— Кто ночью замерзнет, вот топорик, может погреться, — сказал Коля и воткнул топорик в одну из сосенок. — А теперь начнем разводить… — Он вдруг осекся и повернулся к товарищам: — А спички у нас есть?

Этот вопрос так испугал всех, что никто долго не решался вымолвить слово. Наконец Паша сказал:

— Я не взял…

— Я тоже не взял, — тихо произнес Коля. — Разве только папа положил… — и кинулся к сумке.

Вот тогда-то для Малыша наступила минута торжества:

— Эх вы, путешественники!.. — засмеялся он. — Кто же это идет в поход без спичек? Вам бы только до леса добраться, да за лисами гоняться… Вот они, спички! — и он поднял над головой коробку спичек.

Паша кинулся на Малыша, схватил его, тискал и приговаривал:

— Ну какой же ты молодец, Малышок! Сразу видно опытного путешественника.

— Пусти, — взмолился Малыш. — Поплясали бы ночку без огня, узнали бы, как в поход собираться…

Теперь, когда спички были налицо, можно было не искать не копаться в сумках, но Коля решил все пересмотреть, чтобы убедиться и окончательно поверить в папину предусмотрительность. Все содержимое сумки он выложил на снег — спичек не было, прощупал мамины кульки с подарками детям тети Маши — и там не оказалось.

Укладывая все обратно, он случайно пошарил рукой в котелке и вскочил от радости:

— Есть спички!.. Я же говорил, что папа не забудет. Ну, друзья, теперь слушать мою команду: я буду разводить костер, а вы теребите сено, глубже ямку делайте…

И вот началась эта долгая морозная новогодняя ночь.

Еще с вечера небо затянуло мороком, не было видно ни луны, ни звезд. Деревья, казалось, все гуще и гуще окутывались куржаком, как ватой, и такая тишина стояла, словно все вокруг умерло или спряталось от мороза. Ни шороха, ни звука. Но ведь есть же в лесу звери! Не могут же они лежать день и ночь в снегу. Многие из них охотятся по ночам, а такие, как лоси, косули, зайцы, тоже не спят, грызут тальники, молодые осинки. Но почему так тихо кругом?

Плохо знали ребята жизнь зимнего леса. Каждого из них давил страх, но сознаться в этом никому не хотелось.

Паша и Малыш вырыли большую нору в стогу, сделали навес над входом, закидали все плотно сеном и оставили только маленькую лазейку, чтобы можно было забраться туда и закрыться. Сено было холодное, и ребята надеялись только на то, что когда закроются да надышат, будет тепло.

Коля завидовал им, они были вместе, барахтались в сене, шутили, а у него не разгорался костер.

— Ну, товарищ командир, мы свое дело сделали — берлога готова, — доложил Малыш.

— Сейчас у меня будет… костер… — Коля достал газету из сумки, подложил ее под мелкий сушняк, и костер запылал.

Не только светлей стало вокруг, но как-то даже весело. Еловые сучки трещали, далеко разбрасывая золотые искры. Разгоравшийся костер давал все больше и больше тепла. Ребята повеселели…

— Теперь слушать мою команду, — вдруг объявил Коля. — Немедленно надеть свитеры, переобуться в шерстяные чулки, просушить сырые рукавички…

— Слушаем, товарищ командир! — в один голос прокричали Паша и Малыш.

Они натаскали сена к костру, быстро переоделись, и Паша, усаживаясь, сказал:

— Совсем хорошо… Так можно всю ночь просидеть…

— А дорогу мы завтра найдем, — уверенно заявил Коля. — Пойдем по своей лыжне, выйдем на кромку бора, а там и дорога… Ночью, конечно, трудно, а днем — пустое дело.

Только теперь они вспомнили, что не ели с утра, Коля развязал сумочку, достал булку — она была мерзлая как ледяшка.

— Попробуем разогреть, — сказал он, устраивая булку на двух палочках поближе к костру. Он не успел еще положить булку, как морозная тишина раскололась воем, похожим на стон:

— А-ау-у-а-а-а…

Коля невольно отдернул руку, словно его кольнул электрический ток. Стало вдруг холодно, по спине побежали мурашки. Он взглянул на товарищей, те сидели не шевелясь над развязанными сумками. Они испытывали то же, что и он. Что-то леденящее, связывающее было в этом тоскливом вое. Ребята не могли понять — что в нем: призыв, жалоба или угроза… Кому?

