– Я хочу выйти, – сказал Кудрявцев.

– Пока не стоит, – мягко ответил Карлов. – Я не могу выпустить вас в город. Ни вас, ни кого другого.

– Ваши люди будут стрелять?

– Это ни к чему, правда? – подхватил генерал. – И зачем нервировать пассажиров? Не надо. Я очень рассчитываю на вашу помощь.

– Какую?

– Сядьте. Успокойтесь. Просто дождитесь, пока мы сами не разрешим создавшуюся ситуацию.

– Нет никакой ситуации. Я здоров. И я хочу выйти. Послушайте, – Николая внезапно осенило. – Свяжитесь с моим начальником.

– С кем? Говорите, я записываю.

– С моим начальником! Ильиным…

– Прошу вас, Николай Владимирович, не нервничайте. Успокойтесь. Как вы сказали? Ильин?

В этот момент Кудрявцев все понял. "Он знает, как меня зовут, и делает вид, что в первый раз слышит об Ильине… Этот Карлов просто тянет время. Он чего-то ждет…".

Николай посмотрел в боковой фонарь кабины. На взлетной полосе никого не было.

"Они не входят, потому что боятся заразиться. Но, как только они будут готовы…". Николай догадывался, что это означает.

– Послушайте, генерал. Давайте начистоту. Я хочу выйти. Я хочу жить. А вы меня уже списали. В чем дело?

– Николай Владимирович, позвольте, я свяжусь с Ильиным. Мне потребуется несколько минут… Может, чуть больше.

– Ильин изолирован, так? – спросил Николай.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Все. Теперь мне все ясно.

Ему действительно стало все ясно. Головная боль прошла так резко, словно ее выключили. Все тело налилось силой и гибкостью. "Период черного пятна, после чего все приходит в норму. Правда, ненадолго", – почему-то подумалось ему.

– А знаете, генерал? Я угоню этот самолет!

Карлов устало усмехнулся.

– Николай Владимирович! Не делайте глупостей! Ситуация патовая! Вы не можете выйти, я не могу до вас добраться. Давайте пойдем навстречу друг другу. У самолета – пустые баки. Пока его заправят… Это долгая история. Вы же понимаете, что вы инфицированы. Ильина больше нет. Да и "Заслона" – тоже. Выброс… Я вас не выпущу. Поэтому успокойтесь и ничего не предпринимайте. Я гарантирую вам отдельную палату и любые лекарственные препараты, какие только скажете. Ну что, по рукам?

Николай молчал.

– Ну что? – повторил Карлов.

– Я не хочу… вот так, – сказал Кудрявцев.

– Но у нас же нет выбора… – начал было генерал и вдруг понял, что его никто не слушает. В трубке раздавалось только тихое потрескивание, потом и оно прекратилось.

Карлов протянул трубку референту и коротко бросил:

– Быстрее!

Черноволосый молодой человек отбросил наушники и мило улыбнулся командиру корабля.

– Никто не хочет решать мои проблемы… Ровным счетом никто, понимаете? Видимо, придется самому, – он расстегнул пиджак и еще до того, как командир успел сообразить, что к чему, выхватил пистолет.

Командир пробовал помешать; тогда молодой человек ударил его рукоятью по голове. Затем он быстро отступил назад и запер дверь, ведущую в кабину, на задвижку.

Командир упал в кресло; кровь из рассеченного лба закапала на белоснежную рубашку. Пилот выругался:

– Черт бы тебя побрал! Что ты делаешь? Что вообще происходит?

– Что происходит? – брюнет взвел курок. – Если вкратце – то нас уже нет. Мы еще ходим, дышим, шевелим губами, двигаем руками и ногами, но нас уже нет. Это понятно?

– Что значит "нет"? – недоумевал командир.

– "Летучий голландец". Слышали когда-нибудь об этом? Корабль, идущий в бурю и шторм под полными парусами. С неба льется лунный свет, завывает ветер… А на палубе – никого. Только призраки. Мы все – призраки.

– А-а-а, – протянул командир. Теперь, кажется, ему было понятно, в чем дело. Этот парень – сумасшедший. Только и всего. Сумасшедший с пистолетом в руке.

Командир намеревался украдкой включить связь, чтобы сидевшие за диспетчерским пультом слышали, что здесь творится, но мужчина перехватил его движение.

