между свободной Романской Федерацией, которая стала с ноября 1871 г., называться Юрской Федерацией, наиболее выдающейся по своей революционности из всех швейцарских организаций, с одной стороны и Романской Федерацией женевских политиканов, с другой. Последние отомстили тем, что исключили 13 августа 1870 г. Бакунина, Жуковского и Перрона из женевской центральной секции, не смотря на требование Бакунина о представлении формулированного обвинения и о суде чести. «Egalité» также была в январе 1870 г. посредством интриги вырвана из рук ее тогдашней редакции и передана пресловутому Н. Утину, сделавшему ее орудием в руках женевских политиканов.
Генеральный Совет вел борьбу против Бакунина за его спиною. Он выпустил против Бакунина циркуляр 16–го января 1870 г. и так называемое «конфиденциальное сообщение» (25 марта 1870 г.). В то же время Утин собирал для Маркса материал об Альянсе. Каким образом собирался этот материал осталось неизвестным; ценность же этого материала мы показали выше.
Сверх всего этого Бакунин был оклеветан в позорных статьях, написанных Боркгеймом и появившихся в берлинской «Zukunft» и в либкнехтовском «Demokratisches Wochenblatt» (1869 г.). Бакунину было также известно, что А. Бебель в своем письме к И. Ф. Беккеру писал про него, что он по всей вероятности русский агент и сотрудник «прусского агента» фон Швейцера. (Письмо Бакунина к Беккеру от 4 августа 1869 г.). Суд чести Базельского конгресса признал, что Либкнехт, напечатавши эту ложь, действовал с предосудительным легкомыслием. Этот урок возымел свое действие ровно на 6 месяцев, в течение которых «Volksstaat» напечатал даже воззвание Бакунина к русской молодежи. С 16 марта 1870 г. Боркгейму опять была предоставлена полная свобода, и он начал в целом ряде заметок клеветать самым отвратительным образом на Бакунина, Герцена, Нечаева и т. д. Другую массу лжи напечатал Мориц Гесс в парижском «Réveil» от 2 октября 1869 г. На конгрессе в Шо‑де–Фоне (апрель 1870 г.) выступил с целым рядом клеветнических обвинений Утин вместе с некоторыми женевцами. О том, что писали эти люди по данному поводу в своих письмах друг к другу, дают представление выдержки из писем Маркса, его жены и т. д. к криводушному И. Ф. Беккеру, напечатанных когда‑то Р. Рюэггом в «Neue Zeit».
Бакунин горел желанием ответить этой милой компании раз навсегда и этим расчистить себе почву для теоретической борьбы с Марксом. Рукопись его письма в «Réveil», переписка с Герценом и другие касающиеся этого места в письмах к разным лицам показывают, как часто он хотел свести публично счеты со своими врагами; всетаки он постоянно сдерживал себя и молчал, так как он некоторым образом стыдился за Маркса, т. е. он настолько высоко ценил его полезность для движения, что не мог себе разрешить, публично обнаружить его дурной характер и тем, быть может, совершенно устранить его из движения. Таким образом борьба со стороны Маркса велась посредством употребления или злоупотребления предоставленной ему официальной власти и при более чем терпимом его отношении к самым гнусным поступкам своих сторонников и друзей. Он избегал всякой теоретической дискуссии по основным вопросам, как, напр., вопрос о свободе об авторитете, о революции, политике и т. д., и поэтому интернациональные конгрессы, публичность которых ему совершенно не была по вкусу, или совсем не созывались, как это было в 1870 г. и 1871 г., или же превращались, как в 1872 г. в карикатуру конгресса. Так подготовлял Маркс свою формальную победу, в то время, как фактически победило, как мы увидим, левое крыло Интернационала.
***
Взрыв немецко–французской войны заставил Бакунина приступить к практическому действию. Он предвидел, что за этой войною должен последовать долгий период торжествующего милитаризма, что власть государства возрастет до чудовищных размеров и что таким образом установится та железная неподвижность закоснелой реакции, которую мы до сих пор видим вокруг себя[1]. Всем возможностям, которые носили в себе 60–ые годы, всем надеждам на новый 93–ий или 48–ой год, на этой раз социалистический, который должен был наступить после падения императорского режима во Франции, угрожала верная смерть. Единственно возможным путем спасения Бакунин считал народные восстания, во время войны, имеющие своей целью социализм и разрушение государства. Вместо того, чтобы, подобно руководителям всех рабочих партий, попусту потратить первые решающие недели на провозглашение мирных манифестов, а затем умыть свои руки, Бакунин пытался вызвать движение, по крайней мере, в южной Франции, Италии и Испании. Вначале он был лишен возможности действовать иначе, как посредством всестороннего настойчивого проповедывания этой идеи. Так, он в письме к Огареву от 11 августа сообщает, что за последние три дня он написал 23 длинных письма. В течение следующих недель он мог уже лично встречаться со своими итальянскими друзьями и вместе с тем написал во Францию изложение своих идей о современном положении в ряде писем, из которых часть была немедленно напечатана в сокращенном виде, в форме брошюры, под названием «Lettre à un Français sur la crise actuelle» (сентябрь 1870 г.). Вскоре затем важнейшим пунктом для революционного действия оказался Лион. 4–ое сентября открыло возможность отправиться во Францию и подготовить там же на месте революционное выступление, хотя, конечно, при неблагоприятных обстоятельствах. Бакунин, предварительно поведши между лионцами настойчивую пропаганду необходимости самого быстрого выступления, предоставил затем себя самого в их распоряжение. Предложение это было принято, и во второй трети сентября он выехал из Локарно в Лион через Берн, Невшатель и Женеву. Подготовление продолжалось несколько дней, и все это время он, несмотря на все разочарования, проявлял лихорадочную деятельность возбуждая во всех энергию и об'единяя все имевшиеся на лицо силы. Затем наступило 28–ое сентября, день выступления, когда влияние перешло временно в руки группы Бакунина, но день этот закончился чем то худшим, чем кровавое поражение, а именно – чем то вроде мирного отступления и соглашения, которое означало, конечно, торжество господствующей партии. Тактика последней состояла в том, чтобы в решительный момент как бы исчезнуть с горизонта, и когда революционеры не встретили временно никакого сопротивления, они потеряли свою энергию и были затем легко застигнуты врасплох. Бакунин сам очутился в опасном положении. Втечение нескольких часов он находился в заключении; там его ограбили и вообще обращались с ним грубо, пока его не освободили товарищи. Его выставили в глазах публики козлом отпущения, и ему пришлось скрыться. 29 сентября он оставил Лион и до конца октября он жил нелегально в Марсели, где сочувствовавшие движению партии еще не были разбиты и действительно выступили в ноябре. Оттуда еще он продолжал вести настойчивую пропаганду необходимости дальнейших выступлений в своих письмах в Лион, в которых он писал о своих целях и о требованиях момента, сообщая, между прочим, о своей готовности вернуться туда. На этих же вопросах он останавливается в рукописях (о которых я скажу позже), а также и в наброске одного письма (от 20 октября), относительно которого неизвестно, было ли оно отправлено по адресу. Он уехал из Марселя на отходившем в Геную судне и оттуда возвратился обратно в Локарно, в котором оставался безвыездно до средины марта 1871 года.
