― Я так устала… Рон, Гарри… пойду-ка я к себе.

Осторожный и проницательный взгляд Гарри.

― Еще только полседьмого.

Гермиона пожала плечами.

― Я знаю. Наверное, приму ванну и пораньше лягу спать.

― Разумно.

Но перед тем как встать, перед тем, как собрать вещи и выпрямиться, Гермиона всем сердцем пожелала, чтобы там не было Малфоя. Готового сдобрить словами трехдневный урожай отчаянно жалких взглядов. Взломать молчание.

*******

С ней было бы лучше. Это-то Драко знал. То, как она двигалась под ним несколько дней назад, сводило с ума. Как его сны. Да. Грейнджер двигалась так же, как в его снах. Нет. Лучше. Так, как будто знала их, и играла свою собственную роль, - забралась к нему в голову и позволила отыметь ее там.

Извиваясь под ним. Вот так. И если он закроет глаза, позволит этому поглотить его, то почти сможет отключить достаточно света, и боли, и «не то, не то, не то», чтобы потеряться в ее глазах, вообразить ее тело, сжимающееся вокруг него.

―Драко!

Но не тогда, когда она говорит. Не тогда, когда Пэнси произносит его имя.

― Заткнись, ― выдохнул он, двигаясь в ней с такой силой и скоростью, что слова почти потерялись.

… Она стояла в общей гостиной Старост. Слезы на щеках, глаза все еще красные и припухшие. Пароль. Она знала его с тех пор, как он затаскивал ее люда, чтобы перепихнуться. И вот она здесь, готовая умолять об этом.

Но Драко не поддавался. Она могла быть кем угодно. Но она – не Грейнджер…

Ее юбка сбилась вокруг талии. Он не хотел, чтобы она снимала форму. Так можно проводить параллели. Просто смотреть на блузку, воображать, что слизеринский галстук… это его галстук, и она надела его для него. Предательство. Грязное предательство Гриффиндора, и все – для него.

Драко издал хриплое, низкое горловое рычание. Стал двигаться резче... Она стонала под ним, и он ничего не мог поделать, кроме как попытаться, отчаянно попытаться мысленно изменить этот звук. Сделать выше, мягче, как у нее. А потом – громче, потому что хотел заставить ее кричать.

― Кричи для меня… ― задыхаясь, проговорил он, хватая ее запястья и удерживая у нее над головой. Вколачиваясь в нее с такой силой, что сыпались искры из глаз. Взгляд все еще прикован к блузке. Его галстук.

… Раньше, когда он увидел ее. Долю секунды думал, что это Грейнджер, стоит у камина, ждет его, чтобы сказать, что передумала. Поняла, что ничего не может поделать, что падает. Как он. Но он ошибся. Это было как удар в живот, такой сильный, что почти захотелось сплюнуть кровь.

И когда Драко сказал ей «нет», опять «нет», что-то мелькнуло. Ярость, разочарование, уныние, отчаяние и мука свернулись в клубок в горле. Это не Грейнджер. Но ему было нужно что-нибудь. Что угодно. Выдумка. А это идея.

Использовать ее. Ну не ублюдок ли он? Гермиона не хочет тебя, а эта девчонка - хочет. Так воспользуйся этим, как с детства учил отец. Оно, конечно, и рядом не лежало, но хоть что-то...

Единственная проблема, что это «что-то» было не то.

― Драко...! ― всхлипнула она, потом громче. Полувыкрикнула, ударившись головой о стену в изголовье кровати. Он вытянул было руку, чтобы защитить ее, затем убрал. Что он делает, это же Пэнси. Всего лишь Пэнси. Он так ненавидел ее за то, что это именно она сейчас под ним, что пусть хоть разобьет себе голову.

И ей это нравится? Нравится, когда ее трахают с такой силой, что она вот-вот порвется? Знает ли она… представляет ли, как будет себя чувствовать после? Когда он вышвырнет ее и снова кончит… на этот раз без нее, но с теми же фантазиями. Наверняка знает. И раз так - она в таком же отчаянии, как и он. Оба, вместе, - е*ля как способ избавится от безысходности, чуть прикрытой возбуждением.

Он отвлекся. Возбуждение ослабевало. Надо опять забыть, забыть, с кем он, и представить на этом месте ту, кого надо.

…Он сказал: «Пэнси, я не люблю тебя». Кивнула, слизнув слезу с губ. Она поняла, и Драко обрадовался, - потому что когда он сказал «иди наверх», ее глаза не загорелись. Она только сильнее заплакала. Но все равно пошла, и он знал, знал это чувство, - когда все, что угодно - лучше, чем совсем ничего.

А он сдался, просто потому что что еще оставалось? Потому что целый день, с тех пор, как Пэнси оставила его наедине с теми мыслями, все, что он хотел – почувствовать ее еще ближе. Грейнджер, конечно. Только сильнее хотел прикоснуться к ней, цепляясь за крошечную возможность что, может быть, если бы он взял ее, раз и навсегда, для него бы все кончилось. Он бы освободился, и смог начать склеивать разбитые куски жизни.

А потом он понял. Что это перешло все границы разумного, и уже ничего не возможно исправить. Все не так, как надо. Так почему не взять первую попавшуюся девчонку и не отыметь до бесчувствия? Нипочему. Невозможно исправить – помнишь? Может, ей даже не будет больно. Может, ей будет все равно. А хорошо бы и тебе тоже. Закрой глаза и представь…

Мускулы Грейнджер пульсировали вокруг него. Он был все ближе. Наклонил голову и укусил ее в плечо, оставляя отпечатки зубов сквозь блузку, прокусывая кожу. Но эта блузка… в ней было что-то не то… какая-то химия. Сильные духи. Обожгли язык. Драко отшатнулся.

Веки Пэнси дрожали, ногти скребли по его спине, длинные, наманикюренные, совсем не такие, как надо. Он так и не поцеловал ее, и не собирался. Он ни за что не приблизится к ее губам, потому что это разрушит всю с таким трудом создаваемую иллюзию. Вдребезги разобьет - потому что ничто не сравнится с тем, как он целовал Гермиону. Ничто – с тем, как она отвечала ему. Грязно, жарко, отрешенно. Нигде нет ничего подобного. Даже в горе Пэнси, когда он сильнее сдавил ее запястья и смотрел, как лоб покрывается тонкой пленкой пота.

Мерлин, Пэнси, прости. Но я ненавижу, что это ты, а не она. Ее тихий взгляд. Смертельно. Длинные ресницы. Без этих губ, блестящих, увлажненных ее языком, маленького носа, тонких волос, пылающих щек. Я хочу Грейнджер. Она – единственное, что я хочу. Наклониться и лизнуть ее шею, то место, где бьется пульс, чтобы он бился мне в рот, и провести зубами по коже. Попробовать грязь и красоту.