Варвары начали стучать мечами в щиты. Мерный гул нарастал и вдруг, достигнув предела, резко оборвался. В наступившей тишине вперед выехал всадник на огромном гнедом коне. Он поднял меч и громко прокричал что-то на своем языке. Тысячи глоток ответили ему яростным ревом. Затем еще раз. И еще.

Красс поднял руку.

— Залп! — крикнул центурион.

Зазвенели освобожденные канаты метательных машин. Камни со свистом пронеслись над рекой и обрушились на другой берег, подняв тучи пыли. Лишь два или три из них достигли цели, упав на сомкнутые ряды врагов, давя и калеча людей. Варвары взвыли. Их вождь поднял коня на дыбы, указывая мечом на римские укрепления. Все поле разом всколыхнулось, и бургунды бегом бросились к реке. Битва при Нарни началась.

С обеих сторон густо летели стрелы, не причиняя, впрочем, пока особого урона. Луки стрелявших навесом критских стрелков не доставали так далеко, а от стрел варваров, бивших дальше и точнее, легионеров укрывал палисад и надежные скутумы. Расчеты катапульт спешно перезаряжали орудия, камни и длинные железные копья срывались с канатов, вырывая из плотных рядов нападавших по три-четыре человека за раз.

Стремительным броском преодолев открытое пространство, бургунды влетели в реку, подняв тучу брызг. Прямо напротив Нарни, где был брод, большой отряд варваров устремился к валу, многие несли лестницы. Десятки рук мгновенно вскидывали их вверх, и тут же вражеские бойцы начинали карабкаться на вал. Дальше по реке сотни бургундов брели где по пояс, а где и по грудь в воде, спеша выбраться на берег и вступить в бой.

Падая сверху, стрелы поражали людей в воде, но на упавших не обращали внимания. Легионеры начали бросать вниз дротики, варвары как могли прикрывались щитами, отвечая своими короткими метательными копьями. Лучники бургундов остановились на берегу и не целясь пускали стрелы на вал, пытаясь прикрыть своих. Среди римлян появились первые раненые. Длинные стрелы находили дорожку среди щитов, лазейку в доспехах, поражали неосторожно высунувшихся за палисад легионеров.

Охрана мгновенно прикрыла Красса щитами. Несколько стрел вонзились в скутумы, кто-то из контуберналов вскрикнул и осел наземь, стрела вонзилась в плечо. Уступая настойчивым просьбам, Красс спустился с вала.

Он отошел туда, где стояла в резерве кавалерия. Не участвовавшие пока в битве галлы возбужденно перебрасывались словами. Многие стискивали мечи, в их глазах горела жажда боя. То и дело к штандарту полководца подлетали контуберналы легатов с донесениями. Красс выслушивал их, отдавал приказания, и они неслись обратно.

Бой шел по всему берегу Нарни. Варвары с бешеным упорством атаковали вал. Центр, вопреки опасениям Красса, успешно держался, отбивая натиск врага. В нескольких местах бургундам удалось взобраться на вал и даже на время закрепиться там, но каждый раз Рустий и его трибуны вводили в бой свежие центурии, отбрасывая врага с большими потерями.

На левом фланге варвары действовали более умело. Командовавший здесь военачальник пытался обойти позиции римлян по холмам, отдельные отряды просачивались через лес и, пользуясь тем, что изрядно высохшее русло реки не создавало здесь естественной преграды, скапливались большими силами на узких участках. Распределенные по довольно большому фронту солдаты Лициния не всегда успевали создать надежный заслон, и тогда правильный бой сменялся одиночными схватками, в которых опытные бойцы-бургунды, вооруженные длинными мечами, были сильнее римлян.

Примерно через час после начала боя Красс, выслушав очередное сбивчивое донесение присланного Лицинием контубернала, нахмурившись, отправил на левый фланг Публия с тысячей галлов. Каждая ала заняла свой участок обороны, готовая прийти на помощь легионером там, где это понадобится. Галлы не уступали бургундам в мастерстве рукопашного боя и должны были уравнять силы. Но уже через полчаса он пожалел о своем решении. На взмыленной лошади примчался контубернал Двадцать пятого.

