Он поднялся. Летняя веранда закружилась перед глазами, но он взял себя в руки.

– Я пойду немножко полежу, а потом сходим в поле, позвоним маме и Сержику, узнаем, когда они приедут. Ладно?

Ваня молчал. Он застыл на месте. Ложка повисла в воздухе, с нее падали капли жидкого желтка. Ваня сидел, уставившись в одну точку, с широко открытым ртом: Николай хорошо видел наполовину пережеванный хлеб, смешанный с яйцом.

– Что с тобой?

Ваня не отвечал. Такое с ним бывало. Правда, редко. Ваня иногда вдруг застывал и оставался неподвижен минуту, а то и две. В это время он был где-то далеко. Словно видел сны, которые забывал сразу же после пробуждения. Сразу же, как только… возвращался в себя.

Николай почувствовал, что боль в его голове медленно, но неумолимо нарастает, будто чья-то невидимая и безжалостная рука поворачивает черную ручку реостата. К горлу подкатила тошнота, еще немного, и его вырвет… Он закрыл глаза…

И тут он услышал, как кто-то четко и связно сказал:

– Не надо звонить. Не надо звонить, папа.

Николай был ошеломлен. Этот голос… Он очень напоминал Ванин голос, но слова звучали так чисто… так правильно. Как никогда не звучали раньше. Неужели его сын может говорить?

Это заставило его на время забыть про боль. Он схватил себя за горло, с трудом сдерживая подступившую тошноту, и нагнулся над сыном.

– Ваня… Это ты сейчас говорил?

Сын по-прежнему сидел неподвижно. Николай оглянулся, словно надеялся найти странного пересмешника, говорившего Ваниным голосом. Но… В доме никого не было. И не могло быть.

– Ваня!

Мальчик вздрогнул, будто его ударили. «Вернулся!»

– Ванечка! Ты МОЖЕШЬ говорить? Да? Ты можешь?

Сын посмотрел на него круглыми глазами, и вдруг Николай увидел слезы, копившиеся в уголках. Прозрачные, большие слезы. Ресниц у мальчика почти не было, слезы сорвались и скатились по белым щекам. Ваня плакал. Он всхлипывал и дрожал, словно увидел ТАМ, где он только что побывал, что-то страшное…

– Ванечка… Ну что с тобой? – Николай обнял мальчика, прижал его нелепую, напоминавшую шахматную ладью, голову к груди. – Не бойся. Все хорошо. Все хорошо.

Странно, но он сам в это не верил. Он чувствовал, что все совсем не хорошо. Что-то было не так. Не так, как обычно.

Вроде бы ничего особенного, если не считать невесть откуда взявшейся головной боли, но…

– Е… адо… онить… Е… адо…

И опять. Те же слова, но теперь уже на знакомом, родном, ВАНИНОМ языке. «Не надо звонить. Почему?»

– Почему, мальчик? Ты же хочешь…

Он не успел договорить. Ваня внезапно вскочил со стула и бросился в комнату. Николай не смог его остановить. Движения сына, обычно медленные и какие-то УГЛОВАТЫЕ, сейчас были резкими. Правда, в них проглядывала принужденность марионетки, послушной невидимым ниточкам, но от медлительности не осталось и следа.

Ваня рывком распахнул дверь в комнату и бросился к стулу, на котором Николай обычно оставлял мобильный.

В доме телефон не работал. Эта бестолковая вещица вела себя совершенно по-человечески. На маленьком экране светилась надпись: «Поиск сети». Он тоже что-то искал. Как все мы – что-то ищем.

Николай ставил рядом с розеткой стул, подключал телефон к зарядному устройству и оставлял его на ночь. Так было и в этот раз.

И сейчас…

Николай с трудом поспевал за сыном. Он замер на пороге, глядя, как Ваня схватил маленький «Сименс», дернул изо всей силы за черный провод («Он даже не стал выключать его из розетки, просто дернул, и все» – пронеслось в голове) и с размаху бросил телефон на пол. Аппарат хрустнул, и панель василькового цвета рассыпалась в мелкие брызги.

Но Ване этого показалось мало. Он поднял ногу, большую и круглую, как у слоненка (подбирать обувь из-за необычной ширины ступни всегда было непросто) и с силой опустил ее— так, что половицы задрожали.