Он резко бросился вперед и вырвал провода наушников из гнезд.

– Не надо! Пока это – просьба, – он прижал обрез ствола к мокрому от пота лбу командира.

– Должен заметить, весьма вежливая, – стараясь не делать резких движений, сказал командир.

– Насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах, – парировал мужчина. – А теперь – запускайте двигатели.

Командир поднял на него глаза.

– Пожалуйста, уберите оружие.

Мужчина отступил на шаг, но по-прежнему продолжал держать пилота на мушке.

– Спасибо, мне так спокойнее, – сказал командир. – А теперь – по порядку. Я могу запустить двигатели, но вам это ровным счетом ничего не даст. Керосина в баках – на пятнадцать минут, не более. Мы сможем только взлететь, но тут же упадем.

Брюнет рассмеялся.

– Я что, похож на самоубийцу? И даже если так, разве у меня нет другого способа? – он выразительно повертел пистолетом.

– Но тогда зачем…

– Эй, вы меня плохо слышите, да? – глаза у брюнета стали наливаться кровью. Командиру показалось, что еще немного – и он потеряет контроль над собой.

В дверь стали стучать. Стук становился все сильнее и сильнее.

– Я сказал: "Запускайте двигатели!". Мне что, пристрелить кого-нибудь из ваших товарищей? Или – из пассажиров? Чтобы рассеять последние сомнения? Я сделаю это, – он потянулся к задвижке.

– Ладно, ладно. Не надо, – командир активировал систему старта.

Пульт перед ним зажегся разноцветными огоньками. Стрелка топливомера едва качнулась вправо и застыла около отметки "0".

– Видите, керосина нет.

– Тогда чего же вы тянете?

Командир пожал плечами и щелкнул тумблерами. Фюзеляж лайнера охватила мелкая дрожь, передававшаяся через пол. Откуда-то сзади послышался посвист турбин.

– Пока двигатели выйдут на рабочий режим…

– Командор, я ведь уже говорил: мы никуда не летим. Я просто хочу, чтобы эти машины отъехали. Вы двинете самолет с места, "Волги" разбегутся, я спрыгну в грузовой люк и перелезу через забор. Все останутся целы и довольны. Ну?

– Я не могу это сделать, – покачал головой пилот.

– Конечно, можете. Просто немного испугать. Пусть отъедут. Я хочу выбраться отсюда, понимаете? Ну? – пистолет снова прижался к голове летчика.

– Хорошо, хорошо…

– Просто отгоните их, и все. Больше ничего не нужно. А я спрыгну, они меня и не заметят.

– Ладно, ладно, я все понял, – командир развернулся в кресле, ногой отжал педаль тормоза, перевел управление шасси на маленький ручной штурвал и передвинул рычаги газа немного вперед.

Лайнер медленно тронулся с места. Он катился прямо на две черные "Волги", стоявшие метрах в пятидесяти от самолета.

– И все? – сказал брюнет. – Это так просто? Только и всего?

– Ну, в общем… – пилот не договорил.

В тесноте кабины выстрел прозвучал особенно громко. Кровь брызнула на стекло.

Брюнет подхватил тело пилота и вытащил его из кресла. Он сел за штурвал и еще прибавил обороты двигателей.

– Я вам не поросенок! Ясно? Генерал Карлов? И не вам решать, кому жить, а кому – подыхать!

Он закашлялся, и алые прожилки вылетели изо рта на панель приборов, но Кудрявцев сделал вид, что не заметил этого. Иначе – все теряло смысл. Он продолжал надеяться, что прибор сделает свое дело. Обязательно сделает.

Самолет катился по взлетно-посадочной полосе, набирая ход.

Николай видел, как из "Волги" выскочил человек в костюме и замахал руками над головой. Это зрелище показалось ему забавным.

Человек махал еще несколько секунд, затем запрыгнул обратно в "Волгу", и обе машины, резко развернувшись почти на месте, помчались прочь.

Но Кудрявцев не стал их преследовать. Он докатился до ближайшего перекрестка (это было пьянящее чувство: управлять столь мощной и при этом – послушной – машиной) и повернул направо.

Теперь лайнер направлялся прямиком в здание аэропорта.