«Зверь! – подумал про себя контр-адмирал, выходя вслед за старшим лейтенантом в тамбур. – Убийца! Для него убить кого-то – что стакан воды выпить. И все они тут как оборотни: в обычное время – люди, а стоит прозвучать приказу, тут же превращаются в машины для убийств. Но дело они свое знают, что дает надежду на благополучное завершение этой авантюры…»

В своих размышлениях контр-адмирал Пилкин был неправ. И вовсе не были они бездушными убийцами. Такие, как Бесоев, в сентябре 2004 года своими телами закрывали в Беслане детей от пуль бандитов. Да, тогда они уничтожили почти всю банду, взяв живьем только одного душегуба. Но тогда никто не требовал от бойцов сохранить жизни бандитов, захвативших заложников.

Но сейчас старшему лейтенанту были не нужны лишние жертвы. Единственным человеком, насчет которого ему были отданы недвусмысленные распоряжения, был комиссар Панкратов. Лютый враг не только семьи Романовых, но и партии большевиков, боевик эсеровской Боевой Организации, и при этом заслуженный революционер. Такому лучше быть в могиле, чем множить смуту на русской земле.

В тамбуре бойцы, к удивлению контр-адмирала, попрыгали на месте, проверяя тщательность подгонки снаряжения, а потом по одному канули в ночь. Они ушли на темную, противоположную царскому составу и перрону, сторону. Бесоев с Пилкиным остались в тамбуре, ожидая условного сигнала. Контр-адмирала вдруг стала бить нервная дрожь.

Но вот прошло время ожидания, и в наушниках у старшего лейтенанта раздался голос командира ударной группой, старшины Седова:

– Бес, это Седой. Периметр чист.

Кивнув контр-адмиралу, старший лейтенант достал из плечевой кобуры «стечкин» с глушителем и через приоткрытую дверь тенью выскользнул из вагона. Контр-адмирал, как мог, старался не отстать от этого скользящего в ночи призрака. У дверей в вагон, в котором, по данным военного коменданта, находилась царская семья, лежал скрючившийся в позе эмбриона часовой, и, кажется, даже храпел. Тут же стояли два спецназовца. Бесоев бросил своим бойцам:

– Занесите это в тамбур, а то простудится…

Поставив ногу на подножку, он стал подниматься в вагон. В тамбуре он нос к носу столкнулся с мужчиной неопределенного рода занятий – явным «пиджаком», но тем не менее вооруженным «маузером» в деревянной лакированной кобуре.

«Панкратов», – догадался Бесоев, вскидывая свой «стечкин».

Что подумал об этой встрече комиссар Панкратов – в анналах истории не сохранилось. Завидев лезущее в вагон чудище, он шарахнулся в сторону, выпучил глаза и стал пальцами скрести по деревянной крышке кобуры своего пистолета. А размалеванный как индеец пришелец навел на него пистолет со странным толстым стволом и… «Чпок!» – раздался едва слышный хлопок. Комиссар Панкратов дернул головой, а на стенке тамбура сзади расплылось кровавое пятно. Мертвое тело еще сползало вниз, а Бесоев уже сделал шаг в сторону, освобождая место для напарника.

– Раз, два – начали! Второй номер страхует… – Старший лейтенант сделал шаг вперед и в сторону, скользнув в коридор вагона.

Сзади шепотом:

– Чисто! – Это вторая пара прикрыла ему спину со стороны третьего вагона.

Дальше – коридор, подозрительно короткий. Видны двери всего трех купе, а дальше – пустое пространство, как в салон-вагоне…

Белые, как бумага, лица и переходящий в ультразвук женский визг. Абсолютно непонятно, кто так вопит с тембром дисковой пилы – сама ли бывшая царица, или кто-то из ее дочерей.

Впрочем, это абсолютно неважно, потому что в противоположном конце вагона открывается дверь, и из тамбура в салон выскочил солдатик в шинели, папахе и с трехлинейкой. При появлении этого персонажа женский визг был прерван хлесткой пощечиной. Так мать может ударить «вышедшую из берегов» дочь, или старшая сестра младшую.

