18 февраля Германия, прервав переговоры в Бресте, возобновляет наступление на Советскую Россию, поставив своей задачей в первую очередь овладение украинской территорией, а затем и Прибалтийским районом.
Факт расширения экономической базы Германии за счет территории Украины и продолжающиеся переговоры советской власти с германским правительством о заключении мира оживили интервенционистские стремления Антанты; в качестве аргумента было выдвинуто положение о необходимости создания противогерманского фронта на территории России независимо от участия в нем советского правительства.
Определеннее всего по этому вопросу высказался союзный главнокомандующий маршал Фош. В своем интервью, появившемся в американской печати 26 февраля, он открыто заявил, что «Америка и Япония должны встретить Германию в Сибири – они имеют возможность это сделать».
С этого момента вопрос о возможности создания противогерманского фронта в России с участием или без участия советского правительства явился тем главным вопросом, на котором сосредоточились все усилия союзной дипломатии до открытого их разрыва с советской властью. Действительно, уже 28 февраля американская пресса объявляла, пока полуофициально, о предложении Японии Америке и союзникам начать совместные военные действия в Сибири в целях спасения значительных военных запасов, сосредоточенных во Владивостоке. Это сообщение было подхвачено почти всей союзной прессой, поведшей усиленную агитацию за поддержку японской интервенции. Французские политические круги наряду с голосом французской печати усматривали в оккупации Японией Сибири «справедливое наказание для большевиков за аннулирование долгов и заключение сепаратного мира». Японский посол в Англии Чинда в то же время заявлял, что в этом случае Япония исходит из общесоюзнической, а не из строго японской точки зрения. Однако вскоре сделалось ясным, что Япония платой за свое выступление назначает полную свободу действий в Сибири. Эта свобода действий на первых порах мыслилась в форме захвата всей Сибирской железной дороги под предлогом «защиты» ее от германских поползновений. Но выступление Японии не состоялось. Оно наткнулось на энергичное противодействие США в лице президента Вильсона.
3 марта 1918 г. японскому посланнику в Вашингтоне в присутствии английского, французского и итальянского посланников была сообщена нота Вильсона, в которой он заявлял, что целесообразность интервенции находится для него под большим сомнением. Основания, которыми руководствовался при этом Вильсон, сводились к тому, что политика интервенции только усилит крайние революционные элементы в России и создаст возмущение во всей стране. Кроме того, само вступление на путь интервенции противоречит-де демократическим военным целям Америки.
Необходимо иметь в виду, что это заявление лишь маскировало истинную причину нежелания Америки участвовать в интервенции совместно с Японией. Причина заключалась в коренном расхождении интересов Японии и США. Америка с недоброжелательством следила за стремлением Японии упрочить свое влияние на азиатском континенте.
На этой точке зрения Вильсон упорно держался в течение последующих 6 месяцев, и, вынужденный, наконец, под давлением дипломатии Антанты и общественного мнения своей страны согласиться на интервенцию, он допустил участие в ней американских войск главным образом для скрытого противовеса Японии, Франции и Англии. Реакционные круги Англии в свою очередь охотно ухватились за идею японской интервенции, результатом которой они мыслили полное уничтожение советской власти.
4 марта 1918 г. газета «Times» писала о необходимости «поддержать здоровые элементы сибирского населения и предоставить им возможность присоединиться к знамени порядка и свободы под эгидой союзников России и Соединенных Штатов». Газета «Daily Mail» 5 марта 1918 г. настаивала на необходимости приглашения Японии в Сибирь и создания из Азиатской России противовеса Европейской России.
Результатом подготовки Японии к активному выступлению в Сибири явилось появление на нашей дальневосточной границе формирований атамана Семенова. Считая нашу дальневосточную окраину первым плацдармом для интервенции, союзники поспешили в Пекине образовать фиктивное первое русское контрреволюционное правительство кн. Львова и Путилова. Кроме того, Япония стремилась привлечь к своему выступлению и Китай. Таким образом, можно считать, что, начиная со времени Брест-Литовского мира, мысль об интервенции являлась преобладающей среди дипломатии и политических деятелей держав Антанты.
