— Мама вбежала в спальню, крича так, что у нее чуть голова не оторвалась. Папа вылетел на улицу, хлопнув дверью. И по-моему, так и не вернулся. По-крайней мере, я больше не слышал его голоса.

— А с мамой все нормально? — спросила я, схватившись за дверную ручку.

— Не знаю. — Иван тяжело сглотнул. — Она рыдала всю ночь. И спальня рядом с моей. Веселенькая обстановочка, правда?

Я не знала, что и сказать. Его родители воевали друг с другом уже несколько месяцев. Все грызлись и грызлись, но так и не могли разъехаться.

Не удивительно, что дети стали такими нервными.

Я вглядывалась в кусты и деревья, проносившиеся мимо в полутьме. В черные тени на мрачном фоне.

И поняла, что мы несемся слишком быстро.

— Иван, пожалуйста… — начала я.

Мы миновали знак, предписывавший сбавить скорость.

— Иван, притормози! — крикнула я.

— Я… я не могу больше этого выносить! — крикнул он в ответ. Его глаза сделались дикими, а руки судорожно сжимали руль. — С меня хватит, Марта! С меня хватит!

— Иван, нет!

Он вывернул руль и снова яростно закричал, перекрывая рев мотора:

— С меня хватит!

Иван до предела надавил на педаль и вывернул руль.

Все кругом завертелось.

А он все орал и орал, то ли от боли, то ли от страха.

Увидев, что мы несемся прямо на огромное дерево, я закрыла глаза руками.

Стало ясно, что Иван правит прямо в него. Пытается расстаться с жизнью.

Таковы были мои последние мысли. Как казалось, последние мысли на земле.

Глава 4

— Ох! — Я ударилась головой о крышу, когда машина стукнулась об ограждение. Волна боль прокатилась по всему телу.

Машина подпрыгнула. Потом еще и еще раз.

И начала постепенно останавливаться.

У меня тряслись руки, да и все остальное.

Я ловила воздух ртом, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Потерла голову, которая все еще болела.

— Ива…

— Прости меня, Марта! — воскликнул он.

— Мы живы, — пробормотала я. Все мысли смешались, да и перед глазами стояло сплошное темное пятно.

— Мы живы, Иван…

— Прости меня, — всхлипнул он.

И, не отдавая себе отчета, я повернулась к нему и обняла его.

— Мы живы.

— Я повернул руль, но ничего не мог поделать, — выдавил он.

Я еще крепче прижалась к нему, продолжая повторять:

— Мы живы, мы живы…

— Я не собирался этого делать, — пробормотал Иван дрожащим голосом. — Правда. Я совсем не хотел этого делать.

Он начал успокаиваться. А мое сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!

— Все нормально, — сказал Иван почти холодно и оттолкнул меня. — Все нормально, Марта. В самом деле.

Я откинулась на спинку сиденья и уставилась в окно. Мы оказались на каком-то дворе, который освещала лампочка, висевшая над дверью дома. А в окнах было темно.

— Иван, может быть, тебе не стоит ехать дальше, — сказала я.

— Да говорю же, все нормально, — ответил он.

Его глаза сузились. Красивое лицо сделалось каменным. Как будто ему приходилось бороться с какими-то сильными чувствами.

Наконец Иван дал задний ход и мы снова оказались на проезжей части.

Его лицо всю дорогу оставалось неподвижным.

Больше он ничего не сказал.

*

— Кажется, твой брат совершенно не в себе, — сказала я Адриане.

Мы с ней сидели в моей комнате субботним вечером. За окном валил снег. Несмотря на холод, я открыла окно. У меня в комнате всегда жарко, и так приятно, когда дует прохладный ветерок.

— Что? — Адриана сидела за туалетным столиком, развлекаясь с косметикой, которую мне подарила мама. — Как думаешь, для меня это бледновато?

Я освободила место на письменном столе и положила на него альбом, собираясь заняться набросками. Может быть, автопортретом. Мне хотелось спросить, что у подруги на душе, да было как-то неловко.

— Иван в ужасном состоянии, — сказала я. — Вчера вечером…

— А кто в хорошем состоянии? — оборвала Адриана с горечью и стала стирать румяна с лица. — У меня такая смуглая кожа, поэтому для меня это не годится.

— Ты выглядишь усталой, — сказала я, глядя на ее отражение в зеркале.

