— Они без труда преодолевают паковый лед, плавают по воде, снова влезают на льдины. Эти машины для нас здесь незаменимы. Видите, коллеги, какие плоды приносит сотрудничество народов. У нас на острове все самое лучшее и современное. При таких условиях действительно можно достигнуть многого. Так, а теперь пойдем в пещеры, мы думаем, что это самое подходящее место для вашей атомной батареи.

Вооружившись мощным рефлектором, все направились к пещере. Профессор Гольцман, увязая в снегу, прокладывал путь. Призрачный луч рефлектора скользил по сверкающему снежному покрову. На небе ярко сияли большие звезды. Идти было недалеко — пещера находилась поблизости от аэродрома.

При входе их обдало холодом. Бракк стал внимательно осматривать пещеру. Стены ее покрывал толстый слой льда, порода нигде не проступала из-под его толщи.

— Эта пещера не единственная, — заметил профессор. — Геологи обнаружили еще четыре. По их мнению, все пещеры возникли под воздействием газов при рождении острова. Мы сейчас в самой большой из них.

— Я согласен с вашим предложением, господин профессор. Мы установим атомную батарею именно здесь.

Вера Бракк стояла у окна и глядела в сад. Выпал первый снег; зима в этом году началась слишком рано. Небо было затянуто серой пеленой.

Вера была подавлена — ее музыка к фильму вышла неудачной. До просмотра фильма у нее еще была надежда, что приговор будет не слишком строгим. Но осторожные намеки Корни и других товарищей по Союзу композиторов отняли у нее и эту надежду. Еще во время длительной, упорной работы она чувствовала, что вещь ей не дается. Она деградирует как композитор и давно работает без вдохновения, без необходимой сосредоточенности.

Вера снова взяла номер музыкального журнала, в котором этим утром прочитала суровую критическую статью о музыке к фильму.

«Вера Бракк продолжает исходить из устаревшего представления о том, что музыку к кинофильму можно склеивать из банальных мотивов, — говорилось в статье. — Воображение ее весьма бедно, оригинальность ее творчества довольно ограниченна. Стремление к мелодичности и благозвучности, к сожалению, слишком часто вступает в конфликт с особенностями современного фильма. Вся музыка к этой картине шаблонна, в ней не чувствуется душевного порыва, воплотившегося в звуках…»

Вера не стала читать дальше. Она слишком хорошо знала цену своему неудавшемуся произведению. В самом мрачном настроении принялась она перебирать причины, которые привели ее к провалу. Впрочем, тут не о чем было раздумывать. Разве может создать нужную для художника атмосферу человек, у которого нельзя найти поддержки, который занят только своими интересами, далекими от искусства.

В своем уязвленном тщеславии Вера искала оправданий вовне, и это не давало ей всмотреться в себя попристальней. Ей не приходило в голову, что именно стремление к шумной светской жизни мешало ее творчеству обрести глубину и значительность.

В этот день одиночество было для нее особенно невыносимо. Она с облегчением вспомнила о приглашении Союза композиторов. Сегодня бал. А ей так нужно быть с людьми! Может быть, новые впечатления отвлекут ее. Ей необходимо развлечься. Как иначе избавиться от грусти, которую она не переставала испытывать со дня отъезда мужа? Уже пять недель он на этом острове. С тех пор — лишь одна радиограмма да коротенькое письмо. Ни одного вопроса о ее работе, ее заботах…

Вера долго и тщательно одевалась. Выйдя в прихожую, посмотрелась в зеркало. Почему-то вспомнилась мелодия, которую напевал ей Хегер, когда подвозил ее в своей машине несколько месяцев назад.

Она пошла пешком. Под ногами скрипел снег. Сверкающие витрины, украшенные еловыми ветками и зажженными свечами, напоминали о приближающемся рождестве. Она запретила себе думать о Вернере, о статье в журнале. Сегодня она должна быть веселой!

В празднично освещенном ресторане первым ей встретился Корни. Он заговорил с ней особенно ласково и дружелюбно — как видно, успел прочесть статью и теперь пытался утешить Веру.

