Пока комиссия обсуждала, какую оценку дать испытуемому, граф Гейден подошел к Невельскому, протянул ему руку и сказал, что будет счастлив, если такой офицер окажет ему честь и изберет его фрегат «Аврору» для прохождения дальнейшей службы.

Моряки считали величайшим счастьем служить на «Авроре» под командой Гейдена — героя Наваринского сражения. Сделанное Невельскому предложение не только свидетельствовало о том, что его оценили по заслугам, но и открывало перед ним неограниченные возможности для усовершенствования в морских знаниях.

Мнение комиссии было единодушным. И в марте 1836 года Геннадию Ивановичу Невельскому присвоили чин лейтенанта Российского флота, прикомандировав его в распоряжение самого генерал-адмирала — великого князя Константина, которому тогда шел... девятый год.

В звании генерал-адмирала Константин -пребывал чуть ли не со дня своего рождения. Царь Николай предназначил ему командовать флотом и управлять морским министерством, а для соответствующего воспитания ребенка приставил к нему контр-адмира па Литке.

Выдающийся моряк, Федор Петрович Литке, известный своими многократными плаваниями и научными открытиями в Ледовитом и Тихом океанах, был вынужден покинуть корабельную палубу, оставить мечты о новых плаваниях и лучшие годы своей жизни посвятить воспитанию августейшего недоросля.

«Неужели такая судьба уготована и мне?» — с го^: речью думал Невельской, выстаивая ночные вахты, которые ему приходилось нести вместо будущего командующего Российским флотом.

Многие честолюбцы завидовали назначению Невельского. «Это не беда, что генерал-адмирал еще капризный ребенок, — говорили они. — Быстро пройдут годы. Мальчик подрастет — вот тогда и откроется для Невельского кладезь почетных звании, чинов и наград».

Но, как ни лестно было находиться при юном генерал-адмирале и чувствовать его доброе к себе отношение, Невельской тяготился службой и все ждал случая, чтобы оставить ее.

Но, прежде чем этот случай представился, прошло много лет. За эти годы Невельской исходил на кораблях «Беллоиа», «Аврора», «Ингерманланд» Балтийское, Северное и Средиземное моря, мастерски овнадел искусством кораблевождения, стал настоящим, опытным моряком. Ученик его давно уже был в чине капитана 2-го ранга, а учитель по-прежнему оставался лейтенантом. И только в 1846 году, когда Константин стал капитаном 1-го ранга и командиром фрегата «Паллада», вспомнили о Невельском. Пятнадцатого июня его произвели в капитан-лейтенанты.

Небольшого роста, крепко сколоченный, подвижной и энергичный, он пользовался особой любовью среди молодых моряков. Его способности, знания, пытливый ум, доброе и благородное сердце снискали ему всеобщее уважение. Все считали его достойным вести корабль в любое далекое плавание. И никто не сомневался в том, что Невельского ждет блестящее будущее. Особенно сейчас, когда великий князь подбирает офицерский состав для «Паллады».

За все десять дет службы при Константине Невельской ни разу нс пытался извлечь выгоды из своего положения, не обращался к своему ученику нн с какими личными просьбами. Каково же было удивление великого князя, ожидавшего, что Геннадий Иванович будет ходатайствовать о своем назначении на «Пал-ладу», когда он услышал, что бывший учитель просит помочь ему стать командиром маленького военного транспорта «Байкал», предназначенного для каботажного плавания в далеком Охотском море.

Как ни отговаривал великий князь Невельского отказаться от этого столь неразумного, по его понятиям, намерения, Геннадий Иванович твердо стоял на своем.

— Ну-с, хорошо! — досадливо сказал Константин. — Я помогу в вашем ходатайстве... Но вы делаете большую ошибку... За последствия пеняйте на себя... — И Константин резко встал, давая понять, что разговор окончен.

Что же заставило Невельского так решительно отказаться от блистательной карьеры, какую сулила да*ть-нейшая служба при великом князе? Что влекло его к берегам сурового Охотского моря? Может быть, там, на краю необъятной России, он обнаружил то «белое пятно», ту географическую загадку, о которых мечтал еще в Морском корпусе?

