Лебеди летели низко, вытянув длинные шеи, и издали казалось, что в небе обыкновенные журавли. Вдруг вожак лебединой стаи повернул голову и издал тревожный предостерегающий клёкот. Внизу он увидел людей, и старой опытной птице показались подозрительными их движения. Серёжа, который следил за полётом лебедей, тоже увидел, как там, впереди, человек в длинном тулупе сдёрнул с плеча ружьё и выстрелил.

Стая, повинуясь вожаку, взмыла вверх и только одна птица отстала. Серёжа с ужасом увидел, как она опускается всё ниже и ниже.

— Папа! — отчаянно закричал Серёжа. — Зачем они стреляют! Они лебедя убили! Папа!

Серёжин отец заправлял трактор горючим, чтобы двигать дальше два маленьких вагончика, в которых сидели строители будущего совхоза. Услышав Серёжин крик, отец поднял голову.

Он тоже увидел лебедя, который держался в воздухе очень странно, вздрагивая всем телом, теряя высоту.

— Ранили его, — с огорчением сказал отец. — Кому это понадобилось?

Он посмотрел вслед торопливо удаляющимся фигурам.

— Случайные люди. Злые… Помни, Серёжа, — настоящий целинник никогда не будет степного зверя или птицу обижать. А лебеди — тут редкие гости. Их особенно беречь надо.

— А куда они летели, папа? — спрашивал Серёжа. — Куда?

— Озёра тут есть, где они летом живут, туда, наверное, — вслух размышлял отец. — Ну, что ж теперь поделаешь! Садись. Дальше поедем.

Серёжа примостился рядом с отцом на тракторе. Не сразу разрешила мама, чтобы он ехал вот так, навстречу холодным целинным ветрам. Она хотела, чтобы Серёжа сидел вместе со всеми в вагончиках, где тепло.

— Что я — Наташка? — яростно защищался Серёжа. — Мне не пять лет, а десять…

— Пусть привыкает к ветрам, — вмешался отец, — целина теперь будет его родным домом.

Мама уступила неохотно. Но ведь она тоже в первый раз приехала в казахскую степь, а папа строит тут уже второй совхоз. Значит, и спорить с ним нечего. Ещё в поезде, по дороге к папе, мама рассказывала Серёже негромко, улыбаясь чему-то:

— У нас папа молодец. В голой степи города строит. Я бы с ним раньше сюда поехала, да помнишь, бабушка болела и ты ещё совсем маленький был. А теперь и бабушка с нами едет, и ты с Наташей…

Мама рассказывала, как несколько лет назад в пустынные степи поехало много юношей и девушек, чтобы растить хлеб и строить города.

— Поехало тогда несколько сот тысяч молодых, — говорила мама. — И папа. Он только в отпуск домой приезжал. Трудно было папе — и холодно в пустынном месте и по нас скучал…

Как только Серёжа увидел папу, который их встречал, он сразу спросил:

— Папа, а пап, там совсем голая степь?

Папа засмеялся:

— Что ты, сынок!

Серёжа был огорчён. А он-то думал — дикая степь…

Отец сразу понял, о чём загрустил Серёжа, и весело успокоил его:

— Знаешь, сынок, целина такая большая, что ещё много-много осталось диких мест. Вот туда мы с тобой и поедем, увидишь, как совхоз строится…

Такое было хорошее настроение у Серёжи: с папой на тракторе едет, и дикая степь вокруг. Интересно! И вдруг лебедя на его глазах ранили…

Стая, конечно, не могла задерживаться около раненой подруги. Она летела дальше, наверное, к знакомому озеру, где в это время нет уже льда и где можно спрятаться в сухих камышах, которые стоят стеной, закрывая птиц от чужого, недоброго глаза.

Серёжа скоро потерял стаю из виду. Он так и не знал, что сталось с раненой птицей. А она с трудом махала крыльями, выискивая местечко на земле, где можно было бы чуточку отдохнуть, успокоить боль.

Внизу мелькнуло какое-то озеро, очень похожее на то, куда вёл стаю старый вожак. Только оно было поменьше.

Вскрикнув на прощание, точно стая могла услышать её, лебёдка в последний раз взмахнула крылом и опустилась на озеро. Вода обожгла рану, потом боль стала понемногу утихать, и лебёдка, спрятав голову под крыло, забылась коротким чутким сном, таким, каким спят птицы и звери. Проснулась она от необычного шума и испуганно подняла голову.

