Внизу хлопнула дверь, послышались шаги. Отчаяния как не бывало. Бракка заполнила радость. Он прислушивался, затаив дыхание. Вот сейчас она откроет дверь. Но тут он сообразил, что, увидев с улицы свет в окнах, она бы обязательно узнала по входному телефону, кто в квартире. Может быть, это совсем не Вера? Он вышел на лестницу и увидел жившего над ними старого садовода.

— А, это вы, господин доктор?! — сказал тот, крайне удивленный. Он уже успел подняться на несколько ступенек выше, но теперь вернулся и протянул Бракку руку.

— Какая неожиданность, господин доктор. Ваша супруга, вероятно, будет жалеть, что уехала.

— Моя жена уехала? — спросил Бракк.

— Да, часов около трех. Я как раз стоял у окна и видел ее.

— Вы, случайно, не знаете, куда она уехала?

Старик пожал плечами и изобразил на лице недоумение.

Не выкладывать же сразу все как есть человеку, который ничего не подозревает! Прежде он был совсем другого мнения об этой хорошенькой молодой женщине. Но теперь-то ему известно, как часто она уходит из дому и как поздно возвращается. Он прекрасно разглядел того господина с усиками, который приезжал за ней на темно-синей машине.

— Нет, этого я не знаю. На ней был лыжный костюм, а в руке она держала чемоданчик. Машина пришла, как я уже сказал, около трех. Ваша жена села в нее, и они тотчас же уехали.

— Жена уехала не на нашей машине?

— Нет, это был большой темно-синий автомобиль. Он часто приезжает за вашей женой.

Готовность и обстоятельность, с которой говорил этот человек, была Бракку неприятна. Верно, старик постоянно торчит у окна и любит совать нос в чужие дела.

Бракк пробормотал что-то о некоем друге, заботам которого вверил жену, пожелал соседу спокойной ночи и скрылся в квартире.

Но, войдя в комнату, он вдруг остановился. Темно-синяя машина! Вздор! Как будто у одного Хегера такая машина. Он сел в кресло, но тут же вскочил. Нет, этого не может быть. Вера с Хегером! Не могу поверить! Он закрыл глаза, прижался лбом к оконному стеклу.

Старик сказал, что машина приезжала за ней уже не раз. Может, из Союза композиторов? Боже правый, у меня раскалывается голова.

Следуя внезапному побуждению, он бросился к телефону и поспешно набрал номер. Ему ответил хриплый мужской голос.

— Я бы хотел переговорить с господином Хегером, — сказал Бракк. Что?.. Нет дома?.. Отправился в горы на воскресенье?

«Она уехала в лыжном костюме», — вспомнил он и спросил, как ему разыскать доктора Хегера.

— Он часто ездит в горную гостиницу, попробуйте поискать там, прозвучало в ответ.

Бракк положил трубку. Стал быстро перелистывать телефонную книгу. Одна страница порвалась. Наконец нашел нужный номер.

— Гостиница? — Глубоко вздохнув, он заставил себя успокоиться. Скажите… у вас остановились господин доктор Хегер… и госпожа Вера Бракк?

— Минутку.

Бракк прижал трубку к уху, напряженно ожидая ответа.

— Вы слушаете? — ответил тот же голос. — Господин Хегер и дама остановились у нас. Но сейчас их нет в гостинице. Что-нибудь передать?

— Нет, спасибо. Я хочу сделать им сюрприз. Пожалуйста, не говорите, что к ним звонили.

Бракк, как слепой, добрел до кресла. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Его жена, его Вера — и Хегер!

Часы пробили двенадцать, но Бракк ничего не слышал. Он все еще сидел не двигаясь, бессмысленно глядя в окно на темное небо. Он не испытывал ни ненависти, ни желания отомстить, в его глазах отражалось лишь безграничное одиночество.

Под утро его стало знобить, разболелась голова. Он машинально поднялся, пошел в ванную и принял душ. Однако головная боль не унималась.

Между тем рассвело. Солнце выбилось из-за туч, начался новый день. Бракк подошел к своему письменному столу, на котором стояла фотография Веры. Потом посмотрел кругом, словно видел все это в последний раз.

Около девяти утра он ушел из дому, чтобы поспеть на ближайший самолет.