Вера беззаботно улыбнулась ему, словно желая показать, что совсем не огорчена и, в сущности, не придает особого значения этой критике.

Ей и в самом деле было приятно смотреть на празднично одетых людей. Она чувствовала на себе восхищенные взгляды мужчин, и это радовало ее. Корни проводил Веру к столику. За ним сидел Хегер, и она вдруг поняла, что давно хотела встретиться с ним.

В этот вечер Хегер был с нею особенно любезен. Она много танцевала с ним, его тонкая, чуть сдобренная иронией лесть нравилась ей больше, чем когда-либо. Она даже ничего не возразила, когда он восторженно отозвался о ее музыке к фильму.

Соседи по столику, видимо желая сделать приятное Вере, заговорили об успехе ее мужа. Вера умоляюще взглянула на Хегера, и тот, мгновенно поняв, снова пригласил ее на танец.

Вера уже не в первый раз замечала, какое странное смущение охватывает Хегера в ее присутствии. С тайной радостью она наблюдала за ним во время танца. Но за бокалом с вином, которое так усердно подливал ей Хегер, наступил ее черед скрывать свое смущение. Однако это плохо ей удавалось. Было очень трудно делать вид, что она не замечает страсти в его взгляде, не слышит слишком вольных речей.

Они ушли только тогда, когда зал стал уже пустеть. Ни о чем ее не спрашивая, Хегер повел Веру к своей машине. Она не протестовала, ведь это был долг вежливости с его стороны. Однако когда автомобиль стал петлять по ночному городу, она строго сказала Хегеру, что ей пора домой. Он повиновался с явным неудовольствием. Впрочем, она, не колеблясь, ответила утвердительно, когда при прощании он выразил надежду на скорую встречу.

Вернер Бракк сидел подле канадского физика Шетли в клубе городка на острове. Сорок пар глаз были устремлены на Шетли, излагавшего свой проект. Высокий широкоплечий канадец подошел к рельефной карте острова, висевшей в узком простенке клубного помещения. На карте загорелись шесть лампочек, осветив места, о которых говорил ученый.

— В этих пунктах, — сказал Шетли, — можно установить излучатели. Мощные направленные пучки электромагнитных волн сосредоточатся на высоте около ста километров и вызовут сильное свечение, подобное северному сиянию. Искусственное солнце, в десять раз большее, чем Луна, какой мы ее видим, зальет остров ярким светом.

Шетли вернулся на место. Упершись руками в спинку стула, оглядел собравшихся и добавил, повысив голос:

— Если новая атомная батарея не подведет, мы получим количество энергии, достаточное для того, чтобы уже в следующую полярную ночь разогнать темноту над островом.

Эти слова были встречены громкими возгласами одобрения.

Затем Бракк рассказал об испытаниях атомной батареи, которая продолжала подавать ток без малейшего перерыва.

— Бесчисленные измерения, проведенные нами за последние месяцы, доказывают, что после некоторых усовершенствований в конструкции атомная батарея может быть использована для получения электроэнергии в большом масштабе. Таким образом, важнейшая проблема, связанная с созданием искусственного солнца, уже решена.

Канадец пожал ему руку и что-то сказал, но слова его утонули в шуме аплодисментов.

Поднялся советский ученый профессор Сулков, за несколько часов до этого вернувшийся с конференции, проходившей у него на родине. Он привез план преобразования острова; ученые выслушали выступление профессора с напряженным вниманием.

Еще несколько лет назад советские конструкторы создали мощные излучатели инфракрасных лучей, которые способствовали поддержанию зимой мягкого летнего климата на улицах, стадионах, в парках.

— С тех пор этот излучатель был настолько усовершенствован, — сообщил профессор Сулков, — что с помощью комплекса таких устройств мы имеем возможность уже сейчас растопить ледяной панцирь, покрывающий ковшеобразный кратер острова, и превратить этот кратер в цветущую долину. Взрывая лед, можно облегчить и ускорить этот процесс.