- Тут нечего думать, дура, студентов может быть много, и хороших и плохих, вот твоя Мелитта может выдавать обалденные тезисы месяц за месяцем, а потом втюриться в какого-нибудь Питера или Тома и пиши пропало, станет пропадать, прогуливать пары, не придавать значения фильмам и тезисам, зачем ей это через три месяца, когда она сама может вместе со своим Ромео выдать такое, что все эти ваши легкие эротики, номинированные на ветви и пальмы, выцветут и поникнут?
- Ты придурок.
- Попомни мои слова, я понял, что ты не блеснула сегодня своими знаниями, но потом ты будешь говорить с людьми так, как ты говоришь со мной, будешь ориентироваться в нужной тебе терминологии, крепче подружишься с языком, пополнишь свой убогий вокабуляр...
-Спасибо.
- На здоровье, насмотришься нужных фильмов, благо, воображение у тебя есть, ты иногда такую чушь выдаешь, что я столбенею, но потом, подумав, нахожу в этом что-то стоящее, научишься рисовать персонажей, найдешь библиотеки в городе, сможешь выбирать необходимую литературу для твоих сценариев.
- Смогу.
-Сможешь, а сейчас ты можешь пойти в душ, потому что это как бы общежитие, и девочки сейчас отнимут у тебя кабинку, им то, в отличие от моей лохушки, есть смысл мыть манду.
- Иди ты!
- Не злись, сама понимаешь, тебя сегодня никто любить не будет, поэтому они могут сказать, что им кабинка нужнее, чем тебе, а спать в чистых трусиках любят все.
Лилиан Кабика пулей вылетает из своей комнаты и бежит в сторону ванной комнаты. Она опускает голову и благодарит Бога за то, что в комнатах не встроены камеры наблюдения, если бы они там были, ее несуществующий друг был бы давным давно разоблачен.
Это первая неделя, это третий день подряд под душем, который она проводит без слез, до этого она выискивала удобные углы, чтобы поплакать о маме, сестре, родном городе и его пыли, которые она, как думала раньше, не любила, а приехав в другую страну, осознала, что обожала всем сердцем. Что за темпы, что за объемы литературы, что за груды учебников и книг, как это все можно прочитать за неделю, как по этому возможно отчитаться, успевая при этом есть, спать, пользоваться ванной и делать необходимые женские процедуры? Неудобно, единственное подходящее слово, приходящее на ум, это действительно неудобно, когда нет людей, говорящих на твоем родном языке, неудобно, когда из твоей страны есть только ты, неудобно, когда язык, который ты учил всю свою сознательную жизнь, кажется тебе нелегким, непроницаемым, непрозрачным, как ты думал раньше, неудобно, когда ты понимаешь то, что тебе говорят, но не впитываешь эти слова, так как впитываешь и принимаешь слова своего родного языка. Неудобно улыбаться все время, до боли во рту неудобно, неудобно ходить по красивым улицам и со всей душой отделанным дорогам и понимать, что твой привыкший к дому организм впитывает с трудом даже воздух, которым ты дышишь. Отторжение просто удивительное, люди такие же, как и в твоей стране, есть даже лица, чем-то похожие на лица людей из твоего города, но это все другое, тут все другое. Это ведь такие же люди, как и мы, они сотканы из тех же тканей, в них свыше вкачена та же кровь, они ходят, едят, и спят также как и Лили, но почему Лили видит тонкую хрустальную стену, отделяющую себя от этих людей? Лили не знает ответа, она старается понять единственное подходящее для данной ситуации слово: адаптация.
