Новость о переезде Свами на Бауэри распространилась довольно быстро, главным образом благодаря разговорам в «Парадоксе», и люди стали приходить по вечерам, чтобы вместе с ним петь мантру. Музыкальные киртаны были особенно популярны на Бауэри, поскольку новые соседи Свами были в основном музыкантами и художниками, которых больше привлекала трансцендентная музыка, нежели философия. Каждое утро он читал лекции по «Шримад-Бхагаватам», на которые приходили Дэвид Аллен, юноша по имени Роберт Нельсон и еще один парень. Иногда он давал уроки кулинарного искусства для всех желающих, и всегда был готов уделить время для личной беседы со всяким любознательным посетителем или своим новым соседом по комнате.

Как и прежде, свои вечерние программы Бхактиведанта Свами проводил по понедельникам, средам и пятницам. Большинству его старых знакомых было неудобно добираться до его нового места жительства, которое к тому же находилось на Бауэри. В парадном, загородив проход, постоянно спали бездомные, и, прежде чем преодолеть четыре лестничных пролета, посетителям приходилось перешагивать по крайней мере через полдюжины бродяг. Но тем не менее люди заходили к нему, привлеченные новизной; мансарда Свами была местом, куда можно было прийти и, присоединившись к небольшой группе хиппи, смотреть, как Свами ведет киртан. В комнате, освещенной тусклым светом электрической лампочки, курились благовония. Многие случайные посетители, заглянув сюда, вскоре уходили.

Почти все друзья Бхактиведанты Свами, приходившие к нему на Бауэри, были музыкантами или друзьями музыкантов. Они увлекались музыкой — музыкой, наркотиками, женщинами и духовной медитацией. Поскольку пение мантры Харе Кришна было одновременно музыкой и медитацией, программы Бхактиведанты Свами не могли не привлечь их.

Для посетителей его программ на Бауэри звук был духом, а дух — звуком, и потому музыка стала для них синонимом медитации. Но для Бхактиведанты Свами музыка без имени Бога была не медитацией, а чувственным наслаждением или, в лучшем случае, неким подобием стилизованной медитации, которой занимаются имперсоналисты. Но он был рад, когда музыканты приходили, чтобы подыграть ему в киртанах, слушали его или подпевали ему. Бывало так, что какой-нибудь музыкант играл где-то всю ночь, а утром, проходя мимо, заходил к Свами и пел вместе с ним. Он не возражал против их увлечения звуком, напротив, он давал им звук. Веды называют звук первым элементом материального творения. Источником звука является Бог, который всегда остается личностью. Поэтому смысл своей деятельности Бхактиведанта Свами видел в том, чтобы побудить людей повторять трансцендентное имя Личности Бога. А как они приходили к этому — через джаз, фолк, рок или индийскую медитацию, — особого значения не имело, главное, чтобы они начали повторять мантру Харе Кришна.

Плохое соседство мало беспокоило Бхактиведанту Свами. Нередко, возвращаясь домой, он находит под своей дверью спящих или валяющихся в беспамятстве бродяг и был вынужден перешагивать через них. Иногда на него налетал какой-нибудь пьяный, просто потому, что не мог как следует держаться на ногах, бывало, что какой-нибудь бродяга бормотал ему вслед что-то невнятное или смеялся над ним. Более трезвые с шутовской галантностью уступали ему дорогу, когда он входил или выходил из дома номер 94 на Бауэри. Когда бродяги пропускали его, он, проходя мимо них, благодарил их за учтивость.

Разумеется, мало кто из обитателей Бауэри или других людей, встречавших его во время прогулок, знал что-нибудь о невысоком пожилом индийском садху в шафрановых одеждах, державшем в руках зонтик и бумажный пакет с продуктами.

* * *

Бхактиведанта Свами сидит со скрещенными ногами, прислонившись спиной к полке, на которой стоят цветы в горшках; в выцветшем, спадающем широкими свободными складками чадаре, обернутом вокруг тела, он выглядит серьезным, почти печальным. Эта фотография и сопровождающая ее статья появились в июльском номере «Вилледж войс». В статье говорилось:

Столкновение мистического Запада и практичного Востока можно наблюдать в любопытном контрасте между А. Ч. Бхактиведантой Свами и его американскими последователями.