На берегу озера стояли люди. Много людей. Они оживлённо переговаривались между собой, глядя на красивую белую птицу, неожиданно оказавшуюся здесь, на маленьком озере, заброшенном волей природы в самое сердце пустынной Тургайской степи.

Птица хотела подняться и улететь подальше от людей, которых старые лебеди учили всегда бояться. Она попробовала взмахнуть крыльями и не смогла. Люди на берегу заметили это, и Серёжа — конечно же, это был он — закричал:

— Смотри, папа, это, наверное, тот подстреленный лебедь, он не может улететь; у него не поднимаются крылья!

— Наверно, — согласился отец. — Вот молодец, что в наш совхоз прилетел. Если бы мы не приехали сюда, лебедь мог бы умереть с голоду. Где ему сейчас найти корм?

Лебедь плавал по воде, держась в отдалении от людей и следя за ними большими испуганными глазами. А люди долго возились на берегу. Мальчик что-то сколачивал, устанавливал у самой кромки воды. Потом они ушли, и огни зажглись в окнах тракторных вагончиков. Светились двери только что поставленных брезентовых палаток. Строители нового совхоза обживали степь. Лебёдка не понимала, что обитатели палаток и тракторных вагончиков приняли её в свою семью и будут заботиться о ней.

Она долго не подплывала к тому месту, где что-то строил мальчик. Но вдруг пошёл дождь, смешанный со снегом. Ей сразу стало холодно, и она заметалась по озеру в поисках пристанища. Проплывая совсем рядом с берегом, она вдруг почувствовала, что дождь и снег больше не настигают её. Над головой была деревянная крыша маленького домика, который сделал для лебедя Серёжа. Птица прижалась к деревянной стенке и прямо перед собой увидела корытце, в котором было что-то насыпано. Зёрна, пшеничные зёрна, которыми лебеди лакомились на сжатых полях. Озираясь, чутко внимая ночным шорохам, лебёдка взяла в клюв одно зерно, потом второе, третье… После еды она почувствовала тепло и усталость во всём теле. Высунув голову из своего домика, она ещё раз прислушалась и неожиданно уснула.

Утром Серёжа прибежал к озеру вместе с Наташей. Лебёдка уже давно плавала посредине озера.

— Ната, смотри — лебедь съел всё зерно. Сейчас мы насыплем ещё, — говорил Серёжа, — он, конечно, ночью спал в нашем домике…

Пришли взрослые и тоже смотрели на ребят и хвалили Серёжу, который догадался сделать лебедю домик и насыпать зерна.

— Теперь ты назначаешься старшим над озером, — шутя сказал директор совхоза и потрепал Серёжу по плечу, — и станешь охранять лебедя и голубей, которые тоже будут жить здесь, в голубятнях. Плотник дядя Степан уже сбил им удобные домики.

— А как мы назовём лебедя, — спросил Серёжа, — ведь должно же быть у него какое-нибудь имя?

И тогда сестрёнка Серёжи вдруг попросила:

— Назовем её Наташей, как меня…

Все согласились. Наташа — это красивое имя не только для девочки, но и для лебедя.

Люди, проходившие по делам, обязательно останавливались у озера и нежно звали:

— Наташа! Наташа!

Вечером Наташа уже без боязни заплыла в свой домик и поела зерна. Так было и на третью ночь и на четвёртую. А на пятую к Наташе прилетели друзья. Старый вожак не мог успокоиться, что одна птица отбилась от стаи, и лебеди, которые жили далеко отсюда, на другом озере, летали и звали свою подругу. Наконец они нашли её. Ночью они тоже заплыли в маленький домик. С трудом поместились в нём и спали, запрятав голову под крыло.

Серёжа очень привязался к Наташе, ни на минуту не забывал о ней и даже как-то потихоньку от матери встал, оделся и вышел из палатки. Луна стояла высоко; освещая совхоз, она отражалась в воде яркими светлыми бликами. Серёжа спустился к домику и не поверил своим глазам. Целых три лебедя было на их озере. Откуда же они взялись? Он помчался домой и разбудил отца. Тот сначала рассердился.

Но Серёжа так умолял выйти посмотреть на лебедей, что отец, ворча, встал, оделся. Ещё не начинало рассветать. Шум человеческих шагов вспугнул Наташиных друзей. Когда Серёжа с отцом подошли к озеру, птицы уже поднялись в воздух. В голубом сумраке отчётливо выделялись очертания больших сильных тел. На воде осталась одна Наташа.