– Да, – одобрительно кивнул он. Эта девушка понимает, что самое важное – ранить берсеркера, бить, ломать, жечь и в конце концов уничтожить его. Все остальное – ерунда.

– Не позволяйте ему выдать меня, – указав на раненого старпома, шепотом произнес он. Девушка лишь молча кивнула. Возможно, берсеркер подслушивает. Раз уж он способен говорить при помощи стен, то может и подслушивать.

– Катер приближается, – сообщил раненый спокойным, сухим тоном.

– Доброжил! – позвал машинный голос, как всегда, срываясь между слогами.

– Здесь! – вздрогнув, он проснулся и тут же вскочил на ноги. Задремал чуть ли не под капающей из открытого конца трубы питьевой водой.

– Доброжил! – В этом тесном отсеке нет ни динамиков, ни сканеров, и зов донесся с некоторого отдаления.

– Здесь!

Он побежал на зов, шаркая и топая подошвами по металлу. Задремал, очень уж устал. Хотя бой был коротким, на него свалились дополнительные обязанности – пришлось обслуживать и направлять ремонтные машины, странствующие по бесконечным путепроводам и коридорам, устраняя повреждения. Доброжил понимал, что больше ничем помочь не в силах.

Теперь у него ныли голова и шея, намятые шлемом, да и на теле остались потертости от непривычного скафандра, который пришлось надеть, когда начался бой. К счастью, на этот раз обошлось совсем без боевых повреждений.

Подойдя к плоскому стеклянному глазу сканера, он шаркнул ногой, замерев в ожидании.

– Доброжил, извращенная машина уничтожена, и несколько зложитей теперь совершенно беспомощны.

– Да! – Доброжил затрясся всем телом от восторга.

– Напоминаю тебе, жизнь есть зло, – проскрежетал голос машины.

– Жизнь есть зло, я – Доброжил! – поспешно сказал он, прекратив трястись. Вряд ли за такое последует наказание, но лучше не рисковать.

– Да. Как и твои родители прежде, ты был полезен. Теперь я намерен доставить в себя уцелевших людей для более пристального изучения. А ты будешь применен с ними для моих экспериментов. Напоминаю, они – зложити. Мы должны быть осторожны.

«Зложити… – Доброжил знал, что это существа, имеющие такую же форму, как он, и существующие в мире вне машины. Они устраивают сотрясения и удары, называемые боем. – Зложити – здесь».

От этой мысли у него мороз пробежал по коже. Подняв руки, Доброжил воззрился на них, затем окинул взглядом коридор из конца в конец, пытаясь вообразить зложитей во плоти.

– Теперь ступай в медицинскую комнату, – велела машина. – Прежде чем ты приблизишься к зложитям, тебя надлежит иммунизировать против болезней.

Хемфилл перебирался из одного разбитого отсека в другой, пока не нашел пробоину в корпусе, хотя и заткнутую мусором почти полностью. Пока он старался извлечь забивший дыру хлам, по кораблю разнесся лязг стыковки берсеркерова катера, прибывшего за пленными. Хемфилл рванул посильнее, преграда подалась, и вырвавшийся воздух вынес его в пространство.

Вокруг разбитого корабля парили сотни обломков, удерживаемых поблизости то ли незначительным магнитным полем, то ли силовыми полями берсеркера. Проверка показала, что скафандр работает достаточно хорошо, и при помощи его маломощного ракетного двигателя Хемфилл обогнул корпус лайнера, приближаясь к тому месту, где замер катер берсеркера.

Бесчисленные звезды глубокого космоса заслонил темный силуэт берсеркера – зубчатый, будто крепостные стены древних городов, но только куда громаднее любого города. Каким-то образом причалив прямо к нужному отсеку, катер берсеркера прикрепился к изувеченному остову лайнера, чтобы забрать на борт Марию и раненого. Не снимая пальцев с детонатора бомбы, Хемфилл подплыл поближе.

Теперь, у смертной черты, его встревожила мысль, что так и не удастся убедиться в уничтожении катера. А ведь это такой мизерный удар по врагу, такая ничтожная месть!