Но старшему лейтенанту было не до этого. В полной тишине солдатик, бледный от ужаса, стал лихорадочно передергивать затвор своей трехлинейки, целя при этом куда-то в сторону, похоже, в кого-то из Романовых. «Чпок, чпок!» – дважды выстрелил «стечкин», и солдатик, выронив винтовку, упал на пол. Две пули в плечо и ногу вывели его из строя надолго. Если не загнется от сепсиса в местном госпитале, то будет жить. Впереди послышался шум, падение чего-то тяжелого. Это значит, что, воспользовавшись тем, что часовой оставил свой пост в тамбуре, группа Седова приступила к зачистке первого вагона. Выстрелов не было, и это было хорошо. Значит, обойдется без лишних жертв.

Старший лейтенант повернулся к Романовым. Белые лица, сжатые от напряжения пальцы. У одной из царских дочерей подозрительно покрасневшая щека, другая потирает руку. За четыре дня пути старший лейтенант тщательно проштудировал досье на своих будущих «клиентов». И местное, которое предоставил ему генерал Потапов, и взятое из собственных времен. Выходит, что пощечина прилетела Анастасии от Татьяны. Это вполне возможно – вторая дочь императора Николая росла властной девушкой, похожей по характеру на свою мать, и, став постарше, на время болезни или отсутствия Александры Федоровны вполне могла заменить ее в семейных делах.

– Третий вагон – чисто! Первый вагон – чисто! – почти одновременно услышал старший лейтенант в наушниках.

– Второй вагон – чисто! Объект взят! – машинально откликнулся Бесоев. Потом подумал и добавил: – Рыжий, Сильвестра ко мне бегом, и контр-адмирал пусть тоже поторопится. Мы свое дело сделали, теперь его выход…

19 (06) октября 1917 года, 00:55.

Железнодорожная станция Екатеринбург-II.

Бывший царь, а ныне гражданин Николай Александрович Романов и его семейство.

Услышав, что в тамбуре со стороны третьего вагона что-то хлопнуло, а потом раздались чьи-то крадущиеся шаги, царское семейство замерло подобно кроликам, увидевшим удава. Ожидавшие с минуты на минуту смерти, они побледнели и судорожно вцепились друг в друга. Спокойнее всех был бывший император. Он уже смирился с тем, что, возможно, в самое ближайшее время его жизнь трагически оборвется. Жалко было лишь жену и детей.

Потом события понеслись галопом… Страшный человек с размалеванным черным лицом и странной одежде, с большим пистолетом в руке, ворвавшийся в салон. Визг Анастасии, пощечина Татьяны и подстреленный солдат, который уже целился в бывшего императора из винтовки. Нестрашный такой звук – «хлоп, хлоп» – будто открыли бутылки с шампанским, а на полу уже лежит скорчившийся от боли человек…

Безусловно, бывший император понимал, что промедли этот человек хоть немного – и уже не солдатику, а ему, Николаю Александровичу Романову, пришлось бы вот так лежать на полу в луже крови. Правда, пока было неясно, кто этот человек с пистолетом – спаситель или хладнокровный убийца, который расстреливает всех свидетелей.

Но вслед за неизвестными с разрисованными лицами в вагон вбежал контр-адмирал Пилкин, и на душе у бывшего императора отлегло. Николай знал Владимира Константиновича как человека честного и преданного России и династии.

– Ваше Императорское Величество, – козырнул контр-адмирал Николаю II, – мы прибыли за вами.

Эти слова пролились бальзамом на измученную душу бывшего императора. Значит, есть еще преданные трону офицеры и солдаты! И теперь все будет хорошо.

Но радостные мысли Николая прервал неизвестный в черном, которого контр-адмирал назвал поручиком Бесоевым. В почти ультимативной форме он велел Романовым «ради сохранения жизни и свободы» собираться побыстрее и, как он сказал, «в темпе держи вора» перебираться в их поезд.

Из первого вагона, где ехала прислуга, во второй вагон «к царям» такие же бойцы в черной одежде втолкнули насмерть перепуганных лейб-медика Евгения Боткина, царского камердинера Алоизия Труппа, горничную Анну Демидову и лейб-повара Ивана Харитонова.

В царском вагоне начались лихорадочные сборы. Взять с собой надо было лишь самое необходимое. Женщины, как это бывает в подобных случаях, хватали все, что попадалось под руку. Горничная Демидова помогала Александре Федоровне, командующей своими дочками как фельдфебель новобранцами, а камердинер Алоизий Трупп – бывшему царю, который, впрочем, чувствовал себя в этой суете потерянным и ненужным человеком.