— Что же он станет делать?

— Я думаю, он немедленно снимется с лагеря и двинется навстречу своим главным силам, все так же обходя горную цепь с севера, тогда как мы остаемся с юга от нее и, по его разумению, должны продолжать идти вперед к Аквам Секстиевым. Пока мы доберемся туда, пока повернем на север, он успеет соединить две свои армии и перекроет нам путь к Арелату, вынуждая дать бой на удобной для него местности.

— Скорее всего, так и случится. В этой войне негодяй-гот ведет нас так, как ему нужно!

— Ну а зачем нам поступать так, как ему нужно?

— Да потому что выбора у нас нет! И он это знает. Мы должны как можно скорее выйти к осажденному Арелату.

— А вот здесь я с тобою не соглашусь. Мы должны разбить армию готов. А тогда уже можно спокойно идти к Арелату.

— К чему ты клонишь? — раздраженно спросил Красс.

— А вот к чему. Эврих перехитрил сам себя. Сейчас нам ничто не мешает вклиниться между двумя его армиями, разделить их и разбить по частям. Устроим им ту же ловушку, что они устроили Октавию.

Красс уставился на карту, подумал с минуту и щелкнул по ней пальцем.

— Мы не успеем. Ты же сам сказал, они к северу от Приморских Альп. Мы уже миновали проход, через который могли бы перейти горы. Если мы двинемся назад, потеряем два дня, да еще день на сам переход.

Кассий удовлетворенно кивнул.

— Эврих тоже так думает. Но он ошибается. Есть еще один проход на север, и мы сейчас рядом с ним.

— Ты уверен?

— Как в том, что меня зовут Гай Кассий Лонгин. Я слышал о нем еще в детстве. Один клиент моего отца был у Мария центурионом. Он часто рассказывал о боях с тевтонами, тогда Марий воспользовался этим проходом, чтобы избежать окружения. Я вспомнил о нем и уже нашел несколько местных проводников, готовых провести нашу армию там. Мы двинемся на север и уже через день рассечем силы готов надвое. Вот здесь, между горами и излучиной Дюрантиса, мы будем ждать тот корпус, что разбил Октавия. Они столкнутся с нами внезапно и будут разбиты. Ну а затем обратимся против остатков армии Эвриха. Таков мой план. Что скажешь, проконсул?

Глаза Красса заблестели, он радостно прищелкнул языком и хлопнул Кассия по плечу.

— Отлично придумал, квестор! Так мы и поступим. Никто не сможет сказать, что подлый германец сумел обмануть Красса. Выступаем немедленно!

Рев тысяч глоток разорвал тишину заливных лугов Дюрантиса, отражаясь от величественных отрогов Приморских Альп. Впервые за многие годы боевой клич легионов вновь гремел над равнинами Галлии. И вновь, как столетия назад, легионы Республики готовились скрестить мечи с варварами, и солнце сверкало на всеми уже позабытых римских орлах.

Фронт римской армии протянулся на восемь миль, перекрыв готам путь на запад. В центре и на левом фланге развернулись в боевом порядке четыре легиона, на правом фланге, упираясь в предгорные редколесья, стояли три тысячи остготской пехоты и четыре тысячи федератов Одоакра, а еще дальше, укрытая до поры в лесу, тяжелая кавалерия Вилимера. В резерве Красс оставил XXIV легион Сисенны, состоявший из опытных ветеранов, а также тысячу букеллариев Вибия Цестия.

Предложенный Кассием маневр блестяще удался, хотя мог и сорваться — армия готов передвигалась быстрее, чем они предполагали, либо была ближе, чем выходило по данным разведки. Переход через горы занял сутки, войско готов подошло к излучине Дюрантиса спустя всего четыре часа после того, как римляне разбили лагерь, так что Красс едва успел построить свои легионы. Это его несколько беспокоило, солдаты еще не успели как следует отдохнуть после ночного марша. Впрочем, готы тоже совершили немалый переход и были утомлены. В этих условиях Красс решил дать бой, полагаясь на численное превосходство и лучшую выучку римской армии. Ждать было не в его интересах — готы могли прикинуть соотношение сил и попытаться уйти, поэтому бить врага надо было с ходу.

