Строжайшее сохранение тайны и отвлечение внимания противника – вот что служило становым хребтом плана Танкового корпуса, штабисты которого и составляли схему действий всех прочих штурмовых частей. Танки, орудия и живая сила скрытно вышли на исходные позиции ночью, днем прикрываемые от попыток выслеживать их с воздуха сильными истребительными дозорами. Были распущены слухи, что концентрация войск производится с целью оказать помощь итальянскому фронту, на котором враг совсем недавно добился громкой победы. В результате, несмотря на то что немецкое командование получило кое-какие отрывочные сведения о предстоящем наступлении, оно не приняло кардинальных мер, исходя главным образом из того умозаключения, что противник сам, как обычно, подаст знак о скором переходе в атаку традиционным продолжительным артобстрелом, что даст возможность не спеша перебросить подкрепления пуда, куда потребуется.

Основополагающим моментом для операции служила способность или неспособность наступающих танков уничтожить проволоку, преодолеть противотанковый ров и подавить вражеские опорные пункты. Не менее важным было, однако, четкое взаимодействие между танками и пехотой. Помимо решения задачи сокрушения гигантских заграждений, танки оснастили и связками хвороста весом в W* тонны, называемыми на языке военных фашинами и предназначенными для заполнения противотанковых рвов. Планировалось следующее: когда танки преодолеют передовые позиции, головные машины возьмут на себя роль огневой поддержки пехоты, которая проследует через брешь в проволочных заграждениях, сопровождаемая второй волной танков, и приступит к подавлению уцелевших очагов обороны. По завершении этого этапа следующие группы танков с пехотой, при содействии также и кавалерии, должны были устремиться на вражеские пушки и позиции резерва с задачей уничтожить орудийную прислугу противника, если неприятельские орудия не удалось вывести из строя артиллерийским огнем и бомбардировками.

Как ни удивительно, столь сложный и даже революционный план сработал. Когда танки запустили моторы и покатились вперед, покидая укрытия, открыла огонь артиллерия, а небо над полем сражения ожило, и с него обороняющихся принялись поливать пулеметным огнем пилоты. По ставшей уже инстинктом привычке, немцы на передовой бросились прятаться в землянки и блиндажи. Начать с того уже, что с немецких артиллерийских позиций почти никто не ответил огнем. Многие из них заранее выследили самолеты-разведчики, и теперь расположения вражеских батарей накрыли тучи фугасов. Те, кто уцелел, ожидали приказов, но они не поступали, поскольку серый туман раннего утра (сильно затруднявший и работу авиаторов) и клубы белого дыма ослепили пункты наблюдения на высотах у передовой. Плохая видимость не мешала, однако, танкам ползти в направлении целей – проволочных заграждений. – останавливаясь затем лишь, чтобы завалить ров фашинами, а потом продолжить продвижение дальше и дальше во вражеский тыл. Машины неумолимо переползали через траншеи, обрабатывая их из пушек и пулеметов, прежде чем вступала вдело подоспевшая пехота, доделывая за танкистов работу гранатами и штыками. Задачи удалось выполнить ценой поразительно малых потерь, но вот наступление достигло промежуточных позиций неприятеля, где тот наконец начал оказывать сопротивление.

Плотности пулеметного огня из рассеянных гут и там точек, где по наступающим строчили не желавшие сдаваться немецкие расчеты, вполне хватило, чтобы отрезать танки от пехоты, для которой скорость движения в 5 км/ч по пересеченной местности была и так довольно высокой, не говоря уже о том, сколько времени уходило на подавление уцелевших пулеметных гнезд противника. Танки же на правом крыле и в центре, оказавшись на открытом склоне при ясном свете дня, стремились как можно скорее достигнуть заключительных целей. Они состояли в пересечении канала Эко, который один лишь и преграждал им путь к Камбре, на левом крыле – во взятии гряды Флекьер, овладение которой служило залогом успеха в битве, а также подступов к лесу Бурлон, господствовавшего над важными маршрутами, которые вели в Бопом и в Аррас.

Несколько танков вышли к водной преграде на два или три часа раньше самых передовых частей пехоты. Они могли бы переправиться на другой берег почти без противодействия со стороны неприятеля. но единственный мост, способный выдержать их вес, оказался ослаблен подрывным зарядом. Он рухнул, когда на него въехала первая же машина. Конечно, танки все равно смогли бы форсировать канал, если только предусмотрительность военных и тогдашние технологии сумели бы снабдить их штурмовыми мостами, которые несли бы на себе сами танки, но подобные новшества лишь еще предстояло создать в будущем. Однако всесторонней предусмотрительности в ту пору и в условиях сложной и многогранной обстановки трудно было бы от кого-либо ожидать. В любом случае план развить успех за счет кавалерии провалился. Командиры конницы (когда та наконец прибыла на поле боя уже во второй половине дня, вскоре после пехоты) сочли, что первые свидетельства наличия неподавленного вражеского противодействия на противоположной стороне слишком тревожны. Если не считать единственного эскадрона канадской кавалерии и немногих пехотных рот, которые перебрались- таки через канал, при этом почти не встречая сопротивления неприятеля, можно сказать, что наступление остановилось само по себе, несмотря на стоявшие открытыми ворота Камбре.

Оставалась еще возможность прорыва на участке гряды Флекьер, если бы только пехота поспевала за танками, чтобы развить достигнутый ими на начальном этапе успех. Однако солдаты запутались в лабиринтах траншей сильнейшего из бастионов вражеской обороны, который оставили за спиной танкисты. Танкам же. вышедшим к вершинам кряжа, оставалось либо остановиться и ждать, либо выйти на линию горизонта, став мишенями для притаившихся впереди неприятельских пушек. Случилось так, что большинство орудий вышло из строя в результате артиллерийского обстрела. Уцелевшие же пребывали в плачевном положении, расчеты находились в состоянии неготовности, потому что многие лишь накануне ночью прибыли с русского фронта, кроме того не хватало боеприпасов, но еще хуже – артиллеристы обнаружили, что снаряды им привезли нового типа, а потому в отсутствие подходящих инструментов не представлялось возможным устанавливать взрыватели. Все, что требовалось от британской пехоты. – перевалить через вершину и перестрелять орудийную прислугу, чтобы позволить танкам почти беспрепятственно продвигаться к Бурлонскому лесу, который, практически лишенный неприятельских заслонов, располагался невдалеке – всего лишь в трех километрах. Однако танкистов бросили на произвол судьбы, вследствие чего они сделались удобными мишенями для немногих годных к стрельбе пушек, открывавших огонь прямой наводкой, стоило только танку высунуть нос за вершину гряды.

ОСНАЩЕННЫЙ 105-СИЛЬНЫМ МОТОРОМ «ДАЙМЛЕР» ТАНК Mk IV серьезно стродол от нехватки мощности силовой установки, а потому нуждался в более или менее ровной поверхности, чтобы достигнуть надлежащей подвижности. С экипажем из восьми человек (задача четырех из которых состояла в том, чтобы только управлять ходом машины) и в отсутствие средств внутренней коммуникации, Mk IV представлял собой сложное оружие для командира, которому приходилось постоянно перемещаться по интерьеру танка и отдавать распоряжения, стараясь перекричать рев двигателя и грохот пушек. В то время как посредством наращивания лобовой и бортовой брони машины до 12 мм удалось устранить опасность со стороны немецких бронебойных пуль, неповоротливый и тихоходный танк продолжал оставаться чрезвычайно уязвимым перед артиллерийским огнем и легко воспламенялся в случае попадания.