Выбор времени высадки определялся также состоянием морского прилива. В ту весну аэрофотосъемку побережья Франции с целью разведки производили ежедневно. Дешифрирование фотоснимков показало, что немцы усиленно трудились над строительством новых орудийных позиций и установкой на берегу разного рода заграждений.
Полагали, что эти заграждения должны были препятствовать высадке. Если высадка будет производиться во время прилива, то заграждения окажутся под водой, не будут видны и большая часть десантных судов, натолкнувшись на них, может оказаться поврежденной. Если высадка будет осуществляться во время отлива, войскам придется форсировать открытую прибрежную отмель под огнем немцев. Побережье Нормандии пологое, ширина отмели в некоторых местах при отливе достигает нескольких сот метров.
Эйзенхауэр и Монтгомери избрали последний вариант, решив для безопасности высадить впереди пехоты танки и подвергнуть сильной бомбардировке оборону немцев непосредственно перед высадкой. Они решили осуществить высадку войск сразу же после отлива, с тем чтобы немедленно уничтожить заграждения и продолжать высадку уже во время прилива.
Командование флота хотело, чтобы корабли подошли к берегу под покровом ночи, но как флоту, так и авиации требовался один час светлого времени для бомбардировки системы обороны немцев. Это требование, а также состояние морского прилива сыграли решающую роль в определении времени высадки войск. 6 июня отлив начался в Нормандии спустя час после рассвета. Состояние морского прилива было приемлемым также 5 и 7 июня. К тому же осуществлять высадку воздушнодесантных войск на парашютах и планерах было удобнее при свете луны. Кроме того, выполнение обещания, данного советскому лидеру, оттягивалось еще на две недели. Поэтому день высадки в Нормандии — день «Д» — был назначен на 5 июня. Два следующих дня оставались в запасе на случай плохой погоды. Час «Ч», момент высадки войск, назначался на 6 часов 30 минут для западного фланга, где прилив начинался раньше, и на 7 часов 30 минут для восточного фланга.
Немцы, конечно, знали о готовящемся вторжении. В то время единственный фронт, где американские и английские войска боролись против немцев на суше, проходил в Италии. Попытаться вторгнуться в Северо-Западную Европу — таков был единственный для них путь сразиться с Германией. Как раз перед назначением Монтгомери на пост командующего войсками вторжения его старый противник по войне в пустыне Африки фельдмаршал Роммель был поставлен во главе обороны побережья Европы. В течение двух лет до этого немецкая пропаганда трубила об Атлантическом вале, под которым понималась цепь непреодолимых оборонительных сооружений вдоль всего побережья. Но Роммель понимал, что Атлантический вал — не что иное, как простая пропагандистская выдумка. Его мощь преувеличивалась с целью отбить охоту у англичан и американцев к совершению рейдов и подбодрить немцев. На многих участках это строительство велось крайне медленно, так как местные командиры воспринимали назначение во Францию как своего рода отдых после русского фронта. Но Роммель был человеком огромной энергии. В течение последних месяцев, когда в Англии заканчивались подготовительные работы к вторжению, он направлял все свои усилия на то, чтобы построить фортификационные сооружения и подготовиться к разгрому сил вторжения. Именно его работа была видна на фотоснимках воздушной разведки. Но эта работа все еще тормозилась недостатком материалов, а еще больше — разногласиями среди немецкого верховного командования. Роммель считал, что силы вторжения можно будет остановить в море или на берегу. Его непосредственный начальник фельдмаршал фон Рундштедт считал это невозможным и возлагал главные надежды на резервы, которые он предлагал не трогать до выяснения точных намерений войск вторжения. Немецкое верховное командование определило, что наиболее вероятные районы вторжения — Нормандия и Кале, не оно не могло прийти к выводу, какой именно из этих районов будет выбран для вторжения. Рундштедт был уверен, что главные силы войск союзников высадятся у Кале. Такого же мнения придерживалось и верховное командование сухопутных сил в Германии. Роммель, так же как и Гитлер, считал наиболее вероятным участком вторжения Нормандию.
