Литмир - Электронная Библиотека
* * *

Девятнадцатого августа Петя проснулся рано – без десяти восемь. И в семье Ружецких, и вообще в Горной Долине было принято вставать рано. У сельских жителей это в крови – еще со времен лучины и керосиновой лампы, они стремятся полностью использовать световой день для работы, оставляя ночь для отдыха и постельных забав.

Петя встал, откинул одеяло и пошел в ванную чистить зубы. Не глядя, он выдернул из общего стаканчика свою зубную щетку с Микки-Маусом и выдавил ровную полоску пасты – так, чтобы она покрывала всю щетину. Странные эти взрослые – говорят, что достаточно и половины, но почему тогда щетину делают такой длинной? И чего экономить на пасте – сами же твердят, что зубы надо чистить тщательно, а разве можно их вычистить тщательно, когда щетка намазана всего лишь наполовину? Нет, положительно, взрослым порой не хватает серьезности, редко какое дело они могут довести до конца.

Петя прополоскал рот и стал энергично водить щеткой по крупным белым зубам. Вообще-то, у него в классе – самые белые зубы, и все потому, что он никогда не жалеет пасты. У Васьки Баженова тоже белые, но кривые – напоминают покосившийся частокол, а у Стаса Бирюкова желтые, будто бы он много курит, хотя – Петя знал это наверняка – Стае еще ни разу в жизни не затянулся табачным дымом. Девчонки не в счет – у них зубы мелкие, острые, а у Пети – настоящие, мужские. Когда он вырастет, то будет носить черные усы, как отец, к таким красивым зубам очень идут черные усы.

Петя выпятил верхнюю губу, представляя, какие у него будут усы, и вдруг почувствовал какой-то странный вкус во рту. Вместо мятного запаха «Жемчуга» он ощущал болотную гниль, в животе у мальчика забурчало, к горлу подступил комок, и он громко рыгнул. Облако зловонных газов вырвалось изо рта и мгновенно наполнило маленькую ванную.

Петя поморщился от отвращения, выплюнул в раковину белую пену и хорошенько прополоскал рот, но тошнотворный вкус никуда не делся, напротив, мальчику показалось, что он стал еще сильнее.

Петя испугался, он хотел позвать кого-нибудь из родителей, но передумал. Отец наверняка еще не проснулся, а мать… Матери он перестал доверять с тех пор, когда она однажды с гордостью заявила подругам – они регулярно собирались по выходным и пили ликер на кухне у Ружецких, – что «у нас, между прочим, уже волосы кое-где растут». Сказала так, словно хвалилась своим личным достижением. Она была довольная, раскрасневшаяся и гладила сына по голове, а Петя стоял и думал только об одном – хорошо бы провалиться на этом самом месте. И чтобы она провалилась вместе с ним. Кстати, она лгала: никаких волос и в помине не было, да и откуда им взяться ТАМ в девять лет? Петя потом долго себя рассматривал, но так ничего и не обнаружил. Впрочем, мать частенько лгала: и ему и другим.

Внезапно Петя почувствовал, что ему не хватает воздуха. Голова закружилась, как это бывает, когда долго катаешься на карусели, желудок сдавило спазмом, и Петю вырвало.

В раковину упал черный комок густой вонючей слизи, и после этого сразу все прошло. Противный запах и вкус исчезли бесследно. Петя наклонился над раковиной и стал изучать странный комок.

Слизь напоминала протухший мазут. Он уже не раз видел такое: с мальчишками они часто играли около котельной и конечно же не могли удержаться, перелезали через ограду, за которой стояла бочка с мазутом. Время от времени из Ковеля приезжала большая машина с оранжевой цистерной, и водитель с черными разводами на руках и лице, намертво въевшимися в кожу, доставал гофрированный рукав, толстый, как хобот чудовищного слона, и перекачивал черную жижу из цистерны в бочку. Когда бочка наполнялась, водитель, зловеще ухмыляясь, как черт, выключал насос и вытаскивал рукав из горловины: при этом немного мазута проливалось на землю. Он подолгу не впитывался в почву, а если шел дождь, то плавал в лужах грязными комочками. Подстегиваемые любопытством – а будет ли мазут гореть после того, как побывал в воде? – мальчишки наматывали эти комочки на палки и доставали их из луж, пытаясь сделать факелы. Но, побывав в воде, комки мазута становились совсем другими – они были тверже и отвратительно пахли. И совсем не горели.