— Они прорываются! — крикнул он. — Варгунтий ранен!

Гунтер не бросился в бой очертя голову, хотя на его фланге пологий берег и слабые укрепления вроде бы позволяли коннице разогнаться, используя всю свою мощь. Оценив позицию противника в излучине Неры, он отправил тысячу всадников Годомара вверх по течению с приказом переправится через реку и, двигаясь по берегу, ударить римлянам во фланг. В этом, конечно, был большой риск. Не зная местности, Гунтер не мог быть уверен, что его воины смогут там переправиться. Да и в случае успеха они подошли бы к месту сражения не раньше, чем через час. Однако возможность наверняка обойти противника того стоила.

Он слышал громкие крики и лязг мечей. Видел, как воины Гундобада смело обрушились на центр римских позиций. И теперь, объезжая ряды, чувствовал, как в его душе поднимается знакомое чувство — холодная решимость сражаться и убивать. Ветеран многих битв, он вел за собой цвет бургундского войска, пять тысяч отборных всадников, способных сокрушить любую преграду.

— Братья! — выкрикнул он. — Пришел наш черед! Покажем трусливым собакам, как бьются бургунды!

Боевой клич заглушил его слова. Всадники потрясали копьями.

— В бой! Победа за нами!

Земля содрогнулась от грома копыт. Лавина всадников неслась по полю, вздымая пыль.

Римский строй приближался, но он оказался совсем не таким, как ожидал Гунтер.

«Это римляне? — мелькнула мысль. — Ополчение? Крестьяне?»

Идеально ровная линия одинаковых щитов, украшенных молниями, алые плащи, круглые шлемы, блестящие наконечники копий. И ни звука, только громкие выкрики командиров. Нет, этот строй не походил на наспех собранных ополченцев. Так могли стоять только настоящие, опытные бойцы. Но некогда было удивляться. Гунтер получил приказ и собирался выполнить его. Любой ценой.

Перед ними была река, но узкая, коннице небольшая помеха. Гунтер надеялся снести этот строй таранным ударом, прорваться, прорубиться, захватить мост и переправить на другой берег две тысячи остававшихся в резерве всадников. А там, на ровном пространстве, его кавалерия развернется и покажет себя.

— Вперед! За мной!

— Бей! Бей! Бей! — гремел клич бургундов.

Первые ряды влетели в реку и на мост.

По строю римлян прошло движение. «Ополченцы» слаженно отвели руки для броска, и в бургундов полетели тысячи дротиков. Падали люди, посылая небу последние проклятья. Хрипели раненые кони. Дротики римлян застревали в щитах, их мягкие наконечники сгибались, заставляя всадников бросить ставшее бесполезным снаряжение. Несколько десятков коней напоролись на колья, вбитые в дно реки, образовалась свалка.

Но даже это не могло остановить закаленных в боях бойцов. Клин тяжело вооруженных всадников прорывался через баррикады на мосту, длинные копья разили насмерть, пробивали щиты и шлемы, но римляне стояли крепко. Гунтер бросил в бой половину резерва, приказав своим спешиться и поддержать атаку, надеясь оттеснить врагов от реки и связать их до подхода подкреплений. Видя, что прорваться будет непросто, он надеялся на свой обходной маневр, кроме того, в резерве у него все еще оставалась тысяча всадников.

Обе стороны упорно рубились вдоль всего берега, не отступая ни на шаг. Трупы людей и коней запрудили реку, вода потемнела от крови. Крики сражающихся закладывали уши, звенела сталь. Люди бились в воде, на берегу и прямо на трупах. В ужасной толчее раненым некуда было деться, а те, кто падал на землю, оказывались мгновенно затоптаны. Тела бургундов и римлян валялись вперемешку.

Под Гунтером убили коня, половина его дружины пала, а сам он, чудом вырвавшись из боя, стоял на берегу и, видя, как гибнут его бойцы, нервно кусал губы, молясь всем богам, чтобы пришел Годомар. И боги услышали.

Слух Гунтера мгновенно уловил перемены в громе сражения. На правом крыле противостоявшего ему отряда возникло замешательство. Откуда-то с юга донесся клич идущих в атаку всадников. Гунтер возликовал.