Все вновь начали аплодировать мне.
Через двадцать минут после моего выступления торжественная часть заканчивается. В холле снова скопилась толпа, все обнимаются, целуют друг друга в щеки, фотографируют учителей на память.
– Вирджиния, можно тебя на секунду? – слышу я голос миссис Верховски.
– Мы будем ждать тебя в машине, – сказала Лив.
Я подошла к Верховски.
– Прекрасная речь.
– Спасибо.
– Я слышала, ты поступаешь в Йельский?
– Да.
– Хотя я уверена, что у тебя все получится, но я все равно хочу пожелать тебе удачи. У тебя большое будущее.
В это мгновение меня окатило жаром, до такой степени мне были приятны ее слова.
– Еще раз спасибо. – Мы обнимаем друг друга.
Все выпускники, включая меня, Лив и Скотта, направились на вечеринку братьев-близнецов Пола и Шона. Это знаменитые на всю Миннесоту тусовщики, в доме которых проходят самые шумные вечеринки штата.
Хотя нет, это не дом, это настоящий дворец. Три этажа, два корпуса. Сам дом выполнен в строгом классическом стиле, но разноцветные подсветки, напичканные практически у каждого окна, делают его не таким уж и аскетичным. Также у них имеется бассейн, который привлек мое внимание сразу, как только я перешагнула за границу ворот. Он огромный! Голубая вода смешивается с белоснежной пеной. Поблизости от бассейна находится бар, со стоящими на полках блестящими бутылками спиртного.
Я смутно помню детали того, что происходило на вечеринке в тот роковой день. Также трудно будет вспомнить то количество алкоголя, что я употребила. Мне хотелось последний раз насладиться тем сладким периодом, когда ты уже не учишься в школе, но еще и не являешься студентом. Помню, что Лив раздобыла где-то пару косячков, от которых я не смогла отказаться. Еще помню, как мы с моей подругой в компании нескольких таких же пьяных выпускников одновременно прыгнули в тот самый бассейн. Я была уже в таком состоянии, что мне было плевать на платье моей мечты, прическу и макияж. И это, наверное, самое яркое воспоминание за тот вечер.
Помню, как мы с Лив лежали на траве в мокрых платьях, смотрели на ночное небо, смеялись и разговаривали о чем-то. Я уже и не помню о чем именно, возможно, о нашем будущем, о том, что скоро мы вовсе перестанем видеться из-за того, что будем находиться в разных штатах. Лив хотела уехать в Чикаго и пройти кастинг в одну из лучших танцевальных трупп в Америке. Она с самого детства занимается танцами, и я осмелюсь предположить, что Лив – одна из лучших танцовщиц Миннеаполиса.
Дальше я не помню, куда зашел наш разговор, но в моей памяти осталось одно четкое воспоминание: я поняла, что за весь вечер видела Скотта только два или три раза, и отправилась на его поиски.
– Эй, ты не видел Скотта? – спросила я одного из выпускников.
– По-моему, он в доме.
– Спасибо.
По пути к дому я столкнулась с четырьмя такими же пьяными людьми, как я. Не знаю, как у всех остались силы, чтобы продолжать танцевать и пить. Мне удается среди огромного скопления людей найти одного из друзей Скотта.
– Люк, ты не видел Скотта?
– Нет.
Я отошла подальше от толпы, достала из сумки телефон и начала звонить Скотту, но первая, вторая и третья попытка дозвониться ему оказались безуспешными.
У меня начала кружиться голова. Я дошла до левого корпуса. Там было так тихо, лишь слышен за дверями смех уединившихся парочек. Снова звоню Скотту.
– Ну давай же, бери трубку!
Я шла по длинному коридору, не переставая держать телефон у уха. Резко остановилась. Мне показалось, что я слышу рингтон телефона Скотта. Прошла еще пару метров. Я подходила к каждой двери и прислушивалась, а спустя несколько минут остановилась напротив очередной двери. Там звук рингтона был отчетливо слышен. Я открыла дверь. В комнате темно. Включила свет, заметила лежащий на комоде телефон Скотта.
– Скотт? – тихо спросила я.
