Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Есть, — отвечаю, — у меня лесочка, не хуже дедушкиной будет… — Я достал из кармана моток зеленого капрона и подал его Ване. — Раз крючки мои тебе не годятся, возьми на память леску…

Ваня так и затрепетал от радости. У него дрожали руки, когда распутывал конец лески, чтобы попробовать ее крепость.

Подошли ребята.

— Вот, Генка, леска!..

Гена был рослым остроглазым парнем, с курчавой непокрытой головой, волосы у него выцвели и казались бронзовыми. Увидев у товарища леску, он сейчас же повернулся ко мне, и в его черных глазах я прочел: «А нет ли у тебя еще одной такой?»

Все усилия Вани порвать леску ни к чему не привели.

— На-ка, попробуй… — подал он Гене.

Гена намотал конец лески на пальцы и, понатужившись, стал тянуть. Маленький черненький Саша, третий член бригады, высунув кончик языка, прищемил его зубами, словно этим хотел помочь товарищу. Леска выдержала.

— Пальцы режет… — сдался Гена.

— Вот это да-а!.. — выразил свое восхищение Саша. — Хоть какую щуку можно вытащить!..

Леска была пятиметровая, и я пожалел, что, захватил всего одну; другим членам бригады я не мог подарить ничего.

— Ладно, — говорю, — в другой раз приеду, всем вам жилковые лески привезу…

— А крючков крупных привезете? — приступил ко мне Гена. — У нас тут нипочем нету…

— Обязательно привезу… Вы что же, договор заключили с рыбозаводом или как?

— Зачем договор… — ответил солидно Ваня. — Мы же не спекулянту сдаем, а государству. Обманывать нас никто не станет. Осень придет, а у нас будут деньги и на учебники, и на тетради, и на пимы.

Я смотрю на загорелых крепышей и думаю о их судьбе. Городские ребята летом стремятся в лагеря, в дома отдыха, на дачу с родителями, чтобы поправить здоровье, набраться сил, а у этих — свой лагерь — родное «море». Здесь они закаляются, накапливают знания, навыки. Это безусловно будущие рыбаки-промысловики. Они любят труд своих отцов, любят свое «море»…

Где-то за зданиями цехов слышны голоса. Ваня привязал новую леску к удилищу и, уложив все в лодку, командует:

— Поплыли!.. Скоро тетя Физа зазвонит к началу работы… — Он сталкивает лодку на воду и спрашивает, где я остановился.

— Рыбы я вам принесу на обед…

А маленький Саша, отчалив от берега, кричит:

— В другой раз приедете, книжки интересные привозите, про рыбалку, я очень люблю читать…

Ваня берет направление к выдавшимся далеко в «море» камышам. Гена и Саша плывут за ним. Я с завистью провожаю их взглядом.

А озеро все в блеске солнечных лучей — радостное и зовущее. Легкий юго-западный ветерок поднимает «валик» — то, чего так желал Ваня.

— Удачного вам лова, юные рыбаки!..

2

В полдень, возле строящегося нового цеха копчения, проходило собрание по сбору подписей под обращением Всемирного Совета мира. Собрание проводила учительница, депутат районного Совета Анна Федоровна, молодая девушка в белой кофточке с голубым бантом на груди, с высокой пышной прической. Говорила она хорошо, убедительно, словно сама пережила все ужасы войны.

— Мы за мир! Всем людям на земле хватит и места, и работы, и хлеба. На земле тружеников больше, чем империалистов, поджигателей войны, и мы — победим!.. — закончила она свою речь.

За ней выступил председатель колхоза — бывший фронтовик, потом колхозники, рыбаки и рабочие рыбозавода. Все они брали обязательства выполнить и перевыполнить планы. Особенно мне запомнилась маленькая женщина в белом платочке и большом резиновом фартуке с прилипшими блестками рыбьей чешуи. Из-под платка выбивались пряди посеребренных волос, а черные глаза горели гневом, когда она говорила.

На белом листке бумаги, испещренном различными подписями, я поставил свою и пошел проводить Анну Федоровну, Маленькая седая женщина с горящими глазами не выходила из памяти, и я спросил: кто она?

— Это вдова Матрена Орехова. У нее на фронте погиб муж и старший сын, эта женщина знает, что такое горе матери…

Некоторое время шли молча. Наконец я вспомнил о ребятах и попросил ее рассказать о рыболовецкой детской бригаде.

