Он встречается с друзьями.

— Хэлло, Рамш, old boy,[67] ты жив еще?

— You see. Ты же видишь.

— Рюкзак с продуктами на случай отправки в Сибирь еще держишь наготове возле кровати?

Это на самом деле так, и Рамш предпочитает промолчать. Некоторое время они вместе жуют резинку, заодно пережевывая воспоминания, плюют как можно дальше и, в общем, приятно проводят время.

В послеобеденный час Рамш встречается со своим, так сказать, наставником и утешителем, серьезным господином в никелевых очках и философически-проникновенным взглядом. Да, да, Земля, эта устарелая планета. Жизнь на ней — цепь катастроф и поражений. Лишь изредка встречается благородный человек — свидетельство иных времен, живой памятник.

— Кстати, что там у вас слышно насчет грядущей катастрофы, почтеннейший?

О катастрофе не может быть и речи. Очень цепкая раса — эти маленькие люди. Всегда-то они сбиваются в кучу, всегда друг друга поддерживают. Какая уж тут катастрофа. Один колхоз чего стоит, организованный в его, лесопильщика, родной деревне.

— How interesting! — Наставительный друг Рамша протирает очки. Веки его полуопущены, рысьи глазки сверкают. — Расскажите, прошу вас!

Рамш рассказывает. Не вдаваясь в излишние подробности, суховато: одна восьмая часть деревенского населения уже вступила в колхоз. Что тут говорить? Так оно есть, и так будет дальше.

Мистер, ухмыляясь, не без важности:

— Not at all! Be sure,[68] — это не что иное, как начало конца.

Рамш теперь значительно менее чувствителен к утешениям. Кто может, пусть терпит! Картина, конечно, красивая: памятник былых времен среди бушующих красных волн, но он не высечен из гранита, нет, нет!

День тает, как шоколад на солнце. Лесопильщик разгружает свои тяжеленные чемоданы. Свежее масло домашнего изготовления и копченый шпик — подарки островитянам.

Теперь чемоданы заполняют другие товары — заморские сигареты, гвозди, нужные для производства, эластичный бинт для кухарки и цемент для искусственной челюсти старой хозяйки.

Рамш велит носильщику снести свои вещи на перрон, садится в овеянный дальними ветрами межзональный поезд и едет, джентльмен с головы до пят, по городу Берлину от Зоологического сада до Фридрихштрассе. Там он выходит.

Солнце согревает землю материнским теплом. Пускают ростки овес и яровая рожь. Оле часто приходится залезать в собственный карман и тратить прикопленные деньги: люпин и люцерна, искусственные удобрения и подсолнечник, семена кукурузы — все на этом свете продается за деньги. Франц Буммель просит аванс на новый костюм. Не может же он весь век ходить в кучерском камзоле и, будучи членом нового крестьянского содружества, выставлять напоказ всему миру это свидетельство доброты барона.

Франц получает аванс. Оле Бинкопу надо поскорее отделаться от просителя. У него забот полон рот: запасов картофеля с бывшего его двора недостаточно для посадки на полях нового крестьянского содружества.

Картофель, эти невинно-округлые плоды земли, требует от Оле чрезвычайного умственного напряжения. Оседлав свой мотоцикл, он едет в соседние деревни. Там он машет перед носом крестьян кредитными билетами. Погреба открываются. Картошку для нового крестьянского содружества скупает также и Вильм Хольтен. Они раздобывают в одном месте пять центнеров, в другом десять, и все, конечно, по завышенным ценам. Слава тому, кто может это выдержать!

Там, где Оле обещают картошку, он прибивает к забору страничку из партийной газеты «Нойес Дойчланд». Опознавательный знак для божьего человека и возницы Германа Вейхельта, где ему забирать посадочный материал. Крестьяне усмехаются:

— Совсем спятил!

Первые возы картофеля отправлены со двора Оле. Маленькая передышка. Пошло дело! Франц Буммель и его Софи могли бы уже начинать посадку. Но где же Франц?

Франца Буммеля след простыл, а заодно и коровы. Софи ручьем разливается. Франц, правда, терпеть не мог корову, но, как ни верти, во всем виноват Бинкоп. Он дал Францу денег на новый костюм, и у того от гордости голова пошла кругом. А кончилось все тем, что Франц бросил ее и уехал в западные страны.