— Я так и не могу спать. — Она покачала головой и принялась разрисовывать свои полные губы. Порыв ветра разлохматил ее волосы.

— Иван сказал, что ты ходила к врачу, — произнесла я осторожно. Адриана не любила жаловаться даже лучшей подруге.

Странное дело — она постоянно докладывала мне о том, что творилось у нее дома, но не хотела, чтобы я ее расспрашивала.

Адриана вздохнула, разглядывая свое отражение.

— Ее зовут доктор Корбен. Она пыталась обучить меня самогипнозу. Чтобы я смогла засыпать. Но ничего не выходит.

Адриана зевнула и принялась вытирать губы.

— Нужно потренироваться…

Потом она взялась за другую помаду. А я достала из стола угольные карандаши, собираясь приняться за рисунок.

— Ты записывала что-нибудь по истории? — спросила Адриана, обернувшись ко мне.

— Что? — Я не смогла скрыть изумления. — Тебе понадобились мои записи?

Еще бы — ведь она была круглой отличницей, не то что я. И никогда прежде не просила у меня тетрадей.

— Я… я не могла сосредоточиться на уроке. — Адриана отвернулась, зардевшись. — Половину прослушала.

Она казалась такой растерянной. И такой… озабоченной.

— Ладно уж, держи.

Я достала тетрадь по истории и протянула ей.

— Спасибо. — Адриана поднялась на ноги. Она намного выше меня, и рядом с ней я всегда ощущаю себя десятилетней.

Я проводила ее до двери, думая об Иване. Мне все еще хотелось рассказать подруге о недавнем происшествии.

— Иван подвозил меня вчера, — начала я. — Кажется, ему необходима помощь. Он сам не свой. То есть…

— Давай без обиняков, — сказала Адриана. — Ты же знаешь, в чем тут дело.

— А? — Я посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Иван страдает из-за Лауры, — объяснила Адриана.

— Ты хочешь сказать…

— С тех пор как она его бросила, он совсем сошел с ума. Иногда мне хочется просто прибить его! — Она взмахнула тетрадью, словно дубинкой.

Да, я действительно знала, в чем дело. Лаура Уинтер тоже была нашей подругой. Длинные черные волосы, сверкающие синевато-серые глаза и высокие скулы делали ее одной из первых красавиц Шейдисайдской школы.

Благодаря своей красоте Лаура даже подрабатывала моделью. Ей прочили блестящее будущее на подиумах Нью-Йорка.

Когда они с Иваном начали встречаться, вся школа только об этом и гудела.

Я всегда считала, что Иван относится к этим отношениям намного серьезнее, чем Лаура. Ведь они помогали ему забыть о семейных неурядицах. Я толком не знаю, почему Лаура выбрала именно его — по ней сохли чуть ли не все парни в нашей школе.

А нынешней зимой она его неожиданно бросила, стала к нему совершенно холодна — вот о чем вспоминала сейчас Адриана.

Иван же никогда не заговаривал со мной на эту тему.

— Он все еще в шоке, — сказала Адриана, прижав тетрадь к груди. — Прошел уже месяц, а ему все не верится, что Лаура его бросила.

— А он ей звонил? — спросила я.

Адриана покачала головой:

— Ни разу. Кажется, дожидается, пока она ему позвонит!

И моя подруга рассмеялась, но как-то совсем невесело.

Я промолчала. Иван чуть было не угробил нас обоих, и мне было ясно, что тут совсем не до смеху.

— Послушай, кто-то должен с ним поговорить, — сказала я. — Лучше всего, если ты.

— Да с ним невозможно разговаривать! — воскликнула Адриана сердито. — Этого еще никому не удавалось.

— Но, Адриана… — возразила было я.

— Да не бери в голову. — Ее лицо смягчилось. — Иван сам о себе позаботится. А ты такая бескорыстная — тебе есть дело до всех, кроме себя самой.

Адриана сжала тетрадь обеими руками и пристально посмотрела на меня.

— Мы все хотим, чтобы тебе было хорошо. Так что не волнуйся за Ивана.

Она повернулась и исчезла за дверью.

— И все-таки я волнуюсь за него, — ответила я, выйдя следом. — И мне совсем не кажется, что он способен сам о себе позаботится. Ты даже не представляешь, насколько он не в себе.