Да, действительно Геннадий Иванович нашел «бечое пятно» и притом в таком месте, которое неоднократно исследовали моряки, географы и путешественники, — в районе Амурского лимана.

Это казалось невероятным. К середине XIК века все очертания берегов Охотского моря уже были нанесены на карту и ни у кого не вызывали никаких сомнений. Сахалин значился полуостровом, а вход в Амур со стороны моря считался невозможным. Все это казалось настолько очевидным, что никому и в голову не пришло бы искать тут «белое пятно».

И все-таки Невельской нашел его. Найдя же, твердо решил раскрыть эту тайну. А одно обстоятельство заставило Геннадия Ивановича действовать безотлагательно.

f— Я помогу о вашем ходатайстве, — досадливо сказал Констан,-тин. — Но вы делаете большую ошибку..,

Дело в том, что государственные деятели того времени, решая важнейшие вопросы территориальной целостности России, опирались на будто бы «твердые и незыблемые» географические представления о Дальневосточном крае. Но — Невельской был уверен в этом — такие представления не соответствовали действительности

Как же случилось, что очертания части тихоокеанского побережья были нанесены на карту неверно и почему Невельской был уверен, что ошибка существует?

Отвечая на этот вопрос, мы должны вернуться далеко назад.

ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ ЗАГАДКА

Стремительное продвижение на восток, «встречи солнца», руссюйоТб^звестные казаки начали еще в XVI веке, когда разведывали обширные неведомые земли, лежащие за Большим Да мнем — _Так называли в ту пору Уральский хребет.

А за Большим Камнем находилось Татарское ханство — обломок не» егда могучей Золотой Орды. В центре ханства, возвышаясь над тем местом, где сливались воды могучих I--.. — Иртыша и Тобола, стоял город Кашлык. Этот город носил еше имя Нскер, но русские звали его Сибирью. Потому и землю, лежавшую за Уралом, стали называть Сибирской.

После 1552 года, когда Иван Грозный завоевал Казанское ханство, сибирский хан Ядигар признал себя вассалом Московской Руси. С той поры Русь получала ежегодную подать от хана. Но в 1563 году Ядигара сверг хан Кучум. Он не только перестал платить обещанную Ядпгаром дань, но и начал совершать набеги на русские владения. Хан разорял русские селения, сжигал их дотла, уводил жителей в плен. Могло ли терпеть такое положение Московское царство^

И вот в 1581 году казачий атаман Ермак Тимофеевич, возглавив сравнительно небольшую казачью дружину, отправился в поход на жестокого хана. Удалые русские казаки победили Кучума, и вскоре Ермак Тимофеевич «бил челом Грозному Сибирским царством». С тон поры оно стало частью Русского государства.

После похода Ермака открылась широкая дорога в

Сибирь. Поплыли по бурным и стремительным рекам, потянулись через горные хребты, пошли по таежным тронам ватаги удалых казаков, «промышленных и охочих людишек».

Но русские двигались в глубь Сибири главным образом водными, речными путями. Каждый переход из бассейна одной реки в бассейн другой был как бы этапом стремительного продвижения на восток: с Оби на Енисей, с Енисея на Лену и далее.

Одно за другим стали возникать в Сибири русские селения. За короткое время, с 1586 по 1600 год, выросли Тюменский, Тобольский, Туринский, а немного позднее — Енисейский, Красноярский, Илимский и многие другие острожки — будущие сибирские города.

В конце лета 1632 года небольшой отряд казаков во главе с сотником Петром Бекетовым заложил первый острожек на реке Лене. Лет десять спустя его перенесли на семьдесят верст выше по течению. Ныне на этом же месте стоит город Якутск.

В острожек на Лене потянулись разные служилые, промышленные и торговые люди. Вокруг быстро стали расти зимовья и поселения. И вскоре острожек стал как бы серединным местом всей Якутской земли, а Лена — одной из самых бойких речных дорог Сибири.