Вой повторился. Казалось, он возникал где-то в глубине бездны, вырывался на простор, раскатывался во все стороны и долго звенел в морозном воздухе. Ребята забыли о костре, смотрели друг на друга и слушали…

Чтобы ободрить себя и товарищей, Коля сказал:

— Эх, как ревет!.. Вот это да-а…

— Кто — он? — с дрожью в голосе спросил Малыш.

— Ну, кто? — еще более развязно ответил Коля. — Тигры у нас не водятся, медведей, папа говорит, в этом лесу тоже нет, а если и есть какой-нибудь один, заблудящий, то он давно спит в своей берлоге… Волчишка это погуливает…

— А зачем он так ревет? — спросил Паша совсем тихо, словно боялся, что страшный зверь может услышать его.

— Ну, зачем? — Коля тоже не знал, зачем волк воет, но у него спрашивали, и он ответил: — Должно быть, скучно одному в такую ночь…

— Я теперь не усну, — пошевелился Малыш.

— Да спать вообще не придется… Зря балаган делали, — замерзнуть можно… Папа говорит, что в таких случаях охотники не спят, а больше ходят…

Никто не отозвался на замечание Коли. Ребята знали, что Колин папа охотник и если уж он так говорит, то, значит, верно.

Из далекого распадка снова долетело:

— А-а-у-у-а-а-а…

И сейчас же, как показалось ребятам, совсем недалеко, залаяла и завыла собака. Все вздрогнули, но уже не от страха, а от радости. Знакомый с детства лай близкого друга человека — собаки окрылил их надеждой. Малыш даже шапку снял, чтобы лучше разобрать, откуда доносится звонкий заливистый лай…

— Собака! — не сказали, а как-то выдохнули враз ребята.

— Должно быть, тут рядом дорога, — сказал Коля. — Кто-то едет домой, и с ним собака… Услышала вой волка и залаяла… Быстро собирайте сумки! Пошли…

— А если совсем заблудимся?.. — как-то нерешительно спросил Паша.

— Ничего не заблудимся. Собака одна в лесу — зачем ей тут быть? Едет кто-то, — уверенно заявил Коля и стал разбрасывать костер и топтать в снегу обгоревшие сучья.

Малыш опять шел последним и просил:

— Только вы, пожалуйста, не торопитесь… Теперь ночь, я боюсь…

— А ты не отставай, — строго сказал Паша, — а то уедет колхозник, и мы будем бродить всю ночь… Новый-то стожок, может, и не найдем…

Они были твердо убеждены, что рядом с лесом проходит дорога и по ней едет из города запоздавший колхозник. Кому же еще ехать в такую пору? Коля и Паша ясно представляли себе не только колхозника, его лошадку и бегущую рядом лохматую собачку, но и то, как они пойдут следом за санями и доберутся до деревни.

Пусть это будет не Зеленый Клин, а другая деревня, — днем они найдут путь к тете Маше.

На пути им попалась какая-то горка с густой порослью молодых сосенок. Днем они обошли бы ее, а сейчас торопились и, не выбирая направления, ломились напрямик. Задетая рукой ветка стряхивала с себя пушистый снег, он падал за воротники, на разгоряченное тело, обжигал и холодными струйками стекал под рубашки. Остерегаться некогда было, их звал певучий лай собаки. Незримая спасительница казалась совсем близко.

Коля, по горячности, опять оторвался от ребят и на просьбы Малыша кричал:

— Да никуда я не уйду, не бойся… Нам бы только на дорогу выйти да догнать путника…

Наконец ребята вырвались из плена заросли и, оказавшись между редких высоких сосен, неожиданно остановились; недалеко, на опушке леса, светились два тусклых огонька и где-то возле них лаяла собака.

— Ребята, избушка!.. — вскрикнул от радости Коля.

Паша и Малыш остановились. В сгустившемся мраке ночи никакой избушки еще не было видно, но свет!.. Это не походило на костры, свет лился неяркий и ровными полосами ложился на снег. Со вздохом облегчения они стали повторять это простое, но какое-то теплое слово, полные еще смятения от недавно пережитого.

— Избушка!.. Избушка!..

Они забыли вдруг о страхе, который сжимал их, когда услышали волчий вой, забыли о своем решении провести ночь у костра — эту долгую зимнюю ночь, теперь, казалось, все трудности остались позади.