Анна Федоровна удивленно посмотрела на меня:

— А вы откуда знаете?

— Да вот узнал. Даже успел познакомиться с ребятами…

— У нас нет «детской бригады рыбаков», есть «Ванина бригада»…

— Но ведь это же дети? — допытывался я.

— Конечно, дети… — Анна Федоровна остановилась и строго посмотрела мне в глаза. — Вы, может быть, думаете, что я организовала ребят с целью извлечений пользы? Так вы ошибаетесь. Ваня Поярков сам организовал бригаду. Ни председатель колхоза, ни я в этом неповинны…

— Но ведь это же хорошо!.. — воскликнул я.

— Я тоже думаю… — И Анна Федоровна подробно рассказала мне обо всем, причем я видел, что она гордилась своими учениками, их поведением и настойчивостью.

…А было так.

На первом уроке Анна Федоровна обнаружила, что Саша Орехов не пришел в школу, но до перемены не спросила, ожидая, что кто-нибудь из ребят скажет о причине неявки. Ученик он был исправный, и подозревать его в намеренном прогуле нельзя было.

С наступлением весны заниматься становилось все труднее и труднее. Ребят отвлекала высохшая площадка возле школы, многие из них поглядывали в окно и плохо слушали урок.

А дни стояли ясные и теплые. С юга прилетело много птиц; скворцы разместились в приготовленных домиках и целый день пели; пролетали гуси, лебеди, журавли, утки. Все это было интересно ребятам, и Анна Федоровна скрепя сердце выговаривала им:

— Не вертитесь… В классе нужно слушать урок, а наблюдать за птицами в другое время… Из окна вы ничего не увидите…

Во время перемены и классы и коридор опустели. На поляне мальчики и девочки разделились: одни играли в лапту, другие в «классы». Анна Федоровна из своей комнаты видела, что среди играющих не было Вани Пояркова и Гены Речкина. Это показалось странным. Ваня, Гена да еще Саша Орехов всегда были зачинщиками всяческих игр. Она тихонько открыла дверь и увидела ребят у окна.

— Вы что же не играете? Эта перемена короткая…

— Не хочется… — как-то подавленно ответил Ваня.

— Сашки нет… — открылся Гена.

— А почему его нет? — спросила Анна Федоровна.

Ребята не знали.

— Он ведь далеко живет от нас, — сказал басовито Ваня. — Может, дома что случилось… После уроков сходим…

— Обязательно сходите, он ваш товарищ… А сейчас выйдите хоть на крыльцо, дверь откройте, пусть классы проветрятся. Сегодня тепло…

…После уроков ребята забежали домой, оставили сумки с книгами и отправились к Саше. Он жил почти на краю рыбачьего поселка. Маленькая избушка их стояла окнами на полдень и казалась веселой. На углу, под крышей, был прибит скворечник — это Сашина работа, — и поселившийся в нем хозяин распевал на все лады, надувая искристую шейку и поднимая нос кверху. Ребята с завистью посмотрели на скворца, в их скворечниках еще не поселились гости.

— А ну-ка по-петушиному… — обратился Ваня к скворцу.

Ребята постояли, послушали, но певец не выполнил их просьбы. Он заливался соловьем, кричал по-галочьи, стрекотал сорокой, свистел иволгой, рассыпал трели жаворонка, а по-петушиному петь не хотел. Ребята вытерли ноги о солому, брошенную у порога, и пошли в избу.

Саша лежал, разметавшись на кровати, и тяжело дышал. Сестренка Маша и братишка Коля сидели за столом и ели жареную рыбу.

Показав на Сашу глазами, Ваня спросил, что с ним.

— Мама говорит: горячка… — шепотом ответила Маша. — Ему то жарко, то холодно бывает…

— А за врачом ходили? — приблизившись к ней, так же шепотом спросил Гена.

— Был… Сказал — пройдет… Саша только сейчас уснул, всю ночь не спал.

В избе было тесновато. При входе, налево, стояла большая кровать, и в простенке, между окон, обеденный стол; за печкой — вторая кроватка, и у окна маленький стол с горкой книг и тетрадей. Это уголок Саши. Жили Ореховы бедновато. Сам Федот Михайлович и старший сын Василий погибли на фронте, Матрене Марковне приходится одной поднимать ребят на ноги. Целый день она на работе, и многие заботы по дому ложатся на «маленького хозяина», как она зовет Сашу.

19
{"b":"238621","o":1}