3
- Вот послушай, у меня есть одна идея, она меня преследует уже много месяцев. Появилась эта идея задолго до моего приезда в Бостон. Я много думала о том, какого это, быть настолько привязанным к семье, что ты начинаешь искать ее подсознательно везде, во всем, во всех людях, которых ты встречаешь, живя другой стране. Я создала такого персонажа...как бы тебе сказать, он - самый душевный из всех когда-либо созданных мною, самый простой, самый добрый и ранимый. Он обладает невероятным талантом, но вместе с этим Бог наделил его такой колоссальной способностью любить, что бедный Мэнолито разрывается между желанием творить и отчаянною потребностью иметь свою семью рядом с собой. Мэнолито с рождения склонен чертить, рисовать, он живет архитектурой, он соединил в себе возможность считать словно машина, и накладывать краски на холст, совершенно забыв про время, еду и окружающий мир. Способность Мэно парадоксальна: этот парень - тончайший математик, любитель четкости в счете, точности в расчетах, в этом он безукоризнен, и эту свою возможность он присоединяет к нежнейшей страсти рисовать, создавать незримые, воздушные образы, расплывчатые по внешнему виду и не похожие на какие-либо традиционные и знакомые нам фигуры. Эти две линии, совершенно отличные друг от друга, удивительным образом уживаются в Мэно; но не уживается в нем другое - талант, рвущийся наружу, талант, которому не дает выхода общество и обстоятельства, окружающие Мэно, и желание быть в семье, быть не одному; обрати внимание - две параллельные линии просматриваются как в особенностях его возможности, так и в его желании выразить себя и не отлучаться от семьи - два парадокса в одном человеке. Как правило, люди творческие часто стремятся побыть одни, им обязательно нужно уединение, даже от своей семьи, они ищут диалога с самими собой. Мэнолито - исключение из правила, он тянется к людям, он ищет разговоров со всеми, он ужасно боится остаться один, общество ему нужно также как и вода или воздух. Мэно, отличаясь от своих друзей, сверстников и родственников, абсолютно слеп к какой-либо дискриминации по способностям, он действительно не замечает, что стоит на ступень выше людей, с которыми живет, ему с ними комфортно, конечно, он страдает от того, что не знает, где ему можно применить свои чертежи и рисунки, но он не вымещает эти страдания в виде ненависти к людям, он не злится, что не может говорить с ними об искусстве в силу их ограниченности. Мэно может провести целую ночь, читаю про архитектуру древней Греции, а на следующее утро пойти разговаривать с пастухом из соседней деревни про качество молока и сыра в этом сезоне, и оба эти занятия доставят ему удовольствие в равной степени.
- Очень нежный мальчик Мэнолито, так.
- Да, очень добрый и хороший мальчик Мэно, недолго длились его муки относительно неспособности выразить себя в искусстве. Мэно предоставляется шанс поехать подработать, а там, глядишь, и учиться в США. Большая семья парня, состоящая из родителей, четверых братьев и двух сестер, отпускает рыдающего беднягу в Америку.
- Как же он смог покинуть свою семью, если по твоему сценарию, он ее так любит, что не может без нее?
- А так, понимаешь, я пишу о переломном моменте в жизни этого мальчика, об изменении, которое произошло в его размеренной и спокойной деревенской жизни, о выборе, который он сделал спустя несколько бессонных ночей и тяжелых дней. Я пишу о том, как важен был для него этот выбор, о том, сколько надежд и светлых чувств он вложил в это свое решение. Я хочу дать зрителю понять, что Мэно не хотел оставлять семью, и что начал ненавидеть себя с тех самых пор, как сам себе сказал 'да', сидя в своей комнате, я бы хотела, чтобы зритель понял, как сложно ему было упаковывать каждую рубашку, каждую майку в дедовский чемодан. Это, по сути, фильм о том, что надо что-то делать, даже когда делать ты этого не хочешь, но интуитивно понимаешь, что если сделаешь, будет результат - хоть что-то новое, хоть какое-то изменение, а вместе с этим, может, сдвиг, возможность помочь семье с деньгами, опять - таки, чувствуешь, Мэно во всем видит благо для своей семьи, все дороги ведут к его семье.
- Итак, Мэнолито едет в Америку, хоть и принял это решение, скрипя сердцем.
- Да, едет наш бедный зареванный Мэно в Америку, совершенно один, совершенно молодой, ему около двадцати, не больше, у него нет опыта в работе, ну разве что работу в поле можно считать полезным опытом, в кармане у Мэно не больше 50 долларов - то, что удалось накопить семье и соседям, провожающим мальчика в другую страну. В портфеле у нашего парня чертежи, рисунки, наброски, этюды, все то, что он старательно берег, рисовал, копил для Америки, словно она - девушка, перед которой он хочет похвастаться на первом свидании. Только вот особа эта так поражает нашего влюбленного в первый день встречи, что он не понимает абсолютно ничего, и приходит в себя только на третий день. Прозрение, осознание того, что он теперь здесь, в другой стране, совершенно один, приносит ему такое горе, что Мэно разражается безудержными рыданиями и собирает обратно свой чемодан, твердо решив, больше никогда не покидать родительский дом и свою любимую Испанию.