Отец тогда объяснил Пете, что мазут – это один из продуктов перегонки нефти, самый тяжелый и самый дешевый, поэтому он часто используется для котельных в качестве топлива. Но, поскольку нефть – это органическое вещество (что такое «органическое», Петя не понимал, но согласно кивал головой), то мазут может гнить, разрушаться какими-то там бактериями. Что такое «бактерии», Петя немного представлял, но тоже довольно смутно. Это слово в его сознании было неразрывно связано с болезнью. Когда он простужался и лежал в постели с температурой, домой приходил Тамбовцев и читал родителям долгую лекцию о различиях между вирусной инфекцией и инфекцией бактериальной. Одним словом, и вирусы и бактерии – это источники заразы. И если эти бактерии заставляли мазут гнить – значит, они делали его больным и, следовательно, заразным.

С тех пор Петя не доставал протухшие комочки. Но сейчас он видел перед собой нечто, очень похожее на «больной» мазут. И это его пугало, потому что мерзкая дрянь появилась не откуда-нибудь, она вылезла из него. А может, это не все? Может, внутри него еще что-то осталось?

Петю передернуло от этой мысли. Он представил себе, что в животе у него плещется черная густая слизь.

Петины губы задрожали, он готов уже был заплакать, но вдруг в голове у него мелькнула спасительная идея! Она всегда возникала вовремя. Вот и сейчас спасительная идея появилась как нельзя кстати. Петя подумал, что если бы в животе у него плескалась – БР-Р-Р! – эта гадость, то его продолжало бы тошнить до тех пор, пока она не вышла бы вся, целиком.

Но ведь этого не случилось! Значит, больше в животе у меня ничего нет.

Он немного успокоился.

В конце концов, это просто бактерии. Тамбовцев говорил, что Они всегда – СЛЫШИТЕ, ВСЕГДА! – живут в человеке, и только время от времени объявляют ему войну. Именно тогда человек и болеет.

Петя рассудил, что причин для опасений нет: то, что с ним случилось, – это что-то вроде поноса, только наоборот.

Мальчик успокоился окончательно, но все же одна мысль – где-то на задворках детского сознания, пробиваясь сквозь яркие образы велосипеда, рогатки и отцовской надувной лодки, лежавшей в сарае, – колола тоненькой иглой сомнения.

Эта слизь светилась странным зеленоватым светом – таким загадочным и пугающим одновременно!

С мазутом никогда ничего подобного не бывало. Наоборот, после долгого лежания в воде он терял свой антрацитовый блеск и покрывался серым налетом.

А это зеленоватое свечение, окутавшее черный плевок, то ярко вспыхивало, то постепенно угасало.

Фу! Хватит об этом!

Петя решительно открыл кран. Мощная струя воды подхватила лежащую на белом фаянсе дрянь, закрутила в бурлящем водовороте и унесла с собой в сточную трубу.

Петя снова взял щетку и еще раз почистил зубы. С пастой был явный перерасход – мать обязательно ругалась бы на него за это! – но у Пети была на то веская причина.

А еще через минуту он и думать забыл о случившемся: такова особенность детской памяти, неприятности в ней надолго не задерживаются. Впереди был целый день, и он обещал быть веселым – Петя договорился с Васькой Баженовым идти стрелять по воронам.

Сейчас он был озабочен только одним – как бы незаметно вытащить из-под крыльца свою рогатку, на которую давно был наложен строжайший запрет.

* * *

Анастасия Баженова, выходя из дома, всегда неплотно притворяла за собой дверь. В Горной Долине воров никто не боялся – да и кто бы стал воровать у своих, ведь краденое все равно продать некому, – но оставить дверь приоткрытой было для Баженовой проявлением особого шика. Конечно, все понимали, что в дом Шерифа не полезет даже последний алкоголик в приступе белой горячки, хотя бы все окна и двери были распахнуты настежь, но Баженова всячески старалась это подчеркнуть, добавить тем самым значимости своей и без того весьма значительной персоне.

8
{"b":"23844","o":1}