Для уяснения дальнейшего хода событий следует теперь вкратце остановиться на этой стороне деятельности антантовской дипломатии.
Характерной особенностью в сложившихся после Октябрьской революции взаимоотношениях было то, что верхушка дипломатического корпуса в лице послов: английского – Бьюкенена, французского – Нуланса и американского – Фрэнсиса – заняла резко непримиримую позицию в отношении советской власти, уклоняясь от всякого общения с нею, причем текущие сношения осуществлялись второстепенными исполнителями. Некоторые из них оказались менее предубежденными и, пользуясь значительным влиянием на своих послов, иногда успевали влиять на принципиальные решения своих правительств в русском вопросе. Вскоре после отъезда из России английского посла Бьюкенена его заместителем остался Локкарт, который первоначально явился горячим противником интервенции и сторонником соглашения с советской властью. Эта политика Локкарта находила поддержку в лице представителя военной французской миссии в России капитана Садуля, который также стремился к сближению с советской властью; в течение февраля и марта ему удавалось в значительной мере нейтрализовать влияние своего посла Нуланса.
Американский посол Фрэнсис, ярый враг советской власти, сам нейтрализовал себя тем, что по его инициативе союзные послы перебрались в Вологду. Заместителем его при советском правительстве остался Раймонд Робинс, стоявший во главе миссии Красного Креста. Все эти три лица, т. е. Садуль, Локкарт и Робинс, стремились добиться от своих правительств признания советской власти, так как этим они думали удержать ее от подписания Брестского мира. Под влиянием Робинса Фрэнсис составил соответствующий проект доклада своему правительству. Но наряду с этим иностранные миссии усиленно занимаются вопросами подготовки внутренних контрреволюционных сил России для свержения советского правительства. Они тайно сближаются с контрреволюционными группировками внутри страны и начинают оказывать им свою поддержку. Еще ранее, а именно в декабре 1917 г., военные представители Франции и Англии успели побывать на Дону и обещали ген. Каледину, Корнилову и Алексееву значительную денежную помощь от имени своих правительств.
25 марта 1918 г. Япония добилась согласия Китая на интервенцию в Сибири в случае, «если враждебное влияние проникнет в Сибирь». Это соглашение развязывало Японии руки для действий в Маньчжурии и Сибири. Вслед за тем 5 апреля 1918 г. японский адмирал Като вновь и совершенно неожиданно для держав Антанты высадил десант во Владивостоке. Тем не менее они не протестовали против этого десанта, объявив его простой полицейской предосторожностью. 16 апреля в Вологде Фрэнсис в таком именно духе и объяснил значение этого десанта, приписав его инициативе японского адмирала. Такую же точку зрения официально проводило и английское правительство.
Политики лавирования союзники придерживались и в течение первой половины мая, выжидая результатов контрреволюционных заговоров и восстаний, организуемых при их поддержке. Но уже во второй половине мая наметился резкий поворот политики Антанты в вопросах взаимоотношений с советским правительством.
Этот поворот свидетельствовал о том, что антантовская дипломатия закончила свою предварительную работу по подготовке взрыва изнутри и считала, что маска может быть теперь снята. Главную роль при этом сыграл французский посол Нуланс.
В своих переговорах с эсерами французская миссия уже успела разработать целый план создания Волжского контрреволюционного фронта; одним из звеньев этого плана был захват Ярославля. Опираясь на него, союзные войска, которые должны были захватить Вологду, могли угрожать Москве. Тайные офицерские организации были приглашены к одновременному выступлению в Рыбинске, Ярославле, Владимире и Муроме. Одновременно должен был начаться мятеж Чехословацкого корпуса.