Оле утешает Софи: что с ней худого случится? Она же состоит в содружестве, в крестьянском содружестве нового типа.

Но Софи мало одного содружества, а что касается типа, то он ей уж совсем ни к чему, ей нужен муж. Какой бы там ни был!

Оле обещает выколотить всю дурь из Франца, когда тот вернется. Как-никак утешение! Софи перестает плакать. Только всхлипывает. Не найдется ли у него яичек? Она еще не завтракала, потому что Франц прихватил с собой все, что было в буфете.

Он может дать ей хлеба, даже кусочек масла у него имеется в спальне под кроватью, но яйца? У Софи же есть куры! На дворе весна, им самая пора нестись.

Нестись-то они несутся, да только в лесу за кустами. Ей некогда гоняться за этими мерзавками. Насколько она понимает, надо срочно сажать картошку.

Новая, пусть второстепенная, задача для Оле: навести порядок на куриной ферме. В современном крупном хозяйстве не станут люди заниматься поисками кур. Кроме того, хозяйство не может ждать, покуда двум или трем старым несушкам вздумается заквохтать. Следовательно, общий курятник, выращивание цыплят общими усилиями!

Оле является к Нитнагелям; они только что сели обедать.

— Теперь ты будешь заботиться о яйцах, — говорит он Нитнагельше.

— Ты часом не спятил?

Почему это спятил? Нитнагели вступили в новое крестьянское содружество со своими двадцатью моргенами земли. Пусть Нитнагельша возьмет на себя попечение о курах и вырастит две сотни цыплят. Не так уж много.

Полчаса спустя Оле с Нитнагельшей изловили Буммелевых кур. Крик стоит такой, словно лиса сидит на яйцах вместе с наседками. Куры Франца Буммеля противятся совместному содержанию, которое для них запланировал Оле.

Фрау Нитнагель, до сих пор заправлявшая в деревенской библиотеке только красотами, вышедшими из-под пера писателей, вылезает, исцарапанная и истерзанная, из кустов крыжовника. Оле, стараясь поймать Буммелева петуха, перекувыркивается через голову, как заяц, в которого угодил заряд дроби. Петух взлетает на яблоню, бьет крыльями и гневно кукарекает на своего врага под деревом.

Подтягиваясь на руках, Оле лезет на дерево. Мимо проходит Мампе Горемыка.

— Что у тебя там с петухом вышло, Оле, голубчик?

Петух, снявшись с яблони, улетает в поле. Оле хочет соскочить, чтобы ринуться за ним, но его куртка зацепляется за сук. Он висит между небом и землей, загребая руками, наконец падает и остается лежать в некотором обалдении.

— Припадок кончился. Теперь он успокоится, — говорит себе самому Мампе Горемыка и идет дальше.

На другом конце деревни тоже орут куры. Это куры Яна Буллерта. Орут они потому, что Ян их ловит.

Весна манит несушек вдаль. Крестьяне обносят свои дворы заборами. Куры этих человеческих ограничений не признают. Искать червяков они хотят по всему свету.

Случается, что во время экскурсий по соседству курица чувствует, что приспела пора снести яйцо. Куры народ не щепетильный и кладут яйца там, где подвернется удобное местечко, нимало не заботясь о правах собственности своих владельцев.

Иозеф Барташ не охотник до свар. Он идет к своему соседу Буллерту.

— Гони-ка своих кур домой, дружище!

Ян Буллерт волей-неволей отправляется к Барташу. Барташ, как человек вежливый и обходительный, помогает ему ловить кур. При этом ни слова упрека из-за разрытых грядок.

— Подумать только, птица, а друг за дружку как держатся, они, пожалуй, посмышленее нас будут. — Буллерт смотрит на соседа: уж не тронулся ли он умом?

В саду Буллерта ухоженные плодовые деревья. Поле так чисто, словно сорняки с него метлой вымели. В большой семье много прилежных рук.

У Барташа земли и леса не больше и не меньше, чем у Буллерта, но бык у него медлителен, а лошадь стара.