Смех. Я слышала смех. Он доносился из ванной комнаты. Я осторожно подкралась к двери и открыла ее. И в тот момент мне бы очень хотелось, чтобы меня кто-нибудь ударил по голове, чтобы память покинула меня навсегда. Я не знаю, как описать то, что чувствовала тогда. Эта боль сопоставима с той болью, которая появляется, если упасть в яму, до краев наполненную битым стеклом.
Я видела стоящего спиной Скотта со спущенными штанами, а его руки обнимали какую-то девушку. У меня перехватило дыхание. Тело просто отказывалось мне подчиняться, я стояла как вкопанная и не могла ничего сказать.
Вскоре парочка меня заметила. При виде испуганного взгляда Скотта мне стало мерзко. К горлу подкатывала кислота. Я сделала несколько шагов назад, не переставая смотреть на него, затем развернулась и вышла из комнаты.
– Джина!
«Не верю. Нет. Это неправда. Я пьяна, я под кайфом, мне это снится, это все не по-настоящему», – пронеслось у меня в голове. Я оперлась о стену и медленно скатилась вниз. Мне хотелось сорваться с места и бежать, но мое тело не слушалось меня, я лишь сидела, находясь в ступоре. Скотт и девушка вышли из комнаты.
– Ну что ты молчишь? Сам ей расскажешь или как?
– Уходи.
– Как скажешь. Только не забудь захватить мои трусики.
– Джина… – Ну давай, скажи, что это ошибка, скажи, что ты любишь меня, давай. – Я давно хотел с тобой порвать.
– Что?
– Ее зовут Памела. Мы с ней уже несколько месяцев встречаемся, я хотел тебе об этом сказать, но… но я не хотел выглядеть ублюдком! Ты мне нравишься, ты правда мне нравишься, но ты, твои родители и я – это два разных мира. Найди себе умного, богатого, того, кого хотят видеть рядом с тобой твои родители. Я так больше не могу. Я устал.
Помню, как встаю с пола, подхожу к Скотту, смотрю в его синие глаза, из-за которых я в него по уши влюбилась смотрю на его губы, мягкость которых мне так нравилась, и которые я жаждала целовать снова и снова, но теперь на них виднеются следы блекло-розовой помады Памелы.
– Ты не ублюдок, Скотт, – сказала я, сжимая ладони в кулаки. – Ты хуже.
Я развернулась и пошла прочь.
Я не слышала музыку, фигуры людей расплывались перед глазами. Внутри меня все трепетало, казалось, что где-то там, в недрах моей души, находится бомба, которая вот-вот взорвется. Все тело трясло от ненависти и боли.
Помню, как я расталкиваю толпу, выбираюсь на улицу и бегу к парковке. Уехать. Все, что я хотела – это уехать. Хотела быстрее добраться до дома, лечь в холодную постель и уснуть. Я надеялась, что следующим утром он мне позвонит. Я была просто уверена, что он мне позвонит. Будет извиняться, говорить, как он любит меня. Оправдываться, что на вечеринке он был пьян и не понимал, что творит и что говорит. Я мало что тогда соображала, но состояние у меня было такое, будто мне сжали легкие. Я не могла дышать, и каждый стук сердца отражался болью. Я добралась до папиной машины, повернула ключ, двигатель завелся. С громким визгом кабриолет тронулся с места. Я помню шум, звенящий в ушах, который становился все громче и раздражительнее. Шоссе двоилось в глазах, машина то и дело виляла то вправо, то влево. Слезы прозрачной пеленой обволокли глаза, все расплывалось. В какой-то момент я осознаю, что начала рыдать в голос. Руки дрожали, я совершенно потеряла контроль над собой. Слезы попадали в рот, их солено-кислый вкус был так противен мне. Затем я слышу, как из моей сумки раздается рингтон телефона. Мама. Ну, конечно, это была мама, ведь было довольно поздно, и она волновалась. Я была не в состоянии взять трубку, потому что чувствовала, что не произнесу ни одного внятного слова. Громкий звук рингтона продолжался.
– Хватит… хватит, хватит!!! – кричала я.
Я вывернула на главную дорогу, машин было огромное количество. Мое сердце от страха начало колотиться еще сильнее. А телефон все не умолкал, что вызывало во мне еще больше ярости.
Затем я услышала звук сирены. Оказалось, что у меня «на хвосте» две полицейские машины.