Продолжая по инерции приближаться к катеру и держа палец на детонаторе, Хемфилл вдруг увидел облачко пара, вырвавшееся из разгерметизированного отсека при расстыковке катера с кораблем. Невидимые силовые поля нахлынули на катер, на Хемфилла, на обломки поблизости от катера, увлекая все это к берсеркеру.

Хемфилл ухитрился пристегнуться к ускользающему катеру в последнюю секунду. И подумал, что в баллонах скафандра воздуха хватит еще на час – куда дольше, чем ему на самом деле понадобится.

Увлекаемый к берсеркеру, Хемфилл мысленно балансировал на грани смерти, с окоченевшими на детонаторе бомбы пальцами. Окрашенный в цвет ночи враг стал для него воплощением смерти. Черная, иссеченная поверхность берсеркера стремительно надвигалась в потустороннем свете звезд, обращаясь в планету, на которую падал катер.

Хемфилл все еще льнул к катеру, когда тот втянул его через врата, способные пропустить множество кораблей одновременно. Громадность и могущество берсеркера окружили его со всех сторон, одной своей всеохватностью подавляя и любую ненависть, и любую отвагу.

Эта крохотная бомбочка – лишь бессмысленная шутка. Как только катер пришвартовался к черной внутренней пристани, Хемфилл спрыгнул с него и бросился искать укрытие.

Едва он спрятался за погруженной в тень металлической балкой, его ладонь помимо воли легла на детонатор бомбы – просто ради того, чтобы найти убежище в смерти. Но Хемфилл заставил себя сдержаться, заставил себя наблюдать, как двух пленников высасывает из катера пульсирующая прозрачная труба, уходящая в переборку. Сам не зная, что собирается предпринять, оттолкнулся и поплыл в сторону трубы, почти невесомо заскользив сквозь темную чудовищную пещеру; одной лишь массы берсеркера хватало, чтобы создать небольшую естественную гравитацию.

Минут через десять путь преградило не что иное, как воздушный шлюз. Судя по всему, это просто-напросто встроенный в переборку фрагмент корпуса земного военного корабля.

Шлюз – не менее подходящее место для установки бомбы, чем любое другое. Хемфилл отпер наружный люк и вошел в шлюз, не подняв никакой тревоги. Если покончить с собой здесь, берсеркер лишится… а собственно говоря, чего? Зачем берсеркеру вообще понадобился шлюз?

«Не для пленных, – подумал Хемфилл, – раз он всасывает их через трубу». Но и не для врага. Проанализировав воздух в шлюзе, он снял шлем. Для дышащих воздухом друзей ростом с человека? Что-то тут не так. Любое живое и дышащее существо для берсеркера – враг; исключение составляют лишь его неведомые строители. Во всяком случае, так люди считали – до сих пор.

Внутренний люк шлюза открылся от первого же толчка, и Хемфилл зашагал по тесному, тускло освещенному коридору с искусственной гравитацией, держа пальцы на детонаторе бомбы.

– Войди, Доброжил, – сказал корабль. – Пристально рассмотри каждого из них.

Доброжил нерешительно издал горловое урчание, будто запущенный и тотчас же остановленный серводвигатель. Его терзали чувства, напоминающие голод и страх перед наказанием, – ведь сейчас ему предстоит увидеть живых тварей напрямую, а не в виде старых изображений в театре. Но даже выявление источника неприятных чувств не помогло. Он нерешительно переминался с ноги на ногу у порога комнаты, куда поместили зложитей. По приказу машины пришлось снова надеть скафандр – тот защитит его, если зложить попытается причинить ему вред.

– Входи, – повторил корабль.

– Может, лучше не надо? – жалобно заныл Доброжил, не забывая, однако, произносить слова громко и внятно – так куда легче избежать наказания.

– Наказание, наказание, – произнес голос корабля.

Если он сказал это слово дважды, то наказание почти неотвратимо. Доброжил поспешно, будто уже ощутил в костях боль-без-повреждений, открыл дверь и переступил порог.

Он лежал на полу, окровавленный и поврежденный, в диковинном изодранном скафандре. И в то же время стоял в проеме дверей. На полу простерлась его собственная фигура, та самая человеческая фигура, которую он знал, но ни разу не видел со стороны. Не просто изображение, а куда больше, он сам теперь раздвоился. Там, тут, он, не-он…