Мобильный что-то пищал и шипел. Он сопротивлялся, как живое существо, и Николаю почудилось, что Ваня давит какую-то опасную ядовитую тварь. В тот момент он был настоящим Рыцарем Белой Луны. Бесстрашным и решительным. Казалось, глупая резиновая маска «дауна» на его лице смялась, подалась, еще немного, и под ней проступят настоящие, ПОДЛИННЫЕ черты его лица…

Но это длилось совсем недолго – несколько мгновений. Ванино лицо снова стало круглым и… бессмысленным. Из уголка рта показалась блестящая дорожка слюны.

Николай подошел к нему и привычным движением утер мальчику рот.

– Зачем ты, сынок..

Ваня молчал. Бесполезно было спрашивать его о чем-то.

И дальше произошло то, что уже было сегодня утром. Совсем недавно. Ваня обхватил голову Николая и крепко прижал к груди Они словно поменялись ролями: теперь он жалел отца.

И… странное дело Боль, шипя и извиваясь, снова стала куда-то уползать. Прятаться. Она не исчезла совсем, но она УМЕНЬШИЛАСЬ. Будто съежилась от одного прикосновения потных и прохладных ладошек. Она… БОЯЛАСЬ?! Да?

Николай не знал, сколько это продолжалось. Он бы хотел, чтобы это длилось как можно дольше. Сын..

Раздавшийся внезапно сухой треск заставил его очнуться. Этот звук, ослабленный расстоянием и ветром, звучал не так уж грозно. Не так уж и пугающе. Но… он таил в себе что-то нехорошее. Тревожное. Он напоминал далекую автоматную очередь.

Николай понял это и почувствовал, как Ваня вздрогнул, сильно, всем рыхлым мягким телом.

– Адо… ити…

– Что.

– Ам… адо… ити… – почти по складам повторил Ваня, заглядывая отцу в глаза, будто надеясь увидеть в них искру понимания. Проблеск сознания.

– Надо идти? Зачем? Куда?

– Адо… ити… – Пухлая ладошка обхватила его руку. Ваня тащил его за собой, и почему-то… Николай не сопротивлялся. Теперь он чувствовал себя так, будто был где-то далеко, в каком-то чужом, угрожающем мире, и единственным проводником, знающим безопасный путь, был Рыцарь Белой Луны.

Ноги были словно чужие. Он с трудом переставлял их. Они прошли через летнюю веранду, и Николай бросил взгляд на недоеденную яичницу. Рядом со сковородкой лежал кусок хлеба, на масле отпечатался полукруг Ваниных зубов Они вышли на заднее крыльцо. – Уда… – сказал Ваня и махнул рукой. «Туда… Зачем?» Но он не сказал это вслух. Он просто послушно пошел за сыном.

Сержик с мамой возвращались домой. Первый день международной конференции, посвященной проблемам ренату рации структуры белка (что это такое, Лена не знала, но сын объяснил: «Это как из яичницы вывести цыплят. Проще говоря, изобрести эликсир вечной молодости и бессмертия, если тебе так понятнее»), закончился.

Сержик вышел из зала, нагруженный различными проспектами, монографиями и статьями.

– За ночь прочитаю, – объявил он. – Оказывается, я немного отстал от жизни. Те же самые идеи уже полтора года разрабатывают в Калтехе, – и, увидев Ленин изумленный взгляд, пояснил: – В Калифорнийском технологическом университете.

Им предстояла дорога через весь город, с юга Москвы на северо-запад. Машина была на даче, поэтому (учитывая торжественность момента) решено было ехать на такси. Чтобы почетный гость международной конференции тащился в такую жару на метро… Как-то несолидно.

За то время, что они ехали, Сержик успел прочесть водителю целую лекцию об экономичных режимах езды, порекомендовал использовать определенные марки моторных масел и заметил, что клапана немного стучат. «Думаю, на третьем цилиндре», – сказал он веско.

Отец-то ничего, он давно уже привык к подобным вещам, а водитель оказался немного нервным мужчиной. Он стал оправдываться, что, какое масло использовать, решает не он, а механик, что бензин он и так экономит, ну а если клапана немного «разжаты», то это не так страшно. Хуже, если бы они были перетянуты. Сержик поджал губы и больше с представителем примитивного разума не разговаривал.

Они вошли в душную, раскаленную от летней жары квартиру. Лена тут же стала открывать все окна, чтобы хоть немного проветрить комнаты, а Сержик поспешил к компьютеру. Ему не терпелось залезть на сайт Калтеха.