Наконец Гурудев перестал строго смотреть на меня, его взгляд смягчился, и он улыбнулся. Что-то, казалось, развеселило его. «Похоже, - сказал он, - нас обоих ждут небольшие аскезы. Нам так и так придется обуздывать свои языки, потому что запасы еды закончились».

Затем Гурудев объяснил, с каким умонастроением нужно поститься. Он сказал, что нам просто необходимо найти какие-нибудь съедобные растения или ягоды, но мы должны быть готовы к тому, что нам придется есть намного меньше. Он вообще не был уверен, что мы найдем достаточно еды. О том, чтобы начать есть мясо, безусловно, не было даже речи. Затем он сказал о важности положительного настроя. Мы не должны, сказал он, воспринимать пост как голод, который мы вынуждены терпеть из-за того, что оказались в безлюдном и диком месте. И, конечно же, наш пост не был политической

Нимай моет кастрюлю Гурудев повторяет мантру

Нимай растапливает печку

Нимай несет дрова Нимай подскользнулся

на льду

голодовкой или голоданием в лечебных целях. Короче говоря, оставшись без еды, мы должны были стараться не думать о ней и не мечтать о своих любимых блюдах, так как это угнетающе подействовало бы на ум и причинило вред телу. Самое лучшее, сказал Гурудев, это пребывать во время поста в духовном сознании. Это будет полезно и для ума, и для тела.

Чуть ли не каждый день, - сказал Гурудев, - мы думаем о том, как усладить язык и насытить желзодок. Если мы не будем есть столько, сколько ели раньше, и станем больше думать о Кришне, это принесет нам духовное благо.

Слова Гурудева пробудили во мне страстное стремление как можно скорее начать поститься и одолеть мистера Вожделение.

- Через два дня как раз будет экадаши. Ты не хочешь полностью поститься вместе со мной? - спросил меня Гурудев.

Гурудев уже несколько лет постился, соблюдая все предписания: в течение всего дня он ничего не ел и не пил, повторял как минимум шестьдесят четыре круга мантры и всю ночь бодрствовал и пел бхаджаны. Некоторые преданные присоединялись к нему в экадаши и с восторгом вспоминали потом этот день. Я никогда не постился полностью вместе с ним, но когда он спросил меня, не хочу ли я к нему присоединиться, я вдруг Гурудев и Нимай спустя три недели почувствовал, что готов к этому, и потому принял его предложение.

Экадаши бывают каждые две недели, на одиннадцатый день после полнолуния и новолуния, и в эти дни вайшнавы по традиции соблюдают пост, воздерживаясь по меньшей мере от зернобобовых, и стараются как можно больше повторять Святые Имена и слушать повествования о Кришне. Мне же только в тот раз впервые открылся истинный смысл экадаши.

Накануне экадаши я запас дров и тщательно вымыл хижину, чтобы в день поста ничто уже не отвлекало меня и я мог бы целых день повторять Святые Имена.

Разумеется, мое повторение мантры не было молитвой, и, уж конечно, я не впадал в самадхи (экстаз) от звуков Святого Имени. Мое повторение сводилось по большей части к одному лишь перебиранию четок. Но минуты шли за минутами, и волей-неволей я втянулся в этот процесс. Собрав всю свою силу воли, я сказал уму: «Тебе не остается ничего другого, как только слушать Святые Имена, поэтому прекрати свою болтовню и просто слушай». И поскольку мы решили заранее, что не будем есть и спать, мои чувства подчинились этому решению, хоть и готовы были восстать в любую минуту.

Мы предложили пишу Божествам, так как мы не должны заставлять Господа Вишну поститься в экадаши. Ни Прабхупаде, ни Господу Чайтанье, ни Господу Нитьяпан-де в экадаши нельзя предлагать зернобобовые. Но нам нетрудно было выполнить это предписание, так как никаких зернобобовых у нас и не было. Я зажег благовония и украсил алтарь еловыми ветками. Готовясь к экадаши, мы подстригли также волосы и бороды, которые отрасли у нас к тому дню, делая нас похожими на дикарей. В такой благоприятной духовной обстановке я смог наконец преодолеть чувство подавленности и страха, которое не оставляло меня с момента аварии.