Свами культурный, высокообразованный семидесятилетний мужчина, живет здесь уже год, проповедуя философию мира, доброй воли, близости к Богу, а в практическом плане —собирая деньги для того, чтобы открыть в Америке свою церковь... Как и его учение, Свами производит впечатление человека очень здравого и прямого. Смысл его философии в том, что человечество может приблизиться к Богу, повторяя Его святое имя.

Несмотря на то что Свами приехал в Америку в стремлении отыскать корни безбожного материализма — болезни, которая, по его словам, поразила даже Индию, — он тем не менее остается реалистом. «Если и есть на земле место, где можно собрать деньги на храм, то оно здесь». Свами мечтает основать в Америке Международное общество сознания Кришны, которое будет открыто для всех, в том числе и для женщин.

Автором статьи был журналист Говард Смит. Впервые он услышал о Свами по телефону от своего знакомого, который рассказал ему об одном достойном внимания индийском садху, поселившемся на Бауэри. «Ты можешь прийти туда в любое время, — сказал Говарду его знакомый, — он всегда на месте. Думаю, тебя это заинтересует. Я нисколько не удивлюсь, если в недалеком будущем он возглавит крупное религиозное движение».

Говард Смит: Я поехал туда и поднялся на одну из тех невообразимых мансард, в которых обычно обитают художники. В дальнем углу я заметил занавеску из индийской ткани и направился прямо туда. Я заглянул за занавеску — там сидел Свами Бхактиведанта со скрещенными ногами, в одежде шафранового цвета, на лбу и на носу у него были какие-то знаки, руку он держал в мешочке с четками. Весь его облик был исполнен необыкновенного достоинства, но в то же время он выглядел вполне доступным, поэтому я сказал: «Здравствуйте». Он поднял глаза. Я спросил: «Свами Бхактиведанта?» Он ответил: "Да". Я сказал: «Меня зовут Говард Смит».

Мы стали говорить, и он мне сразу очень понравился. Дело в том, что до этого я видел много других свами, и они мне не слишком нравились. Я думаю, было бы несправедливо сваливать их всех в одну кучу и говорить: «Эти индийские свами». Дело в том, что он был совсем, совсем простой, и, пожалуй, это привлекло меня в нем больше всего. Он не только располагал к себе, но и производил впечатление человека очень открытого и честного — так, при первой же встрече он спросил у меня совета. Он был совсем новичок в нашей стране.

Я подумал, что у его идей есть все шансы стать реальностью, так как он явно был человеком дела. Он не витал в облаках и не напускал мистического тумана. Надо полагать, душа его пребывала где-то в тех заоблачных сферах, но в обычном разговоре он никак этого не проявлял.

Потом он сказал, будто слышал, что наша газета пользуется хорошей репутацией и что ее читают в основном люди, которые могут заинтересоваться тем, что он проповедует. Я ответил, что это, пожалуй, верно. Он спросил меня, читал ли я книги о йоге и знаю ли что-нибудь об индийской культуре, и я сказал: «Нет, не знаю». Мы немного поговорили, и он рассказал мне, что у него есть книги ни английском языке, которые он перевел еще в Индии. Он протянул их мне и сказал: «Если хотите знать больше, прочтите эти книги».

Мне было ясно, что я имею дело не с каким-то шарлатаном, которому приснилось, что он увидел Бога, и теперь он собирается поведать об этом людям. Он производил впечатление человека очень образованного, куда более образованного, чем я. Но больше всего мне понравилась его скромность. Я как-то сразу проникся к нему симпатией.

Он объяснил мне все, что я хотел знать — почему он так одевается, какой смысл имеют знаки на лбу и зачем нужен мешочек с четками. Мне очень понравились все его объяснения. Все, о чем он говорил, было очень практично. Потом он стал рассказывать о храмах, которые появятся во всем мире и сказал: «Да, впереди у нас долгий путь. Но я очень терпелив».