Объезжая выстроенные к бою когорты, Красс видел, что воинов ободрять не надо, они и так рвутся в битву, горя желание отомстить за погибших товарищей. Вести о гибели Третьего легиона уже разошлись по армии, и теперь каждый легионер пылал ненавистью к врагу. Не дожидаясь, пока противник, ошеломленный внезапной встречей с главными силами римлян, которые, как он считал, находятся по ту сторону Альп, полностью развернет свои отряды, Красс приказал трубить наступление.

Мерный грохот повис над полем — шла, четко держа строй, легионная пехота. Поспешно строившиеся готы видели надвигающуюся на них стену щитов, над которой едва виднелись круглые шлемы, но, вдохновленные недавней победой, готы ничуть не испугались. Потрясая копьями и мечами, они ждали только команды, чтобы броситься вперед на врага, но Викторий не спешил начать встречный бой. После того как он получил первые донесения об идущей на него с запада римской армии, у него было чуть более часа, чтобы подготовить свое войско к сражению. Он уже знал, что враг превосходит его численностью почти вдвое, в этих условиях самым разумным представлялось попытаться оторваться от преследующих его римлян, но это означало бы бросить на произвол судьбы свою пехоту.

Викторий был опытным полководцем. В юности он сражался под командованием Теодориха, стоял против гуннов на стенах Аврелиана и на Каталунских полях, а впоследствии неоднократно командовал войсками готов во время кампаний в Галлии и Иберии. Приняв решение драться, он думал только о том, как победить. Викторий быстро прикинул, что преимущество у него только одно — многочисленная кавалерия, и он собирался его использовать.

Что такое римские легионы, комит уже знал после недавнего боя. Поэтому он не собирался биться лбом в их железный строй. Задачей пехоты было только связать легионы боем. Главный удар Викторий решил нанести по правому флангу римлян, где, как он видел, расположились германцы, которые, к тому же, по-видимому, не особенно рвались в бой. Викторий заметил, как прогибается наступающий фронт врага, правый фланг явно поотстал от ушедших вперед легионов. Мгновенно приняв решение, Викторий бросил свою кавалерию против правого фланга римлян…

Это решение стало роковым. Впоследствии, вспоминая это сражение, Викторий думал, что никогда не видел таких четких маневров на поле боя. Легионы, казалось, не обращали внимания на открывшийся правый фланг, оставшийся без прикрытия отставших федератов. Римская пехота продолжала наступать. Неправдоподобно ровный строй быстро приближался.

Оказавшись на расстоянии броска пилума, легионеры остановились разом, как один человек, и в этот момент вперед бросилась пехота вестготов. Отлично вооруженные, опытные бойцы, готы не раз пробивали казавшиеся несокрушимыми боевые порядки врага. Они били и франков, и свебов, и римлян Эгидия, но с легионами Рима им сталкиваться еще не приходилось. Строй легионов чуть качнулся назад, и вперед полетели пилумы.

Ливень дротиков встретил яростный бросок готов, по первым рядам словно прошлась гигантская коса, валились наземь солдаты, трава окрасилась кровью. А римляне, замешкавшись лишь для броска, кинулись вперед сами, всё так же держа правильный строй — сомкнутые щиты не расходились больше чем на ладонь.

— Бар-ра!!!

С грохотом столкнулись щиты. Засверкали короткие мечи легионеров — в тесноте схватки они были страшным оружием. Римляне били из-за щитов, прикрывая друг друга. Гладиус разил стремительно, нанося колющие удары в живот, грудь, пах, пробивая доспех и кольчугу. Римский строй не рассыпался. Работая мечами, легионы шли напролом, толкая перед собой отчаянно сопротивляющихся готов. Тут и там линии готской пехоты разрывались, и в эти разрывы тотчас врывались отряды римлян. Не прошло и получаса, как масса пехоты Виктория была рассечена, разорвана на восемь-десять частей, с трех сторон окруженных легионерами. И теперь храбрость готов не могла противостоять обрушившейся на них римской машине. Началось избиение.

Но Викторий даже не сразу заметил, что его центр смят, все его внимание было обращено к правому флангу римлян. А там творилось нечто невероятное.