Бракк не мог примириться с разрывом, хотя и чувствовал, что он неотвратим. Каждый день он мысленно писал жене: «Мы должны поговорить друг с другом. Да, должны, так продолжаться не может. Я не нахожу себе места. Мне все безразлично — и моя работа, и я сам». Но все-таки не прикасался к бумаге и ручке, не решался…

Бракк брел по берегу, возвращаясь из котловины, где заканчивалась прокладка кабелей для излучателей инфракрасных лучей.

— А я-то верил в постоянство чувств, — тихо сказал он, словно обращаясь к кому-то. — Все обман. Все кончилось. Он остановился и посмотрел на море. «Как здесь мрачно, — подумал он, — недостает только собачьего воя».

Бракк направился к станции наблюдений за северным сиянием. Со времени возвращения на остров он склонялся повсюду, ища успокоения. Заходил в лаборатории и отделы, к которым обычно не проявлял интереса, проводил много времени в мастерских или просиживал по ночам с астрономами, наблюдая звезды. Он надеялся, что постоянная смена впечатлений поможет ему быстрее забыть Веру. Сосредоточиться он не мог ни на чем. Через силу выполнял он свои обязанности, стараясь, насколько возможно, перепоручить их своим сотрудникам. «Время — лучший целитель, как говорит пословица. Но исцелит ли оно меня?» — часто думал он.

Дверь на станцию наблюдений за северным сиянием оказалась запертой. Он остановился в нерешительности и безотчетно направился к аэродрому. Для этого времени года погода была очень мягкой. Термометр показывал минус семь, и метеорологи предсказывали дальнейшее потепление. Правда, в Арктике была еще ночь, но темному занавесу скоро предстояло подняться. Взойдет солнце — источник всякой жизни, и его миниатюрный двойник, созданный людьми, окажется ненужным на целые месяцы.

Уже несколько дней остров был окутан светящимся туманом. Он осаждался повсюду в виде сверкающих кристаллов. Лучи искусственного солнца с трудом пробивались сквозь туман, окрашивая лед и снег в странный желтоватый цвет. Когда Бракк достиг посадочной площадки, на ней было пустынно. Из-за опасности обледенения в этот день приземлился только один самолет, доставивший лишь самые необходимые материалы.

Бракк осмотрелся. Что ему здесь надо, зачем он сюда пришел? Он не знал этого, даже удивился, обнаружив, что стоит на краю летного поля. Скоро выключат солнце. «Солнце, — мысленно повторил он. — Энергия моих атомных батарей превратит остров в оазис. Пройдет немного времени, и котловина зазеленеет, зацветут деревья и кустарники. Да, я создал источники энергии для машин. Без энергии умрет солнце, умрет котловина».

— Энергия… — проговорил он тихо. — Я гонялся за нею и забыл все на свете. А когда настиг — отдал ее всем, раздарил щедрыми руками. Она принесла свет и тепло, породила новую жизнь. Только у меня она отняла все.

Гнев и сожаление охватили Бракка. «Это должно было случиться, — думал он, — я был слеп. Теперь я это ясно вижу. Чем я был для нее? Вычислительной машиной, а не человеком. Роботом, бесчувственным ко всему, что не имело отношения к моей идее. С каким маниакальным однообразием я делал ей подарки, даже не задумываясь о том, доставляют ли они ей радость. Боже мой, что я наделал!»

Он повернул назад к поселку. Искусственное Солнце уже гасло. Медленно теряя яркость, оно становилось похожим на молочное пятно, затем приобрело багряный оттенок и потемнело. Бракк прошел в свою комнату. На столе лежало письмо. Она все-таки написала. Он вскрыл конверт. Несмотря на усталость, не подумал присесть и прочел письмо стоя. Мелкие буквы расплывались перед глазами, он заставил себя соединить их вместе, начал читать сначала. Письмо было коротким. Вера очень сожалела, что в тот день уехала в горы, благодарила за подарки просила постараться приехать домой, хотя бы на несколько часов. «Я не могу писать об этом, мне нужно с тобой поговорить», — такими словами заканчивалось письмо.

Бракк уронил листок на стол. Она хочет вернуть себе свободу, чтобы уйти к Хегеру. И не в силах написать мне об этом.

Не раздеваясь, прямо в меховой куртке и сапогах, он повалился на постель.