Когда настал вечер, я вышел из хижины, чтобы немного размяться. Около полуночи, повторяя мантру в лесу, я подумал о том, какое благо могут получить деревья от моего повторения, поэтому я стал громко произносить Святые Имена и услышал вдруг эхо, которое Харидас Тха-кур называл «киртаном неподвижных живых существ». Я был уверен, что и другие живые существа, звери и птицы, слышали меня, и мне было приятно, что, вместо того чтобы сидеть в хижине и прислушиваться со страхом к их завыванию, я давал им возможность услышать Святые Имена.

Было бы хорошо, если бы у нас были фисгармония и барабан, и мы могли бы петь бхаджаны, играя на них, но у нас были караталы, а мридангой нам служила пустая жестянка из-под муки. Гуруцев рассказал несколько историй о Шриле Прабхупаде и Господе Кришне, а потом мы по очереди стали читать свои любимые отрывки из священных писаний и те стихи, которые больше всего подходили к нашей ситуации. Гуруцев, к примеру, прочитал и прокомментировал такой стих:

нарайана-парах сарве на куташчана бибхьяти сварг-апаварга-наракешв апи тульяртха даршинах

«Преданные, целиком посвятившие себя служению Верховной Личности Бога, Нараяне, не чувствуют страха, где бы они ни оказались. Для них нет разницы между раем, адом и освобождением, ибо таких преданных интересует только служение Господу».

- Шримад-Бхагаватам, б. 17.28

Я не хочу сказать, что все далось мне легко и я пребывал в полном блаженстве, и все же это была победа духа над материей. Господь Кришна дал нам сильное средство, то есть пост в день экадаши, и, надеюсь, я до конца жизни буду стараться соблюдать его так, как предписывают священные писания.

На следующий день я проснулся в приподнятом настроении, и Гурудев, как он сам сказал, тоже пребывал в отличном расположении духа. Мое сознание было ясно как никогда, и я смог тщательно обдумать предстоящее мне дело, то есть поиски пищи в лесу. Гурудев еще несколько недель назад просил меня заняться этим, но тогда я был просто не способен выполнить его просьбу. Теперь же я был готов отправиться в лес. Подростком я несколько лет был бойскаутом, и нас учили, как находить пишу в лесу. Я попытался вспомнить хоть что-нибудь из того, чему нас тогда учили.

Я подумал, что прежде всего нам нужно выяснить, можем ли мы употреблять в пишу какие-то части елей и сосен, поскольку они росли там повсюду. Возможно, ели, сосны и другие вечнозеленые растения не находятся в гуне благости, поскольку не приносят фрукты и не дают цветов. Но, хоть их и нельзя сравнить с такими находящимися в гуне благости деревьями, как манго, банановое дерево, яблоня, кадамба или париджата, все же они тоже плодоносят и цветут. Поэтому я набрал немного сосновых иголок и сварил из них что-то вроде супа или чая. Вкус у того отвара был довольно отвратительным, но мы все-таки выпили его. Также мы набрали и поели немного орешков, которые есть в сосновых шишках.

С того дня я стал, повсюду выискивать более съедобные и питательные растения. Наиболее пригодными оказались некоторые мягкие сорные растения, такие как одуванчики. Они-то вместе с водой из ручья и стали нашей основной пищей. Шукадева Госвами говорил: «Разве деревья не дают плоды? Разве реки не дают воду? Разве ваши мягкие руки не могут служить вам подушкой? Разве земля не может быть вам постелью? И разве выброшенная ткань не может стать вам одеждой? Зачем же вы угодничаете перед другими людьми и занимаетесь греховной деятельностью (угракармой), стараясь заработать себе на жизнь?»

Существование, мало чем отличающееся от существования животного, и старания как можно дольше оставаться в живых никак не вяжется с духовным сознанием. К счастью, нам удавалось и заботиться о пропитании, и вести духовный образ жизни. Однако мне то и дело приходилось напоминать себе о словах Гурудева и убеждать себя в том, что мы не жертвы катастрофы, которые просто вынуждены голодать, что мы постимся и посвящаем свое время шраванам и киртанам добровольно, так как мы хотим всегда помнить о Говинде и непрестанно поклоняться и служить Ему и в этом мире, и в духовном.