Эти разногласия были вызваны обманными действиями союзников. Остановившись на Нормандии, союзники делали все, чтобы убедить немцев в том, что они собираются высадиться в Кале. В то время, когда армия и флот вторжения концентрировались на юго-западе Англии, на юго-востоке разбивались ложные армейские лагеря и сосредоточивался ложный флот. В Кенте имитировалась радиодеятельность целой армии. Генерал Паттон, которого хорошо знали немцы, был отозван из Средиземноморского театра в Англию и назначен командующим этой несуществующей армии, о чем широко рекламировалось в печати и по радио. Над районом Кале чаще, чем над Нормандией, летали разведывательные самолеты, и этот район подвергался интенсивной бомбардировке. В момент когда флот вторжения взял курс на Нормандию, в район Кале были тоже направлены флот и военно-воздушные силы, которые использовали специальные приспособления, создававшие на радиолокаторах противника впечатление, что силы союзников намного больше, чем на самом деле.
Английская секретная служба также прилагала все усилия к тому, чтобы обмануть немецкое командование. Ее задача облегчалась разногласиями, существовавшими между немецкой секретной службой и нацистским руководством. Глава немецкой секретной службы адмирал Канарис незадолго до этого был снят со своего поста, а органы секретной службы распущены. Создавалась новая всенацистская секретная служба во главе с Гиммлером, но ее агенты были малоопытными и легко попадали в сети, расставленные английской службой. После окончания второй мировой войны в немецких архивах было обнаружено около 250 докладов гиммлеровских агентов, в которых предсказывалось место и время вторжения. Все они, за исключением одного, были неверными. Они просто повторяли слухи и дезинформацию, распространяемую английскими агентами. А тому единственному верному докладу никто в Берлине не поверил.
Обман настолько удался, что даже фон Рундштедт в течение нескольких недель после вторжения все еще считал, что высадка в Нормандии была ложной, и поэтому держал в районе Кале все свои резервы. Успех, таким образом, превзошел все ожидания англичан. В целях дезинформации немецкого командования англичане прибегали и к прямому внушению немецкому верховному командованию ложных сведений, передавая их через таких авторитетных лиц, которым немцы не могли не верить. Тот, кто имеет представление о шпионской деятельности, может представить себе, как это делалось. Но каким бы ни был этот способ дезинформации, он все еще остается секретом и, видимо, останется таковым навсегда.
В мае войска, предназначенные для вторжения в первом эшелоне, закончили долгую, трудную, а порой и опасную подготовку. Они высаживались в учебном порядке в условиях применения боевых снарядов на побережье Англии, напоминавшем берег Нормандии. Части и подразделения тренировались в наступлении на оборонительные сооружения, в точности повторяющие те немецкие укрепления, которые им предстояло штурмовать. Тренировка проводилась с максимальной точностью. Когда стали инструктировать войска, солдатам казалось, что им говорят сейчас в точности то, что им придется делать потом, что план разработан очень хорошо и ничто не оставлено на волю случая. Солдатам показали карту местности и макет объекта наступления. Фотосъемки побережья, сделанные с самолетов, были настолько ясными, что на некоторых из них даже можно было различить немецких солдат на оборонительных сооружениях. Офицеры до малейших подробностей объясняли все, что придется делать каждому подразделению и его соседям.
Успех вторжения зависел от его внезапности и секретности. Даже во время последних инструктирований на картах были обозначены не подлинные наименования, а кодированные. Никто, за исключением отдельных офицеров, не знал, какая часть побережья изображена на картах. Что же касается начала вторжения, то не только солдаты из лагерей, но и все, кто жили поблизости, догадывались, что оно быстро приближается. Поэтому лагеря, где дислоцировались войска, были изолированы от остального мира, почтовая связь прекратилась, зона вдоль побережья стала запретной. Многие дипломаты нейтральных стран вдруг обнаружили, что они лишены возможности поддерживать связь со своими правительствами, что являлось беспрецедентным нарушением международных норм. Под особым наблюдением находилась Ирландия, где немцы все еще имели обширный посольский аппарат.
